Эхо Порт-Артура

Как он представляет себе связь между требованиями бастующих и сдачей крепости? Г-н Путилов-то при чем? Повторяя издевательский вопрос Никитича и Логинова, он что – по совместительству японский главнокомандующий? И требования рабочих могли заставить его отдать приказ японским войскам вернуть Порт-Артур русским?

Если уж г-ну Сванидзе так невыносимо желательно делать идиотами своих благодарных слушателей из числа «образованцев», то зачем же выставлять таковыми предков, причем как рабочих, так и капиталистов одновременно?

Сванидзе тут же переключается на то, что «вскоре бастовал уже весь Петербург»… Тоже, видать, исключительно ради выражения несогласия с занятием японцами Порт-Артура. У рабочих ну никаких других проблем, которые можно было бы решить забастовкой, не было… Впрочем, Сванидзе меньше чем через минуту сам себя и опровергает, перечисляя пункты требований рабочих в петиции царю, которую несли для вручения на высочайшее имя 9 января. Требование прекратить войну (нет, не «вернуть Порт Артур!») там только всего лишь одно из многих.

А вот Сванидзе рассказывает о Цусиме, показывая «эскадру Рожественского». На самом деле на заднем плане виднеются силуэты американских боевых кораблей первой трети ХХ века. Опять тупая и наглая липа, выдаваемая по принципу «пипл схавает» – лишь бы что-то показывать, неважно что.

Кстати, подобный прием один к одному повторяется и у Никиты Михалкова в его «Русском выборе», когда он точно таким же проникновенным голосом рассказывает о грустной судьбе русского Черноморского флота, ушедшего в 1920 году на французскую военно-морскую базу Бизерта. Повествуя о митинге на миноносце, он демонстрирует строй матросов на палубе под длиннющим стволом 12-дюймового орудия главного калибра. Подумаешь! Пипл все схавает – а самому «нейролингвисту» совсем даже не обязательно отличать миноносец от броненосца.

Потом Сванидзе, усиленно выставляя на первый план «честные» глаза и все так же маскируя перекошенную враньем физиономию, скорбно повествует о том, как не умеют воевать русские и какими умелыми и благородными оказались японцы. Вообще – сквозит явная мысль – не умеем мы воевать. Вот, смотрите, на параде у японского императора бывшие наши корабли – целая армада, вступившая в строй после подъема и ремонта (снова прием «пипл схавает» – показывается броненосец якобы «Хидзен», бывший «Ретвизан», и демонстрируется силуэт двухтрубного корабля, хотя «Ретвизан» во всех вариантах был трехтрубным. Кроме того, упоминать в контексте Цусимы корабли из Порт-Артурской эскадры – это тоже передергивание карт, причем настолько грубое, что даже стыдно за самого «нейролингвиста»). Ах, куда там нам против японцев! Взялись, неразумные, не за свое дело, и вот, конечно же, получили. И зачем вообще было огонь открывать против таких-то симпатичных, благородных, милых самурайчиков? Вот сдаться на милость победителя – это да, это хорошо! Вот и пленных не то, что не притесняли – а даже позволяли жениться на японках. Ну чего нам еще желать-то? – вопрошает Сванидзе.

Это высказывание наглядно демонстрирует шкалу ценностей самого г-на Сванидзе. Особенно если вспомнить о судьбе защитников Сахалина – единицы из чудом оставшихся в живых после геноцида «милых и благородных самурайчиков» русских офицеров все были с отрезанными вместе с обручальными кольцами пальцами. Уничтожив на Сахалине их жен и детей, «милые самурайчики» загнали искалеченных пленных в провинцию Нагато на попечение японских женщин – это, по-видимому, и имеет в виду Сванидзе, когда говорит о «позволении» русским пленным жениться на японках.

Странно, что он не пригласил в качестве эксперта именно в этом месте своего «проекта» Ирину Хакамаду. Впрочем, кто знает – может, и приглашал, да она не согласилась. Вдруг она подумала – а что, если ее папа случайно мог оказаться потомком «завоевателей» Сахалина? Ведь среди зрителей столь же случайно мог оказаться и потомок камчатских охотников, которые стреляли лучше любого современного снайпера!

Кстати, безапелляционно утверждается, будто Николай II называл японцев «жёлтыми макаками». Единственный источник этого – все те же мемуары Витте. В то же время ни одного документа, в котором царь бы их так называл, не найдено – несмотря на заверения Витте, что их в архивах полно. Похоже, Сванидзе перепутал документы времен русско-японской и Второй Мировой войны, где в адрес японцев предостаточно заявлений такого рода как со стороны противников (англичан и американцев), так и союзников (немцев).

Вот такой он, «объективный» источник сведений, – наш кумир, «гениальный» Витте.

Далее Сванидзе желает немного «подбодрить» удрученного потерей флота «пипла». Он идёт уверенной походной по пирсу Путиловских верфей (бедняга Путилов – и как его так угораздило подвернуться под руку нашему «нейролингвисту»?) и рассказывает, как «вот здесь Россия буквально за несколько лет выстроила взамен утерянного новый, ещё более мощный, флот». Съёмки на фоне ремонтирующегося корабля. Сванидзе подводит зрителя к «запрограммированному выводу», что вот тогда флот потеряли, но построили (даже ещё более мощный) – и сейчас тоже… Флот потеряли (правда без войны, зато благодаря «реформам», которые, как неожиданно для себя показывает сам Сванидзе, страшнее всяких войн и разгромов – потери флота за 1990–2004 годы составили ни много ни мало 30 Цусим!) – ну, новый построим. И даже ещё мощнее старого (советского).

Тут же он «упреждает» вопрос внимательного зрителя: а на какие шиши нынешняя «демократическая» Россия сможет построить «новый ВМФ»? Всё ведь разворовали да в оффшоры повывезли… Да, спрашивает Сванидзе, а на какие деньги это было сделано? И сам же на свой вопрос отвечает, объясняя «тонкости рыночной экономики»: а вот – во всём заслуга мудрого Витте. Так и мы – нам нужно только правильно голосовать и умного экономиста (Гайдара к примеру, Грефа какого-нибудь… Ну вот Фрадков – прямо душечка!) выбрать во власть. А уж там – и флот возродим, и вообще все будет! Главное – палочка-выручалочка под названием «рынок».

Ну разве важно при этом, что иностранные займы, на которые строился новый российский флот, привели к сумасшедшей зависимости экономики от иностранного капитала, которая и послужила непосредственным поводом для будущей иностранной военной интервенции и гражданской войны! Ни в Государственном совете, ни в Государственной Думе возразить-то уже было некому – А.П. Игнатьева убили руками эсеровского придурка.

И это при всем том, что определенные выводы из опыта русско-японской войны были нашими моряками и кораблестроителями все-таки сделаны – русские корабли Первой мировой были в основном отечественной постройки и по боевым качествам превосходили аналогичные единицы противника. В этом убедились немцы, которым пришлось полностью очистить акваторию Черного моря и по возможности не совать носа на Балтику. Те самые немцы, которые создали «патовую» ситуацию в Северном море, парализовав действия британского «Грэнд-флита» у самых берегов метрополии и наведя такой ужас на английское Адмиралтейство, который можно только сравнить с впечатлением от побед нашего адмирала Ушакова. Но высшее-то руководство осталось тем же! Только, правда, Витте был тут совсем уж ни при чем.

Но вот Сванидзе добрался, наконец, до своего любимого сюжета – о прибытии Витте на переговоры в Портсмут. Похоже, наш «нейролингвист» только здесь ведет себя искренне. Он не менторствует. Он, как ребёнок, готов хлопать в ладоши, рассказывая об «имидже» политика Витте. Он приходит в полный восторг, описывая восприятие Витте в Америке как «своего». Полный «апофегей», если использовать меткое словечко Ю. Полякова, сегодняшнего редактора «Литературной газеты».

Ах, как же он великолепно ведет себя «на публике», как же вкусно американскому «пиплу» «хавать», то, что ему преподносит Витте! Ах, посмотрите, как его встречают американские финансовые тузы! Смотрите, смотрите, как им очарованы японцы, они же заранее готовы принять все его условия! Как же великолепно, что именно Витте отправился подписывать мир с японцами, ведь лучшего представителя Россия и представить себе не могла! Какое счастье, что у сегодняшних дипломатов есть такой блестящий пример для подражания! Проклятые большевики только потому и замалчивали опыт Витте, что они ему в подметки не годились по части умения вести диалог с Западом!

Кстати, мемуары Витте переиздавались при Советской власти трижды. Это – по поводу «замалчивания опыта».

Что касается содержания Портсмутского мирного договора – уже отмечалось выше. Условия Портсмута фактически закрепляли де-юре крах всей дальневосточной политики России на рубеже веков. Витте поставил подпись, которая подвела черту и под его собственной деятельностью на двух министерских постах – министра путей сообщения и министра финансов. Финансовые тузы Америки (главным образом, сионистского толка) применили против Витте точно такой же прием, какой он сам незадолго до этого применял против китайских дипломатов при учреждении Русско-Китайского банка и подписании конвенции о Квантуне – ему дали взятку. Только эта взятка была оформлена очень «профессионально» – здесь-то действовали не местечковые евреи, а глобальные действительно суперфинансисты! Помните, как хлопал в ладоши Сванидзе, отмечая теплый прием Витте в «деловых кругах» Америки, где он был «своим в доску»? Настолько своим, что во время переговоров в Портсмуте Витте ухитрился еще и поиграть на бирже, заработав при этом небольшой гешефт в виде миллиончика долларов. Что вы, разве можно рассматривать это как взятку? Это просто «человек дела», «суперменеджер». Что там потеря Курил, половины Сахалина и т. п.? Ведь он же в итоге избавил Россию от контрибуции!

Ха! Избавил? Те же самые американские дельцы, которые якобы «продали» японцам половину Сахалина, «подмазав» Витте и «кинув» японцев с фигой с маслом вместо обещанного послевоенного кредита, тут же и надоумили японцев, как им не остаться внакладе. За «образцовое содержание русских пленных» (помните разливы г-на Сванидзе по поводу самурайского благородства в отношении к побежденным?) японцы содрали с нас ни много ни мало сто восемьдесят миллионов золотых рублей. Это, по мудрому совету американских «шефов», японцы ни в коем случае не именовали «контрибуцией». На эти деньги запросто можно было полностью переоборудовать и Порт-Артур, и Дальний по самому последнему слову техники, заодно построив несколько новейших кораблей и восстановив все разрушения на ЮМЖД. Что японцы и не замедлили сделать. А в западной историографии сохранились по этому поводу только сочувственные вяканья о «вероломстве» американцев (опять бедных японцев обидели!).

Так что американцы «кинули»-то вовсе не японцев. «Кинули» как раз нас, «кинули» по всем статьям через «блестящего», «гениального» политика, дипломата и финансиста Витте, который раскланивался с японцами и играл на бирже на свой «гешефт», в то время как тихоокеанская вода вокруг Сахалина кипела от русской крови.

И чтобы он не очень забывался на предмет того, кто у него настоящий хозяин, президент Теодор Рузвельт на прощание вручил ему письмецо для царя с протестами супротив русского антисемитизма. Конечно же, сопроводив напутственными словесами о том, что «если бы Витте родился американцем – обязательно стал бы президентом!».

В «интертрепации» г-на Сванидзе прощальный пинок Рузвельта выглядит как высшая похвала. Похвала «гениальному» Витте, похвала самому себе, любимому, такому «честному историку», такому «высокопрофессиональному» «нейролингвисту», сумевшему так хорошо показать аналогию между Витте и современными «реформаторами», «возвращающими» Россию на «правильный» путь.

Заодно и сделавшему пусть неуклюжий, но «книксен» перед современными представителями «несчастного, угнетенного» российского нацменьшинства, о котором вез царю письмецо в своем саквояже Сергей Юльевич Витте. Вроде условного знака: я, ребята, свой в доску! Так же, как Витте в Америке!

Эх-ма! Побольше бы таких «президентов» Америке – нам бы куда лучше жилось! Причем в настоящем, а не в «демшизовском» понимании этого слова. А заодно сплавить бы туда и всех «нейролингвистов» вроде г-на Сванидзе и иже с ним.

Самое оригинальное, что всю махровую «мифологию» Сванидзе, опирающуюся на «суперфигуру» Витте, решительно и бесповоротно опровергает не кто иной, как… сам Витте!

Вернувшись из Америки, Витте очень даже рассчитывал увидеть Россию успокоенной и возвратившейся к мирной жизни. Как же – война «за корейские дрова», как презрительно именовали русско-японскую войну в народе, наконец-то закончена, мир подписан, в графья произведен – вроде бы есть все основания для торжества. И что же он увидел?

Слово Сергею свет Юльевичу:

«…вернувшись из Америки… я застал Россию в полном волнении, причем революция из подполья начинала всюду вырываться наружу; правительство потеряло силу действия, все или бездействовали, или шли врознь, а авторитет действующего режима и его верховного носителя был совершенно затоптан. Смута увеличивалась не по дням, а по часам, революция все грознее и грознее выскакивала на улицу, она завлекала все классы населения. Весь высший класс был недоволен и ожесточен; вся молодежь, и не только университетская, но и высших классов средних учебных заведений, не признавала никаких авторитетов, кроме тех, которые проповедовали самые крайние революционные и антигосударственные теории; профессора в громадной части стали против правительства и действующего режима и авторитетно, не только для молодежи, но и для большинства взрослых, провозгласили: «Довольно, нужно все перевернуть»…чиновники, видя близко многие порядки в канцеляриях и систему протекций, развитую в царствование Николая II до гигантских размеров, стали против режима, которому служили; войско было взволновано всеми позорными неудачами войны и винило во всем совершенно основательно правительство, но, кроме того, с заключением мира явилось особое обстоятельство, внесшее большую смуту в войска, особенно оставшиеся в России: с заключением мира по закону нужно было отпустить всех, призванных на время войны, но так как в России войск оставалось очень мало, то их не отпускали, они начали волноваться, через это революционеры нашли легкий доступ в войска, в войсках начались вспышки непослушания, в некоторых случаях маленькие выступы в пользу революции с оружием в руках, поэтому многие думали, что на войска рассчитывать нельзя, и боялись возвращения армии с Востока…

Можно без всякого преувеличения сказать, что вся Россия пришла в смуту и что общий лозунг заключался в крике души: «Так дальше жить нельзя», другими словами, с существующим режимом нужно покончить. А для того, чтобы с ним покончить, явились борцы действия и мысли во всех без исключения классах населения, и не единичные, а исчисляемые многими тысячами…

Все объединились в ненависти к существующему режиму…Все более или менее сознательно, а кто и не сознательно, требовали перемен, встряски, искупления всех тех грехов, которые привели к безумнейшей, позорнейшей войне, ослабившей Россию на десятки лет… Войны никогда бы не было, если бы император не сделал все, чтобы она произошла…

Итак, к концу сентября 1905 г. революция уже совсем, если можно так выразиться, вошла в свои права – права захватные. Она произошла оттого, что правительство долгое время игнорировало потребности населения, а затем, когда увидело, что смута выходит из своих щелей наружу, вздумало усилить свой престиж и свою силу «маленькой победоносной войной» (выражение Плеве). Таким образом, правительство втянуло Россию в ужасную, самую большую, которую она когда-либо вела, войну. Война оказалась для России позорной во всех отношениях, и режим, под которым жила Россия, оказался совсем несостоятельным – гнилым…

Явился вопрос, что же делать?… Вопрос этот резко был поставлен заревом революционного пожара».

Ах, бедные, бедные г-ны Сванидзе и прочие «нейролингвисты», ну как же их подвел их кумир! После такого-то «блестящего» визита в Америку – и такое прямо-таки марксистское заключение о положении в России написать! А они-то так старались, так старались – и вот, на тебе.

А ведь целых сто лет с тех пор прошло. Что же теперь-то делать?

Выпрямлять нашу дорогу пора. Как выпрямляли Транссиб после Витте.

Глава 2. Военный флот России – кость в горле у Запада

Всякий потентат, когда едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет, а когда и флот имеет – обе руки имеет.

    Петр Великий

Русско-японская война на море была первым в истории крупномасштабным столкновением паровых броненосных флотов, в котором обе стороны проявили наивысшее напряжение сил. Ничего подобного до этого нигде не имело места. Японо-китайская война 1894–1895 гг. не идет с ней ни в какое сравнение – ни по размаху, ни по значению для последующего развития мировой военно-морской стратегии.

Россия к началу ХХ века по своему военно-морскому потенциалу уступала только Англии, но Англия со времен адмирала Нельсона, т. е. наполеоновских войн, не имела серьезных эскадренных боев вплоть до Первой мировой, да и там ее военно-морской кулак больше грозил противнику, чем действовал. Русско-японский конфликт был, с одной стороны, следствием империалистических экспансий, с другой – искусно «подогревался» иезуитской политикой ведущих стран Запада.

Англия с тех самых нельсоновских времен жила кошмарными грезами о появлении нового адмирала Ушакова. Практически на весь XIX век генеральной линией британской внешней политики стало максимальное ограничение российских военно-морских возможностей. Лорды британского Адмиралтейства слишком хорошо запомнили убийственный для них образ России Средиземноморской, когда эскадра Ушакова блестяще решила все свои задачи, а союзные силы под командованием Нельсона в это время не смогли ничего сделать. Распределение боевых операций – англичанам занять курортную Мальту, а русским – неприступную крепость Корфу – слишком очевидным образом напоминало пиратский рейд в духе приключений капитана Блада, когда партнеру предлагается заведомо нерешабельная задача с гарантией тяжелейших потерь, чтобы затем в случае успеха делить добычу пропорционально числу оставшихся в живых.

Мы помним, что герой Сабатини благоразумно отказался от вроде бы заманчивого предложения капитана Истерлинга отправиться вместе на поиски сокровищ легендарного Моргана. Но, во-первых, капитана Блада в действительности не существовало, а во-вторых, он был корсаром и мог принимать решения, ни на кого не оглядываясь. Ушаков же находился на государственной службе и представлял Россию перед лицом всего мира, так что отказаться от штурма Корфу никак не мог.

Что из этого вышло, мы знаем – крепость Корфу была взята, освобождены от французов Ионические острова, создана греческая Республика Семи Островов под российским протекторатом, а супер-адмирал Нельсон все мурыжился у берегов Мальты, над которой никак не желал подниматься британский флаг. Британские адмиралтейские лорды о-ох как тяжело переваривали этот позор!

Очень возможно, что мальтийский мотив послужил одним из главных стимулов к организации убийства Павла I, который, кроме проведения антибританского курса во внешней политике, еще и возглавлял Мальтийский орден. С приходом к власти англофила Александра I призрак России Средиземноморской из поля зрения Англии временно исчез.

Но вот вспыхнула Крымская война. В лице адмирала Нахимова возродились все былые ужасы для англичан – в Синопском бою были полностью уничтожены главные силы союзных турок, и только бестолковость российского высшего руководства, не принявшего предложения Нахимова о немедленном броске на Босфор, не позволила России снова выйти на просторы Средиземноморья. Англии пришлось приложить максимум как военных, так и дипломатических усилий, чтобы запереть нас в Крыму и не дать перебросить достаточно сил на защиту Севастополя. «Владычица морей» из кожи вон лезла, чтобы продемонстрировать свое могущество, но ни одного морского сражения, в котором английские адмиралы показали бы себя наследниками Нельсона, так и не произошло.

Блокада Кронштадта лишний раз подтвердила мудрость Петра Великого, который так мастерски расположил форты, что к Петербургу не могли пробраться не то что линейные корабли противника, но даже и мини-ялики, почему петербуржцы и устраивали массовые гуляния на Лисьем Носу, созерцая в ходе танцулек английский флот.

Но дело было не только в береговых батареях, прикрывавших подходы к Петербургу. Англичане и французы о них знали и выделили для военных действий против русского Балтийского флота ни много ни мало – более 60 боевых кораблей. Превосходство над русским Балтийским флотом было почти двукратным. Английский адмирал Непир, командовавший союзной эскадрой, рассчитывал одним ударом уничтожить русский флот и, пользуясь огромным перевесом в артиллерии (союзная эскадра насчитывала до 3450 орудий), разгромить береговые укрепления, после чего путь на Петербург будет открыт. Ситуация усугублялась еще и тем, что на стороне противника было не только количественное, но и качественное преимущество – корабли англо-французской эскадры были в основном винтовыми, а русские линейные силы – парусными. В решительном бою шансов на успех для нас не просматривалось. Выход был только в поиске неожиданных для врага тактических приемов. И они были найдены.

Корабли, стоящие в Ревеле, были предварительно перебазированы в Свеаборг – старинную русскую крепость на островах, прикрывавшую подходы к Гельсингфорсу. На побережье Финского залива и островах было спешно возведены новые укрепления, так что можно было координировать действия как на северном, так и на южном берегах залива (был построен телеграф и организовано круглосуточное дежурство конных постов; в шхеры был скрытно введены небольшие канонерские лодки, вооруженные каждая всего двумя орудиями, но зато крупнокалиберными). Но самое главное – то, чего противник никак не ожидал – впервые в военно-морской практике были использованы минные заграждения. Для защиты рейдов Свеаборга, Кронштадта и Ревеля было выставлено более тысячи подводных мин.

14 июня 1854 г. эскадра противника появилась в видимости Кронштадта. Передовой отряд, возглавляемый самим адмиралом, направился к Толбухину маяку. Флагманский корабль налетел на мину, и только недостаточный заряд (ведь это было первое в истории минное заграждение!) позволил кораблю Непира удержаться на плаву. Но эскадра немедленно повернула назад и отказалась от дальнейших попыток прорыва. Проведенная разведка показала, что все подходы надежно заминированы, а русские корабли стояли на рейде вне досягаемости вражеской артиллерии под защитой береговых батарей. В течение недели англо-французская эскадра стояла в видимости, усиленно совещаясь и запрашивая свои правительства о дальнейших действиях. Тогда-то и проводились веселые танцульки на Лисьем носу на фоне вражьих кораблей. Похоже, именно это привело Непира в крайнее раздражение – близок локоть, да не укусишь! – и он приказал сниматься с якорей и уходить восвояси.

Провал операции по захвату Кронштадта и Петербурга привел союзников в состояние остервенения, и они, стремясь хоть как-то скомпенсировать этот конфуз, предприняли нападение на Бомарзунд – недостроенные укрепления на Аландских островах. Непир писал Первому лорду Адмиралтейства – «под свой шпиц» – «Если мы не нападем на Аландские острова, то я не вижу, что же другое мы можем сделать».