Ромовый дневник

– Типа того, – кивнул Сала. – Народ Пуэрто-Рико платит Сандерсону, чтобы тот подчистил их имидж в глазах Штатов. «Аделанте» – серьезная контора, особенно по части политрекламы.

– Но ведь он работал на Лоттермана? Когда это было? – спросил я, потому что видел его фамилию в старых номерах «Дейли ньюс».

– В самом начале. Проработал где-то с год, потом законтачил с «Аделанте». Лоттерман уверяет, что его нагло переманили. Чушь, конечно. Он журналист вообще никакой. Просто выскочка.

– Это ты про приятеля Сегарры? – спросил Йимон.

– Ну да. – Сала рассеянно счистил помидоры и салат со своих гамбургеров, торопливо проглотил все три штуки и поднялся. – Пошли, – сказал он, глядя на Йимона. – Давай с нами, разомнемся.

Тот помотал головой.

– Мне еще этот чертов репортаж писать, а потом ехать за город, домой. – Он улыбнулся. – Я теперь человек семейный.

Мы расплатились и вышли. На машине Салы верх был откинут, и мы отлично прокатились по бульвару до Кондадо. Свежий ветерок, рев моторчика отражается эхом в кронах, а мы ловко виляем между другими автомобилями…

Казино располагалось на втором этаже хилтоновской гостиницы «Карибы» – просторное, прокуренное место с темной драпировкой по стенам. Сала хотел работать в одиночку, поэтому мы расстались с ним на входе.

Я остановился возле стола для блек-джека, но здесь все были какие-то смурные, так что я решил лучше посмотреть на игру в кости. Там шумели куда больше. Несколько матросов, обступивших стол, вовсю кричали, пока кубики катились по зеленому сукну, а крупье, сгребавшие фишки, орудовали своими грабельками как ополоумевшие садовники. В толпу матросов затесалось несколько человек в смокингах и шелковых костюмах. Большинство из них курили сигары, а в речи читался густой нью-йоркский акцент. Из клубов дыма за моей спиной донеслось, как во время знакомства кого-то представили «крупнейшим мошенником Нью-Джерси». Заинтересовавшись, я обернулся и увидел скромную улыбку на губах мошенника, пока рядом стоявшая женщина заходилась визгливым смехом.

Рулеточную вертушку окружали игроки помельче да поплоше, причем почти все они тщились выглядеть моложе своих лет. Свет в игорных заведениях вообще безжалостен к стареющим дамам. Он выхватывает каждую морщинку на лице, каждую бородавку на шее; бисерины пота в ложбинках между пустыми мешочками грудей; волоски на случайно показавшемся соске; дряблые руки и ввалившиеся глаза. Я следил за их лицами, по большей части красными, свежеобгорелыми, – пока сами они взглядом пожирали прыгучий шарик, нервно теребя фишки.

Потом я отошел к столу, где юный пуэрториканец раздавал бесплатные сандвичи.

– Чует мое сердце, что-то будет, – сказал я ему.

– Si, – угрюмо ответствовал он.

Только я собрался вернуться к рулетке, как мне на плечо легла чья-то рука.

– Готов? – спросил Сала. – Двигаемся дальше?

Мы проехали до гостиницы «Кондадо-Бич», однако там в казино почти никого не было.

– Пустой номер, – сказал он. – Давай в соседнее.

В соседней «Ла-Конча» народу собралось побольше, но атмосфера царила такая же, как и в других: своего рода притупленная очумелость, как бывает, когда ты глотаешь стимулятор, хотя на самом деле хочешь спать.

Каким-то образом я завязал беседу с женщиной, уверявшей, что она приехала с Тринидада. У нее был громадный бюст, британский акцент и облегающее зеленое платье. Одну минуту я стоял подле нее у рулетки, а потом вдруг – сам не знаю, как так вышло – мы уже очутились на парковке, поджидая Салу, который таким же непонятным образом обнаружил себя в компании девицы, оказавшейся подругой моей новой знакомой.

После порядочных усилий мы поместились наконец в машине. Сала выглядел возбужденным.

– К черту снимки, – заявил он. – Завтра сделаю… И что теперь?

Единственным знакомым мне местом была таверна Ала, я и предложил отправиться туда.

Сала не согласился.

– Вот-вот припрутся бездельники из газеты. Как раз конец рабочего дня.

Повисло молчание – и тут Лоррейн перегнулась через спинку сиденья и предложила ехать на пляж.

– Такой замечательный вечер, – сказала она. – Давайте покатаемся по дюнам.

Я не удержался от смеха.

– А что? Это мысль! Купим рому и махнем на море.

Что-то бормоча, Сала завел мотор. В нескольких кварталах от гостиницы мы остановились у винного погребка, и он вышел.

– Возьму бутылку. Только у них вряд ли лед найдется.

– Не важно, – сказал я. – Главное, бумажных стаканчиков захвати.

Вместо того чтобы ехать к аэропорту, где, по словам Салы, пляжи всегда свободны, он свернул на выезде из Кондадо и остановился на пляже напротив жилого массива.

– Здесь по песку кататься нельзя, – сообщил он. – Может, просто искупаемся?

Лоррейн согласилась, а вот ее подруга вдруг заартачилась.

– Да что с тобой такое? – возмутился Сала.

Она подарила ему холодный взгляд и сказала, что ничего. Мы с Лоррейн вылезли из машины, предоставив Сале решать свои проблемы. Прошли несколько сотен ярду по пляжу, и я наконец спросил, разбираемый любопытством:

– Ты в самом деле хочешь искупаться?

– Конечно, – ответила она, снимая платье через голову. – Всю неделю собиралась. Здесь такая скучища… мы вообще ничего не делаем, а только сидим, сидим, сидим…

Я разделся и понаблюдал за тем, как она мучается вопросом: снимать или не снимать нижнее белье.

– Зато останется сухим, – подсказал я.

Она улыбнулась, признавая мою мудрость, расстегнула лифчик и сняла трусики. Мы прошли к воде. Море было теплым, соленым, но буруны накатывали такие здоровые, что не давали стоять. Я решил было отплыть за полосу прибоя, однако, посмотрев на темную океанскую даль, передумал. Словом, мы немножко подурачились у берега, позволяя волнам сбивать нас с ног, и наконец Лоррейн вылезла на берег. Я за ней. Предложил ей сигарету, и мы уселись на песок.

Поговорили о том о сем, пока обсыхали, как могли, и тут она неожиданно упала навзничь, утягивая меня за собой.

– Займись со мной любовью, – чуть ли не умоляюще потребовала она.

Я рассмеялся и пригнулся ниже куснуть в грудь. Она принялась стонать, дергать меня за шевелюру, и минут через несколько я перенес ее на подложенную одежду. От запаха женского тела я крайне возбудился и, что было сил впившись пальцами в ее ягодицы, работал как заведенный. Она вдруг взвыла, и я даже поначалу испугался, что сделал ей больно, но затем понял, что Лоррейн переживает какой-то экстремальный оргазм. Их у нее было несколько, и всякий раз она выла, а потом уже и я почувствовал, как меня медленно прорвало.

Мы пролежали там несколько часов, повторяя упражнение, когда набирались новых сил. В общем и целом, за все это время мы едва ли перекинулись полусотней слов. Ей, похоже, ничего не требовалось, кроме воя оргазма да катания двух сцепившихся тел по песку.

Зато меня раз с тысячу искусали песчаные блохи, жалившие не хуже слепня – местные зовут их mimis. Одеваясь, я заметил, что весь осыпан жуткими волдырями. Увязая в песке, мы добрались до того места, где оставили Салу с его подругой.

Не могу сказать, что сильно удивился, их там не обнаружив. Мы вышли на улицу, где дождались такси. Я подбросил Лоррейн к «Карибам» и пообещал позвонить на следующий день.

Три

Выйдя на работу, я поинтересовался у Салы, что случилось с его подружкой.