Золотая Кастилия

– Но я же вам сказал, что прибыл сюда неспроста.

– Действительно, вы это говорили.

– Ну так вот, друг мой, уже три месяца я готовлюсь к этому.

Монбар несколько раз покачал головой.

– Что же вы качаете головой? – спросил его Филипп.

– Дорогой Филипп, – ответил Монбар с задумчивым видом, – я самый старый и самый близкий друг д’Ожерона, вашего дяди. Я помню вас еще ребенком; я знаю ваш характер так, будто вы мой родной сын. Ваше сердце великодушно, ваша душа благородна. Во всех наших экспедициях вы ищете прежде всего славы. Я несколько раз видел, как вы отказывались от очень прибыльных предприятий, потому что, по вашему мнению, в них можно было приобрести только деньги, но не славу… Прав ли я, Филипп?

– Правы, любезный Монбар. Но какой вывод делаете вы из этого наблюдения?

– Никакого, друг мой, просто теперь я знаю все, что желал узнать.

– Я вас не понимаю, Монбар, объяснитесь, пожалуйста.

– К чему, друг мой?

– Пожалуйста!

– Если так, я скажу: вам никогда не убедить меня, любезный мой друг, в том, будто вы хотите предпринять эту опасную экспедицию в надежде разграбить город, как бы ни был он богат.

– Извините, друг мой.

Монбар не ответил.

– Вы улыбаетесь и опять качаете головой, что же вы предполагаете?

– Я ничего не предполагаю, Филипп; сохрани меня Бог предполагать что-нибудь. Вы молоды, вот и все, а страсти молодости не похожи на страсти зрелого возраста; скупость – порок стариков.

Филипп слегка покраснел и в замешательстве потупил голову, но, тотчас совладав с собой, сказал:

– Ничто не мешает, любезный Монбар, обратить против вас ваши же собственные слова.

– Каким образом, друг мой?

– Вы любите деньги еще меньше меня: если бы вы захотели, то давно стали бы первым богачом среди флибустьеров.

– Вы правы, друг мой, я не люблю деньги.

– Хорошо; значит, и вам не удастся убедить меня, что вас толкает на эту экспедицию надежда на поживу.

– Я не стану уверять вас в этом.

– А! – воскликнул Филипп, смеясь. – Стало быть, вы преследуете иную цель?

– Не отрицаю.

– Какая же эта цель?

– Мщение! – сказал Монбар глухим голосом.

Филипп с минуту молчал.

– Может быть, и мной движет желание мстить, – наконец сказал он.

– Нет, Филипп, вы не питаете ненависти к испанцам.

– Ах! Что вы…

Монбар перебил его, улыбаясь:

– Я вам скажу, какие мотивы движут вами, если вы не питаете ко мне доверия настолько, чтобы самому признаться в этом: вы отыскиваете женщину, вы влюблены.

– Я?! – вскричал Филипп, делая отрицательный жест рукой.

– Я не требую от вас признания в вашей тайне. Напротив, сохраните ее, закопайте в самую глубину вашего сердца. Помните только, что я ваш друг и что в тот день, когда вы будете нуждаться во мне, я с готовностью приду к вам на помощь, что бы ни случилось.

– О-о! – только и мог произнести растроганный Филипп.

– Ни слова больше, друг мой. В эту минуту мы должны заняться делами гораздо более серьезными, чем то, о котором вы, без сомнения, хотели бы поговорить со мной теперь, когда узнали, что я проник в тайники вашей души; всему свое время. Подумаем о самом важном, а теперь для нас важнее всего вернуться на наше судно кратчайшей дорогой.

– Вы правы, друг мой, не будем же медлить.

– Кажется, вы говорили, что судно не очень далеко?

– Моя шхуна всего в двух лье отсюда. Если мы отправимся к нему по воде, то весь путь займет у нас около часа.

– Я предпочитаю, если вам все равно, проделать более продолжительный путь берегом; наша лодка очень мала, к тому же вчера нам так досаждали кайманы, что мне не хотелось бы опять иметь дело с ними. Нет, я не страшусь смерти; но я убежден, что человек, поставивший перед собой важную задачу, не имеет права безрассудно рисковать жизнью, прежде чем ему удастся выполнить эту задачу.

Флибустьеры, старательно спрятав лодку в кустах, чтобы иметь возможность найти ее в любой момент, пошли за Филиппом и Питрианом по проложенной хищными зверями едва заметной тропинке, которая должна была привести их к месту, где стояла шхуна.

Глава IV. План кампании

Тропинка, по которой шли авантюристы, вилась вдоль берега. Из бесчисленного множества кайманов, загромождавших прошлой ночью выход в озеро, осталось только несколько хищников; многие заснули на берегу, греясь на солнце и валяясь в грязи, другие лениво плавали неподалеку от берега. Флибустьеры обратили внимание на огромного каймана, который плыл по течению и страшно выл и кричал; по крайней мере сотня молодых крокодилов следовала за этим чудовищем, которое, вероятно, было их матерью или покровительницей. Они плыли друг за другом, составляя длинную колонну, не уклоняясь ни направо, ни налево. Все молодые особи казались примерно одного возраста; они достигали примерно пятнадцати дюймов длины, были с черными полосами или желтыми пятнами и походили по цвету на гремучих змей. Заслышав угрожающие крики огромного каймана, молодые хищники, забавлявшиеся в реке, спешили освободить дорогу, по-видимому не желая вступать с ним в борьбу.

Следуя вдоль берега, флибустьеры заметили на повороте несметное количество холмиков или маленьких пирамид, похожих на стоги сена и раскинутых, как палатки, на берегу реки. Они находились на болотистой почве, возвышавшейся на четыре фута над уровнем воды. В окрестностях плавало множество взрослых кайманов.

Эти холмики были не чем иным, как гнездами хищников; многие были брошены, и рядом на земле валялась белая скорлупа от разбитых яиц.

Несмотря на то что флибустьеры спешили поскорее добраться до шхуны, любопытство их было так возбуждено, что они решили осмотреть эти гнезда, потому что хотя много слышали о них, однако до сих пор никто их не видел.

Вот что они обнаружили. Эти гнезда имеют форму усеченных конусов, четырех футов в высоту и пяти футов в диаметре. Они сложены из травы и тины. Крокодилы строят свои гнезда таким образом: сначала они кладут на землю слой травы и тины, а на него ряд яиц, который покрывают другим таким же слоем, дюймов в восемь толщины, потом другой ряд яиц и продолжают таким образом до вершины; в каждом гнезде заключается от ста до двухсот яиц. Вероятно, детенышам помогает вылупляться солнечное тепло. Может быть также, что растительные вещества, примешанные к земле в постройке этих мест, нагретые солнцем, подчиняются какому-нибудь брожению, которое увеличивает количество тепла в этих гнездах; я предоставляю людям ученее меня решить этот интересный вопрос.

Окружающая местность носила очевидные следы присутствия крокодилов: вся земля вокруг была взрыта, так что не оставалось почти ни одного растения, между тем как дальше трава была очень густой и достигала высоты в шесть футов.

Очевидно, самка старательно следит за своим гнездом до тех пор, пока из всех яиц не вылупятся детеныши, и, может быть, в то время как она караулит яйца, она берет под свое покровительство всех детенышей, появляющихся на свет в это же время из других гнезд, потому что детеныши никогда не бывают предоставлены самим себе. Здесь мы должны упомянуть, что любовь самки к своим детенышам удивительна и похожа во всех отношениях на отношение курицы к цыплятам; она так же внимательно и горячо защищает свой выводок, заботится о пище, и иногда можно услышать, как, лежа на солнце, она криками призывает детенышей к себе.