Легкомысленная соблазнительница

А зачем еще он устроил вечер просмотра классических голливудских фильмов в ретрокинотеатре в десяти минутах ходьбы от его дома, а потом жарко обнимался с ней на заднем ряду? Зачем еще он настойчиво держал ее за руку во время их ленивой дневной прогулки по магазинчикам с безделушками и парковой зоне на Ривер-стрит? Или нашептывал порочные предложения ей на ухо, пока они листали антикварные редкости в пыльном подвальном книжном магазине?

Даже на фабрике, хотя Джина настаивала на поддержании там почтительной дистанции, острые, проницательные и всегда восторженные отклики Картера на ее идеи казались такими же обольстительными, как все эти случайные собственнические жесты и небрежная демонстрация привязанности. Джину не покидало ощущение, будто она попала в шелковистые сети Картера, стала узницей его шарма, харизмы и учтивости. И Джина уже со страхом ждала неминуемого отъезда из Саванны, потому что независимая жизнь, которую она так любила, без Картера начинала казаться скучной и даже одинокой.

Джина вытянула руки и ноги, приятно потяжелевшие после бурной ночи, и перекатилась на бок, чтобы взглянуть на лежавшего рядом мужчину, а заодно и на все те причины, по которым их мимолетный роман начинал так ее тревожить.

Она нахмурилась. Теперь все было по-другому. После ночи в домике у бассейна они переместились в роскошную спальню Картера в особняке – двуспальная кровать оказалась недостаточно широкой для их забав. Решение перебраться в его комнату с массивной, украшенной замысловатой резьбой мебелью красного дерева и широкими застекленными дверями, которые открывались на прелестный балкончик с видом на площадь, далось Джине совсем не трудно.

Но когда лучи утреннего солнца заструились в комнату, освещая красивое лицо Картера, Джина осознала: переезд в этот дом стал очередной уступкой в длинной череде решений, на которые она согласилась, почти не сопротивляясь. Она снова и снова уступала Картеру, и это беспокоило ее почти так же сильно, как и нежелание уезжать от него через несколько дней.

Джина вглядывалась в лицо Картера, пытаясь понять, как же ему удалось обмануть ее бдительность. Она изучала темные брови, соблазнительную ямочку на подбородке, ироничные изгибы уголков его рта… Неудивительно, что она была очарована – этот парень был исключительным красавчиком, а убийственные синие глаза способны были, кажется, и святую сбить с пути истинного.

Он пошевелился во сне, бормоча что-то невнятное, и тяжелая рука по-хозяйски легла Джине на бедро. Выбившийся из копны темных волос завиток упал ему на лоб. Джина откинула прядь ногтем, и веки Картера распахнулись.

– Привет, – пробурчал он. Пальцы на ее бедре напряглись, и Картер притянул Джину ближе – она уже успела привыкнуть к этим бесцеремонным объятиям. – Как поживаете этим солнечным прекрасным утром, мисс Джина?

Проглотив твердый комок, вставший в горле, Джина приподняла простыню, чтобы лицезреть нечто столь же твердое, упиравшееся ей в живот.

– Не так весело, как ты, по всей видимости.

Картер зевнул и потянулся, разразившись самодовольным хохотом:

– Ну и что, моя сладкая? Это всего лишь естественная мужская реакция на пробуждение рядом с красивой… – Искоса взглянув на струившийся в окно солнечный свет, Картер на полуслове оборвал двусмысленное замечание, рывком уселся и задумчиво взъерошил волосы. – Черт побери, который час?

– Кажется, около десяти.

Картер снова ругнулся, откинул простыню, вскочил с кровати и понесся к комоду, прикрывая сложенными ладонями утреннюю эрекцию.

– В чем дело? – Джина села, прижимая простыню к груди, и улыбнулась, наблюдая за его забавными ужимками. – Сегодня ведь выходной.

– Сегодня воскресенье, – важно объявил Картер, словно это объясняло все. Он выдернул из комода трусы и запрыгал по комнате, впихивая в них ногу, а потом, опасно спотыкаясь и разражаясь отборной бранью, понесся к гардеробу.

– Я, конечно, от души наслаждаюсь этим шоу, – снова засмеялась Джина, когда Картер выдернул из гардероба идеально выглаженную белую льняную рубашку, – но разве ты не портишь себе карму, так сквернословя в воскресенье?

Он обернулся, застегивая рубашку:

– Очень смешно. – Глаза Картера загорелись жаждой возмездия, и, бросившись к кровати, он дернул простыню из рук Джины.

– Эй! – запротестовала она.

– Незачем казаться такой самодовольной, мисс Джина. Потому что вы идете со мной.

Она наклонилась и подняла простыню:

– С какой стати? И куда именно тебе вздумалось меня тащить?

– В церковь. Куда же еще? – Картер снова принялся вырывать у Джины простыню. И с легкостью одержал верх.

– Я не была в церкви с тех пор, как мне было шестнадцать и меня выгнали из школы-пансиона.

– За что тебя выгнали?

– Я совратила учителя биологии, – ответила Джина, рассчитывая шокировать Картера правдой и, ослабив бдительность, заполучить простыню.

Но вместо того чтобы изумиться, Картер скомкал простыню и метнул ее на середину комнаты.

– Счастливчик!

От его лишенного и тени осуждения взгляда, оценивающе скользнувшего по ее обнаженному телу, щеки Джины вспыхнули.

– И все-таки тебе давно стоило пойти в церковь, – пробурчал Картер. – Тебе нужно получить отпущение этого греха и многих других, о которых волею судеб мне известно не понаслышке.

– Ни за что. – Джина отказалась от схватки за простыню и рванула в сторону ванной – увы, Картер успел перехватить ее по дороге. Спина Джины ударилась о его грудь.

– Довожу до твоего сведения, дорогуша, – прошептал он ей в волосы, – что тебе придется сократить свои двухчасовые процедуры в душе. Служба начинается в одиннадцать. А мы не хотим опоздать.

Джина принялась отбиваться уже всерьез:

– Не мели чепухи! Никуда я не пойду. Пусть меня лучше поразит молнией, как всех грешников.

– Господь намного милостивее, чем ты думаешь. – Картер щипнул Джину губами за мочку. – Если уж меня ни разу не поразила молния, то и ты можешь не опасаться Божьей кары.

От мягкого, соблазнительного шелеста его дыхания у Джины подогнулись колени.

– Хотя, возможно, ты просто не хочешь войти в дом Господа способом, который предназначил тебе Бог, – добавил Картер, играя с ее соском.

Джина отбросила его руку и вырвалась из объятий, теперь уже встревоженная приглашением и настойчивостью Картера.

– Ты ведь шутишь, правда?

Джину никогда не тянуло в церковь. Это казалось ей неловким, лицемерным. Ей неприятно было вспоминать об утренних воскресных службах в быстро сменявших друг друга школах-интернатах, когда она вполуха слушала проповеди и отказывалась каяться в своих многочисленных грехах. И уж точно ей не хотелось идти в церковь с Картером. Там наверняка будут присутствовать его знакомые. Те, кто все еще общается с Марии. И эти люди, чего доброго, еще решат, что они пара. А это было не так.

– Нет, я не шучу. – Начинавший терять терпение Картер в шутку шлепнул Джину по попке. – А ну-ка, вперед, пора собираться! Мне очень не хочется тащить тебя туда голой и шокировать священника. Но я это сделаю, если ты не оставишь мне выбора.

Джина подняла с пола простыню и обернула ее вокруг тела, будто защищаясь от этого собственнического взгляда.

– Картер, я не пойду с тобой в церковь.

Его брови изумленно взлетели вверх.

– Это еще почему?

– Потому что… – Она сильнее затянула простыню. – Потому что там будут твои знакомые.

Его рот скривился в недоуменной улыбке.

– Угу, ну и что?

– Ну и что? Как это – ну и что? – Она повысила голос, дав волю раздражению. – Общаться с ними было бы… – Она резко смолкла, добавив про себя: «Неправильно».