Сюжеты в ожидании постановки. Выпуск 3

МАРТА. Вот так всегда. Вы посмотрите на него. Всё на мне. Я должна всё решать. Как вам это нравится? Ну, хорошо, читаю дальше.

«Отец, Франко сказал, что, если ты захочешь приехать в Испанию, тебе немедленно дадут визу. А Мося дни и ночи проводит в лаборатории. Ему очень помогли твои тетради. Кроме того, он начал встречаться с девушкой. Я его не очень одобряю, но он меня не слушает. Говорит, что, когда я подрасту, то тоже буду знакомиться с девушками. А мне это не надо. А ещё. Мы с ним никак нее могли договориться, кто напишет вам письмо. Потому долго не писали. Я бы написал раньше, но моя жизнь совершенно однообразная, всё время учусь. Но сейчас я решил написать. И знаете что? Вы за нас не волнуйтесь, у нас всё хорошо. Ваш сын Изя».

МАРТА. Роня, что ты скажешь? Почему ты молчишь? Пришёл и ни слова. Я целый день сижу и волнуюсь. Роня, ну скажи же что-нибудь.

АРОН. Что ты хочешь услышать?

МАРТА. Ты слышал, что я только что прочитала? Что скажешь?

АРОН. Слышал.

МАРТА. Так что ты скажешь? Мы поедем к нашим мальчикам?

АРОН. Поздно…

МАРТА. Почему поздно? Ты не хочешь обедать? Так я тебе подам, как всегда чай с молоком. Ничего не поздно.

АРОН. Поздно.

МАРТА. Что ты всё поздно и поздно. Попьёшь чай и будешь отдыхать.

АРОН. Я не хочу чай.

МАРТА. Я вижу – ты устал. Сядь в кресло, я спою тебе твою любимую, как будто ты маленький. И тебе полегчает.

(Арон пересаживается в кресло. Марта становится позади него и начинает петь…)

АРОН. Поздно!

МАРТА. Почему ты всё время говоришь только одно слово: «Поздно»?

АРОН. Всё поздно. Завтра утром я с вещами должен явиться на вокзал.

МАРТА. Не понимаю. Ты же учёный, профессор. Тебя это не должно касаться!

АРОН. Оказывается, должно. Я такой же еврей, как и все остальные. И моя судьба – это судьба всех евреев. Раньше я этого как-то не понимал, а сегодня словно, проснулся.

МАРТА. Это невозможно! Ты нужен Германии.

АРОН. Этой Германии я, как оказалось, не нужен.

МАРТА. Тебе сам фюрер пожимал руку.

АРОН. Во-первых, он не знал, что я – еврей. Кроме того, это было так давно.

МАРТА. Я тебя никуда не пущу. Я буду жаловаться!

АРОН. Марта, дорогая моя! Завтра утром я должен быть на вокзале. И я там буду.

МАРТА. Я напишу письмо Франсиско Франко!

АРОН. Когда он получит письмо, меня уже не будет в живых. Давай лучше просто посидим и вспомним, как мы хорошо жили. Да, извини, завтра будет ровно 35 лет, как мы вместе, а у меня нет для тебя подарка.

МАРТА. Я прошу прощения у тебя, но я забыла об этом дне. И у меня тоже нет для тебя подарка.

АРОН. И завтрашнего дня у нас тоже не будет. Присядь рядом. Дай руку.

МАРТА. Роня, и всё-таки надо что-то делать.

АРОН. Прошу тебя, любовь моя, не надо больше говорить на эту тему. Смирись с неизбежным. (Его голова поникла, как будто он уснул).

МАРТА. (Тихо). Ты спишь?

АРОН. Нет. Вспоминаю… Нашу жизнь…

МАРТА. А почему без меня?

АРОН. Нашу жизнь, с тобой… и с мальчиками.

МАРТА. Мальчики… Это было лучшее, что мы с тобой сделали.

АРОН. Да. Я всю жизнь думал. Радовался и думал, что всё самое лучшее – это мои научные творения. Как же я ошибался. Наши дети… И наша любовь. Только это было по-настоящему самым ценным, истинно ценным.

МАРТА. Ронечка! Я без тебя не смогу жить.

АРОН. Ты должна жить! Слышишь. Ради наших детей!

МАРТА. Они уже взрослые и у них теперь своя жизнь.

АРОН. Ничего подобного. Наши дети всегда будут для нас детьми. Пока кто-то из нас будет живой. А знаешь, я помню платье, в котором ты была на первом нашем свидании. Белые оборочки, они так шли тебе.

МАРТА. А ты тогда был ужасно застенчив. Пришёл с букетом цветов, это были ромашки, положил его на скамейку и забыл вручить мне. Так я потом и ушла. Без цветов.

АРОН. Да, так было. Но потом я исправился.

МАРТА. А целоваться ты так и не научился. Уж, как я старалась. А ты говорил, что поцелуи – это предрассудки.

АРОН. Дурак был, не понимал.

МАРТА. Нет. Ты всегда был самый умный, самый красивый. Никого кроме тебя я уже после нашей встречи не видела. И никто мне не был нужен.

АРОН. А я вечно пропадал в своей лаборатории, работал во славу великой Германии. Что мне эта слава. Так, только звук.