«Да, с тобой, в доме твоего отца или в компании. Это не мешает мне быть глубоко несчастным дома в моих четырех кольях. Дорогая Хильдегард! Ты молод как майский день и мир твой. Вы не представляете, что это значит – пустынная, деформированная жизнь».
«Но я вас прошу! Вы, вы упустили свою жизнь? Самый богатый и уважаемый Крамер из Глаустедта, для которого все на земле процветало согласно его желаниям, влиятельный, уважаемый советник …»
«Внешнее не делает это в одиночку. Я как птица в золоченой клетке. Внутренние мучения не поддаются описанию».
Хильдегард чувствовала себя странно неуютно. Тон, которым говорил этот человек, казалось, в полную силу исходил из глубин смертельно раненного сердца. И все же, когда она подумала, каким жизнерадостным и крепким он был раньше…
«Но что вам не хватает? "Она наконец выпалила.
«Самостоятельные страдания! – мягко сказал он. « Вы никогда не замечали этого, несмотря на все усилия, которые я приложил, чтобы сохранить это в секрете? Конечно, вам всего девятнадцать, и вы не имеете ни малейшего представления о несчастьях человечества. Поверьте, это ад на земле принадлежать женщине, которую вы не любите!»
«Я вас не понимаю. Разве ваш брак с миссис Мехтильдис не был бы счастливым? Но до сих пор я всегда слышал обратное. И зачем, я спрашиваю, ты мне все это рассказываешь, девственница, которая еще так малоопытна?»
«Потому что я безгранично доверяю тебе. Потому что я… Но теперь позвольте мне заранее объяснить, как могло случиться, что я женился на этой женщине …»
«Я должен это слышать?»
«Да, дорогая Хильдегард! Угостите меня – это облегчит мое сердце. И я надеюсь, вы меня не осудите».
«Ну тогда говори! Но я действительно не знаю …»
«Просто уходи – и слушай! Сказано двумя словами. Вот как это выяснилось. Я был очень молодым и анемичным парнем, который был совсем один на свете и даже не знал, что такое любовь – ни детская, ни родительская любовь, даже другая, высшая… Но я был амбициозен до безумия и обезумел от жадности Богатство и власть реализованы. Мальчишкой я умер, голодал и был жестоко порабощен отвратительными людьми. Нечто подобное там создается! Теперь я пришел в дом богатого торговца тканями Лёнерта в качестве малооплачиваемого бухгалтера. Мехтильдис была его единственной дочерью – немного старше меня, но не неприятной, даже не уродливой. Спустя короткое время я заметил, что там накатывается. А потом взял и довел до конца. Мехтильд дала священный обет скорее умереть, чем бросить меня. Тогда отец сказал да. Но я не любил ее ни на секунду! Меня привлекала свобода, независимость, перспектива восхождения. Я еще не знал, что не хлебом единым жив человек. И когда позже он иногда становился пустым и пустым, я с силой подавлял боль, давал себе понять, что не имею права жаловаться. Я собирал золото и товары, я давно стал самым богатым оптовиком и дал себе советника по науке, изучал земной шар и искал философский камень в дымящейся лаборатории – все тщетно! Мой сияющий дом, великолепие моих цветов, аромат моих прекрасных вин оставались столь же неэффективными, как и очарование яркой общительности. Не хватает только одной вещи, которая оживляет жизнь!»
«Бедный друг! «С сожалением сказала Хильдегард, когда он закончил. « Вполне может быть, что никто не может заставить себя любить. Но для бедной женщины ужасно, когда она видит, что ей отказали в высшем из всех. И она должна это почувствовать…
«Без сомнения. В течение некоторого времени Мехтильдис знала, что между ней и мной нет внутреннего общения. Мы так плохо живем и живем рядом, как два доброжелательных соседа по дому, которые проявляют друг к другу вежливое внимание. И Мехтильдису ни в чем не недостает. Любовь, которая когда-то была в ней столь сильна, быстро сменилась пылкой набожностью. Мехтильдис молится в любое время дня, она никогда не пропускает проповедь, она совершает добрые дела при каждой возможности. Теперь она даже основывает детскую больницу и дом для одиноких стареющих девственниц. Но я угасаю, Хильдегард! Чем старше я становлюсь, тем безрадостнее ухмыляется мне нелепость этого нелюбящего существования. И теперь я хочу положить этому конец!»
«Как это? "Спросила Хильдегард.
«Правильный путь будет найден. Наша страна не знает законов католицизма. Здесь также можно разрешить длительный брак. Просто нужно начать с умом.
«Ради бога, что вы думаете? Если я согласен, герр Лотефенд, вы почти на Серебряной свадьбе, не так ли?»
«Это должно было произойти через три с половиной года, да! Но клянусь вам, что со временем я избежу печального праздника. Так или иначе, Хильдегард! Наконец-то я хочу хоть раз попытать счастья».
«Если только вы не ошиблись! Давняя привычка – это еще и связь, которая объединяет двух людей. Такие вещи не раздирают безнаказанно. Вы бы чувствовали себя одиноким, невыразимо одиноким.
«С Божьей помощью я смог найти то, что заставляет меня чувствовать себя одиноким. Женщина, которую я действительно запечатлел в своем сердце. Молодое, блаженное, теплое существо. Такая женщина, как ты, дорогая Хильдегард!»
В порыве страсти он с тоской взял ее за руку [347]. Пораженная, она вздрогнула и захотела освободиться. Но он держал ее в плену, несмотря на ее сопротивление.
– Хильдегард, – прошептал он, красный от страсти, – разве ты не подозреваешь, что я страстно увлечен именно тобой? Я безмерно тебя люблю! О, и я знаю, что ты тоже не против меня! Ваш отзывчивый взгляд, ваша дружелюбная улыбка лишь так часто смазывали эти раны бальзамом! Ты принадлежишь мне душой и телом, несмотря на все, что нас разделяет. Не защищайся, обожаемая Хильдегард! Я не прошу от вас ничего неподобающего и наказуемого. Ты должен подарить мне искру надежды! Одно слово! Краткий, мимолетный кивок головы!»
«Оставь меня!» – строго ответила она. «Нет, у меня этого нет!»
Она бросила на него презрительный взгляд и, наконец, вырвалась на свободу.
«Что с тобой,» продолжала она с растущим нежеланием «, чтобы ввернуть мои пальцы так сильно здесь? Между прочим, то, что вы все сказали, – чистое безумие. Вы действительно думаете, что я когда-нибудь выйду замуж за человека, который так позорно нарушил свое слово перед кем-то другим? Никогда! Даже если бы я любил тебя, что, слава богу, не так! И никогда не будет! Помните это, мистер Лотефенд!»
«Тухкрамер» тоже был наверху. Он склонил голову, как человек, осознающий свою вину.
«Извини, если я был слишком шумным! Вы не знаете, моя дорогая юная леди, каковы чувства полуволнучего человека. Я не сделаю ничего плохого по отношению к Мехтильд, если откажусь от них. Но для нее было несправедливо, что она не сразу заметила, как у меня дела, и как я в глубине души …»
«Только подумал о ее деньгах», – насмешливо добавила Хильдегард. «Поистине, вы далеко идете! Теперь вы упрекаете бедную женщину в своей жадности!»
Лотефенд с отчаянием посмотрел ей в глаза.
«Хильдегард! О, как мало ты понимал мою судьбу! Это жестокое издевательство! И я должен услышать нечто подобное от тебя, от тебя, ради которого я бы с радостью пошел прямо на смерть!»
«Успокойтесь, мистер Лотефенд! – сказала она, почти пораженная выражением боли на его подергивающемся рту. «Кажется, что лихорадка действительно ослабила твои нервы, так что ты теряешь рассудок и самообладание. Вы должны понимать, что все это выходит за рамки дозволенного! Боже, Боже мой, зачем тебе пришла в голову эта ужасная идея, которая переворачивает всю безобидность нашего полового акта с ног на голову? Иногда было так приятно и уютно у камина или на краю изгороди из боярышника!»
Тучкрамер понимал, что его роль любовника пока что здесь разыграна. Чтобы не потерять навсегда все отношения с объектом своей страсти, ему пришлось уступить с умом. Он еще не терял надежды на то, что продолжительные тихие ухаживания постепенно растопят твердый лед.
А пока он хотел набраться терпения и как можно скорее убаюкивать напуганную женщину в безопасное место.
«Давай! – внезапно сказал он и шагнул вперед. «Ты права, дорогая девственница, мои желания безумны. О, забудь, что я сказал в блаженном опьянении! Я хочу постараться жить спокойно, даже без того счастья, которое я представляла себе таким райским. Вы должны предоставить мне только одно, на случай, если не хотите, чтобы я сразу же причинил себе вред! Не обижайся на меня, Хильдегард, и обещай, что и дальше будешь со мной общаться! Это так просто! Вы ведете себя так, как будто ничего не произошло! Я не хочу возвращаться к нему ни одним словом. Вы отказываетесь …»
Он вытащил пистолет шведского всадника левой рукой и приложил мерцающий синий ствол ко лбу.
«Это стоит всего лишь слова, Хильдегард, и свинцовый шар разбивает мне мозг.
«Не злой! – спросила она, побледнея. « Я не сержусь».
«Я определенно хочу… Нет, нет, все должно оставаться между нами, как было! Ради бога, убери страшное оружие!
Дай мне руку! Клянусь вашей честью и блаженством.»
Он опустил пистолет и протянул правую руку.
Тревожно вздохнув, Хильдегард взяла его за руку и тихо пробормотала:
«Да, я обещаю" это вам. Клянусь честью и блаженством.»
«Благодарю вас! Ты делаешь меня счастливее и утешительнее, чем я заслуживаю. И, разумеется, молчите – против всех! Прежде всего, не позволяйте своему храброму отцу ничего замечать. Для меня это было бы ужасно! Хотя в основном -»
«Не волнуйтесь! Как я смогу запечатлеть это на моих губах!»
Теперь они двое быстро, не обменявшись несколькими равнодушными речами, пересекли Вольфсбюль и направились к Гроссахштрассе.
Они расстались в доме торговца тканями. Это было холодное и вежливое прощание со стороны Хильдегард и почти скромное прощание со стороны Лотефенда. Пока девушка решила ничего не рассказывать о брошенной лодке и пути домой с Лотефендом. Возможно, вашему отцу это показалось странным. Если это все равно всплывет позже, она найдет чем оправдать молчание. Она могла сказать, что не хотела рассказывать ему о неопределенности в Линндорфском лесу, чтобы не напугать его напрасно.
Хильдегард встретила мастера на работе. Уже темнело. Гертруда Хегрейнер была вне себя. Прекрасный суп из щавеля, его любимое блюдо, грозил выкипеть, потому что Гертруда думала, что постоянное наливание воды испортит вкус и прекрасный аромат.
«Где ты был? «Укоризненно спросила она, когда Хильдегард шла к кабинету. « Ты, его дорогая, должна была его побеспокоить. Но, конечно, он показывает меня как нищую. Это крест с учеными!»
«Не будь грубым, слишком строгий Hegreinerin! Я уже знал, что сегодня это займет немного времени, поэтому я пришел так поздно. Я был в деревне. Кроме того, он должен остановиться сейчас же. Дорогой мужчина много работает. В последнее время он тоже беспокойно спал».
Итак, она вошла.