Яблоко транзита

– Сказать честно, исход дела меня почти не беспокоит, – напомнил о себе генерал, реагируя на провис собеседника. – Почему-то кажется, что у тебя получится. Не знаю даже, почему… Но то, что реально тревожит, это твои женщины, точно заноза в моей заднице, отвечающей за успех мероприятия. Что и как сказать им представляешь? Чтобы не кинулись в полицию, заподозрив черт знает что, похищение и разлучницу включая?..

– Пока не знаю, – вздохнул ландскнехт закулисы, поймав себя на мысли: его семейной ячейки, символа лубочных благ, ему будет не хватать. – Но, думается, без ежедневных видеосюжетов с моей персоной не обойтись. Так что решите их пересылку, не раскрывая регион и IP-адрес отправки. Да, кстати, о сыне не беспокойся, сориентировал его, куда надо, через Фейсбук…

– Полагаю, однако, прямой контакт с твоими нежелателен, позвони после первого такси или до… – скорее приказывал, нежели рекомендовал генерал.

– Да, оптимальное решение. К тому же основная кредитка дома, код им известен, – сухо подвел черту под прикидкой миссии Алекс.

– Тогда, с богом! И последнее. У пилота, который заберет тебе у справочной, на лацкане миниатюрная Эйфелева башня. Касательно этого телефона, утопи его в ближайшем к тебе водоеме, только с концами. Свой мобильный – в последнем такси отсоедини симку и батарейку, – увязал судьбу зацикленного на кровопускании региона с оприходованием двух гаджетов генерал.

Глава 6

Каир, Министерство иностранных дел Египта, 17 мая 2021 г. 13.00

Самех Шукри ломал голову, как быть: отфутболить инициативу русского МИДа или к своей выгоде ее употребить. Дилемму обозначил Михаил Богданов, замминистра МИД России, недавний разговор с которым выбил Шукри из привычной колеи – рутины, облаченной в непромокаемые одежки бюрократии

Тема – классический кот в мешке, редкий гость в мире дипломатии, консервативной, втиснутой в обручи протокола среды. Где даже малая ревизия статус-кво – проект многолетних притирок и согласований.

Инициатива – не припудривание или корректировка статус-кво, а дерзкий вызов региональной расстановке, до недавних пор монополия Вашингтона и Каира, удерживающих Сектор Газа и Израиль от окончательного расчеловечивания. Этот слон в посудной лавке дипломатии – Россия, обозначившая претензии на миссию регионального миротворца – естественная франшиза Каира с начала восьмидесятых, с Белым домом, демиургом, за ширмой.

Со слов замминистра, будто предварительные неформальные контакты русского МИД с лидерами Газы обозначили контуры примирения с Иерусалимом, иными словами готовность автономии обстрелы Израиля в режиме нон-стоп остановить, зачехлив свой ракетный арсенал. Осталось за малым: согласовать тет-а-тет сопровождающие подковерную дипломатию взаимозачеты и бонусы.

За содействие таковые обещаны и Египту, точнее, самому министру – Самеху Шукри. Упаси боже, не материальные. Куда заковыристее – из мира наркотических фантазий, но наяву. Причем без разгону не понять – то шантаж или благодеяние. Вернее, какая-то доля того и другого в конфетке дипломатических околичностей под занавес. Впрочем, какая разница. Сахар яду не помеха, притормаживает лишь.

Раздражитель – топонимический – Барвиха, намертво врезавшееся в память слово вопреки несъедобности русской фонетики. Там, восемь лет назад, в одном из элитных коттеджей, будто на приеме вежливости, под него, Самеха Шукри, министра иностранных дел Египта, неприметно и элегантно, подложили не одну, а целый выводок искушенных, высшего разряда путан. До утра они то сменяли друг друга, то группировались в стаю искусительниц его хоть и дряблого внешне, но, оказалось, по-мужски состоятельного тела, исполняя то, что ему было не по зубам и представить.

Под утро пелена сладчайшего дурмана Подмосковья спала, и он ужаснулся событию, осознав: русские, вне всяких сомнений, «запротоколировали» оргию и, надо понимать, в ближайшие часы выставят счет. Вопрос не в том, насколько он неподъемен, а позволят ли хоть минимально сохранить лицо.

Но не выставили, более того, обошлись даже без намеков «мужской солидарности» и сальных подмигиваний, будто у русских сексуальные ристалища, точно безусловный базовый доход. Не только до его отъезда домой, но и в последующие восемь лет.

Между тем едва планы его епархии (МИД Египта) утыкались в Смоленскую площадь, Самех Шукри не то чтобы ежился – испытывал нерешительность и даже бессилие, словно на повестке крайне неудобный и даже чуждый ему вопрос.

Этот пунктик Самеха Шукри был, конечно же, аппаратом замечен, но отнесен за счет кризиса египетско-советских отношений конца семидесятых – начала восьмидесятых, спровоцированного МИД Египта, в коем нынешний министр на тот момент заведовал сектором СССР и Восточной Европы. Так что, поддержи министр ныне инициативу русских, ее конфликт с национальными интересам, усугублялся бы кривотолками подчиненных: дескать, с каких щедрот переобувание шефа в воздухе, еще недавно дистанцировавшегося от российской проблематики, насколько это было возможно? Дерьмецом пованивает, не правда ли…

Между тем Богданов, понимая, насколько продвижение его инициативы для министра опасно, бросил Шукри безотзывный аккредитив для тех или иных внутренних притирок и сделок. А именно, обязательство РФ (пока устное) продать Египту три конвенциональные подводные лодки, предмет безуспешных переговоров последних двух лет. (Русские зарядили на треть больше, чем тридцатилетние, изношенные посудины стоили, и упорно стояли на своем. Египтянам казалось, что та твердолобость – уловка, дабы скрыть нежелание Москвы что-либо из военно-морской техники Египту продавать. Весьма вероятно, под закулисным давлением Израиля, нацелившегося обрести статус регионального жандарма и на море).

При этом Шукри понимал, что брошенная Богдановым кость, при всей ее привлекательности, президенту страны не продать – компенсация асимметрична проблемной сделке. Ведь со своей мутной наработкой, предыстории не имевшей, Россия не просто ломилась в американо-египетский огород, но и заявляла права на раздачу региональных карт, стремительно наращивая геополитический жирок; коннотации ее посредничества были очевидны студенту-политологу, президент же, матерый политик, выставил бы министра из своего кабинета, сути вопроса не дослушав.

Не дослушал бы и Шукри Богданова, не огорошь русский хоть и мягко упакованным, но недвусмысленным шантажом. Выстави русские на обозрение «жаркое» о европейском политике, карьера того рухнула бы в течение суток, проблему личной безопасности, правда, не омрачив. По крайней мере, явно. Здесь же, в стране ислама, хоть и практикующую полигамию, столь красноречивый с красной подсветкой компромат, как минимум, сулил домашний арест с многочасовыми допросами по подозрению в государственной измене. Россия ведь страна-изгой, противопоставившая себя коллективному Западу, к которому в расширительном смысле принадлежит и Египет.

Следовательно, фактор непоправимого в сложившемся пасьянсе преобладал, суживая диапазон маневра Шукри до предела. Из чего следовало: с подметной халтуры не соскочить, как и не оправдаться за ее фиаско. Стало быть, для успеха доклада президенту напрашивалась целая россыпь аттракций, которые бы перекрывали сопутствующий ущерб. Одна беда: русские свой лимит на стимулы исчерпали. Так что предстояло поработать на чужой флаг, выворачивая свою кубышку наработок на изнанку. При этом комбинацию следовало выстроить так, чтобы национальные интересы были максимально учтены не только внешне, но и де факто.

Вдруг лик Самеха Шукри преобразился: мыслишки, суетливо пихавшиеся, свелись к общему знаменателю цели; на некоторое время он застыл. После чего медленно, словно додумывая деталь-другую, потянулся к селектору, посредством которого вначале связался с общим отделом МИД, а затем с главой Службы безопасности Египта «Мухабарат» Камиль Аббасом. У первого адресата уточнил, заявлял ли МИД России визит спецпосланника в последние несколько дней (о персоналии российского посредника на переговорах «Газа-Иерусалим» Богданов умолчал, Шукри же, в расстройстве чувств, выпустил эту деталь из виду), и, получив отрицательный ответ, запросил у силовика № 1 доклад о движении людского ресурс в и вокруг посольства РФ в Каире.

Спустя час Шукри вчитывался в справку «Мухабарата», то супясь, то даваясь диву. Перед ним приоткрылось начинание, несвойственное стилю российских коллег, которые повернуты на шпиономании и чувстве национального достоинства, якобы всем миром ущемляемым. Медлительных, сто раз себя перепроверяющих и оттого следующих лекалам простейших решений.

Оказалось, сегодня утром прибыл из Страсбурга ВИП пассажир по имени Алекс Куршин, которого встречали четыре сотрудника российского посольства во главе с резидентом. Прибыл частным бортом, который числится за оффшорной компанией с российским бенефициарами; на паспортном контроле им был предъявлен израильский паспорт.

Проездной документ, не стыкующийся с бортом, включил прогонку ВИП пассажира по всем, включая сверхсекретные, базам данных. Одна из них, североатлантического разведсообщества, высветила запрос ЦРУ двухлетней давности – задерживать Алекса Куршина, гражданина Израиля, при пересечении границ стран НАТО и дружественных альянсу стран. Запрос в феврале сего года Лэнгли отмененный, оттого не повлекший задержания, но запустивший контрразведывательную операцию «Мухабарата», включившую форсаж, едва стало ясно, насколько представительна группа встречающих, будто инородного для российского посольства визитера. Так что звонок Самеха Шукри Камиль Аббасу дивным образом упредил запрос «Мухабарата» в МИД Египта, который бы случился через полчаса.

Самех Шукри соприкоснулся лбом с аркой из переплетенных пальцев, передавая растерянность, обрыв ориентира. Ему казалось, что событие не только хромает на сущности, но и донельзя искажено внешне – настолько его сбила с толку личность отобранного Москвой переговорщика. Но то были цветочки, ягодкой же события, причем предельно ядовитой, стало подключение к операции «Мухабарата», не успев та совершить и разминочный круг. Что практически сводило на нет перспективу склонить президента Египта принять русских в качестве одного из гарантов палестино-израильского урегулирования. Более того, требовало доклада главе государства диаметрально противоположного замышленному, в котором инициатива Смоленской подавалась под аккомпанемент похоронной музыки, а не марша Мендельсона. То есть не более как крайне вредное для национального организма вмешательство. Так что в сложившемся контексте любые потуги для проталкивания подметного начинания, будь то усиление ВМС Египта, обещанное Москвой, или различные бенефиты для внешней и внутренней повестки в загашнике у министра – стометровка к саморазоблачению.

Итогом слома сценария, едва обозначившегося, стало официальное письмо МИД Египта в МИД России за подписью Самеха Шукри, в котором усилия Египта по примирению Газы и Иерусалима обозначались как самодостаточные и оттого не терпящие пересечений со стороны, сколько бы инициатива РФ не приветствовалась из соображений гуманизма. Следовательно, те или иные объекты Каира площадкой контактов между МИД России и администрацией Газы быть не могут. При всем том Египет, разумеется, лишь приветствует любые миротворческие усилия.

В переводе с дипломатического языка на обыденный ремарка прочитывалась: ни соответствующих помещений для переговоров, ни содействия в доставке из Газы переговорщиков, как и всё управленческое звено автономии зарывшихся под землю, от нас не дождетесь, но на свой страх и риск дерзайте.

Разумеется, то был персональный жест, оставлявший форточку для неформальных контактов с МИД России открытой, но служил единственным люфтом в позиции МИД Египта, который Самех Шукри мог допустить. Ибо нечто большее сулило ущерб куда драматичней, чем «разоблачение» его мужских достоинств, по сей день источник зависти друзей и родственников мужского пола.

Камиль Аббас, глава «Мухабарата», высказал Самеху Шукри схожий взгляд на проблему, надо понимать, руководствуясь интересами ведомства, у коего мониторинг периметра – базовая функция, разумеется, в пакете с протоколированием визуального и прочих рядов.

В этой точке начинание, вдохновленное самим хозяином Кремля, уперлось не то чтобы в стену – утеряло изоляционный слой, что было равнозначно утере тяги. Стало быть, в контексте горячей войны между Газой и Израилем стремительно теряло целесообразность.

***

Каир, Посольство России в Египте, 17 мая 2021 г. 19.00

Немая сцена затягивалась: Алекс Куршин, эмиссар Кремля, обменивался краткими взглядами с визитером, Сергеем Коробовым, третьим секретарем посольства, в параллельной реальности – резидентом СВР в Каире. Казалось, посетитель свой месседж своим видом отзеркалил, гость же его мгновенно уловил, хоть и ни одного слова в комнате пока не прозвучало. Но не суть, то были дурные вести – в этом малейшего сомнения не возникало.

– Чего уж, выкладывай… – снисходительно молвил Алекс, приглашая Коробова усаживаться. И уставился на визитера весь внимание.

Коробов поправил очки, будто мобилизуясь, и, развернув кресло-вертушку у письменного стола, приземлился. Ответил гостю, восседавшему на краю кровати прямым, спокойным взглядом. В унисон лику невозмутимо откликнулся:

– Устроился, Владимирович?.. Климат как?.. Ах, да, тебе ли привыкать?..

– Мне бы, потомственному совку, твою, Сергей, выдержку, – вздохнув, признавался в социогенетическом сбое своей родословной блуждающий форвард закулисы. – Мы, советские, находим ритуал излишеством; то ли тавро низкого сословия, то ли на извечной передовой измов… – Алекс запнулся, но вскоре продолжил: – Дело швах?

Коробов чуть пожал плечами, и, казалось, прикидывал, соотнося образ гостя с некоей реальностью, тому неизвестной. Могло показаться, что человек, которого он сегодня впервые увидел, открытая для него книга. Все еще на волне розмыслов, как бы невзначай произнес:

– В общем, ничего нового, Владимирович, один в один твой прогноз: ни патронажа мероприятия, ни санкции на переговоры, ни гарантий безопасности в доставке переговорщиков Хамаса. Оговорились, правда: если на свой (наш, то есть) страх и риск, то якобы по рукам бить не будут…

– Дела… – откликнулся, объяв сказанное Алекс Куршин. – И знаешь, тот самый случай, когда провидцем прослыть не хотелось… Тем временем Хамас хреначит мой Ашдод, точно американцы Дрезден… Как дела у сына, съехал ли – без понятия… Так что, абзац? Так понимать?

– Если подразумеваешь, построение текста, то да, мы, похоже, на новой строчке, – обозначил геолокацию проекта его куратор, вторые сутки не чуявший под собой ног. И поделился ноу-хау: – Доступ к туннелю Хамаса, неизвестного египтянам, у нас есть. Новый, только что введенный в строй… Стало быть, можем там пересечься…

Алекс, который, по обыкновению, не давал себе труда эмоции прятать, резко переменился в лице, фигурально сподобившись в треугольник. Потолочного изумления. На чем застрял, не на шутку испугав визави. Вскоре, однако, несколько отошел, сменив лик – человека, выскочившего за бровку самообладания на пропечатанный во всех членах страх.

– Э-э, Владимирович, – наконец подал голос карьерный шпион, подхалтуривающий дипломатией. – Я что-то не то сказал? Речь-то о соприкосновении на египетской стороне, первой, точнее, последней стометровке туннеля…

Алекс мелко затряс головой, словно соглашаясь, хотел было что-то сказать, но не вышло. Сгорбился и покорно наличествовал.

Провис его, как и недавний перепад чувств – результат защемивших Алекса открытий: контакт с представителями Хамаса – вне официального, протоколируемого страной посредничества формата – веское основание для израильской прокуратуры обвинить его в государственной измене; никакой прочей ипостаси, помимо катакомбной дипломатии, у переговоров, инициируемых Россией, не могло быть, поскольку русские ломилась в чужой, давно сложившийся форум.

В результате он, не последний аналитик, повелся на откровенную, наспех сколоченную авантюру. Пусть во многом рефлекторно, в слепом желании прийти сыну на помощь, да и само начинание – остановить кровопролитие – благороднейшая из миссий, но оправданием поверхностной, если ложной оценки предприятия, то быть не могло.

Теперь исходные настолько запутались, исключая друг друга, что, как быть, и сам Юваль Харири не подскажет. Как и не видно поле для маневра, кроме узкой, но неведомых ухабов тропинки из проекта соскочить. Разумеется, если позволят, памятуя, что предприятие зашифровано под завязку.

Да, съезд на обочину – единственно здравый, сглаживающий все углы и рифы вариант. Только кровь родная нуждается в помощи, туманя рацио и отметая соображения против…

– Как раз туннель, у египтян не засветившийся, скорее, минус, нежели плюс… – отстраненно, точно мысли вслух, произнес Алекс, должно быть, выйдя из провиса.