На острове

«Мы, – говорил он: – дети перелома;
И всяк из нас – наследник зол отца;
Стяжанья жажда близко нам знакома,
Живет в душе, пятнает нам сердца».

«Яд преступлений без сознанья пили
Из почвы острова мы с юных дней,
И в годы детства нам обычны были
Грехи отцов, паденья матерей».

«Теперь от искры совести не даром
Святой огонь в душе у нас ростет!
Раздуем же! Пусть вспыхнет – и пожаром
Всю слабость, все сомнения сожжеть.
Сердца черны от вековой заразы —
Пусть переплавит в светлые алмазы.»

«Идем! Пусть, горным воздухом дыша,
Излечится печальная душа,
Пусть учится, отринув сеть рассчетов,
Безумию стремительных полетов
И, свято исполняя свой завет,
В юдоль печали проливает свет,
Чтоб на земле лучи его святые
Зажгли людей, как факелы живые!»

«Смотрите вниз, туда, сквозь эту мглу:
Там блещут слезы горного потока;
Он борется с преградой и жестоко
Бьет грудь свою о твердую скалу.
Пусть смерть нас не страшит своим виденьем,
В тюрьме мы подарим ее презреньем!»

«Смотрите в высь на горного орла:
Он воздуха волну одолевает
Могучим взмахом своего крыла.
С приветом солнцу выше он взлетает,
И взор его и ясен и открыт.
Нам, как ему, бороться предстоит
Всей силою, во что бы то ни стало,
Ломать преграды на своем пути,
Поднять толпы к светилу идеала
И в сердце их для неба дверь найти!»

Умолк и в высь пошел. И всей дружиной
Они пошли за ним с огнем в очах,
Пошли, следя за горною вершиной,
Мелькавшею в румяных облаках.

А в городе сгущалась мгла печали,
И страхом все наполнились сердца,
Когда однажды ночью убежали
Из дома – дети знатного отца
И на стене поспешно начертали:
«Отец и мать, простите! Тяжела
Разлука нам, но долг дает веленье
Снять с острова проклятье преступленья,
С материка – кошмар ужасный зла…»

И вдруг иная весть ударом грома
Весь остров огласила в тишине;
Народ на площадь выбежал из дома,
Толкуя о явившемся судне.

Там, бледный, среди общего молчанья,
Островитянин, что с недавних пор,
Исполнив королевское желанье,
Ходил искать дружину в царстве гор,
Так говорил: «Смотрю я из долины
И вижу, – что-то движется из гор.
Я полагал, что то – кусок лавины,
Как вдруг невольно поразила взор
Толпа людей: то Даймон шел с дружиной!
Со страхом, растянувшись на земле,
Смотрел я, оставаясь на скале,
И видел: то, что я считал лавиной,
Сползавшей с гор, то было их судно.
Его толкали, силы напрягая,
Все люди. К морю близилось оно.
Я шел за ними, все узнать желая.
Из слов вождя я услыхал одно:
Что едут все в чужия земли света…
И к королю, известие храня,
Я прибежал. Он выслушал меня
И пригласил к столу вельмож совета.»

Умолк и пот он вытирал с лица,
Устав от бега и от повторенья
Своих вестей с начала до конца.

Толпу объяло мрачное смятенье.
На половине слова у людей
Порвался голос. Точно ужас казни,
Почувствовали все в мозгу костей
Дрожь холода и призраки боязни…
Предчувствие росло среди сердец,
Что рок из круга их предназначенья
Взял приговор, который, без сомненья,
Единым словом утвердить Творец.