Сердце лета

– Он посчитал, что ты все ещё в каком-то роде наказана, поэтому оставил дома.

Я взглянула на бабушку, и мы рассмеялись. Вот уж что я ненавидела пуще, чем быть под домашним арестом, так это поездки «в гости». Они заключались в том, что я сидела пнём, не вправе рта раскрыть, и несколько часов к ряду наблюдала за эволюцией алкогольного опьянения родственников, а также выслушивала дискуссии на самые животрепещущие темы: политика, экономика, соседские сплетни.

– Только не вздумайте ходить сегодня на водокачку. – Пригрозила бабушка, отправляя в мою тарелку гренки.

В нашей деревне день Ивана Купала отмечали… своеобразно. Все друг друга обливали. Поливали из шлангов, выливали ведра, тазы, и все это прилетало внезапно, исподтишка. Когда нам с девчонками было по десять, мы отправились к водокачке, которая стояла в самом конце кукурузного поля. Вид там открывался прекрасный – растущая кукуруза, подсолнухи, прогуливающиеся лошади, коровы. И мы, в честь праздника, решили облить себя самостоятельно, по очереди вставая прямо под небольшое отверстие, из которого сверху капала вода. Домой мы вернулись мокрые до нитки, за что хорошенько огребли и на следующий день все втроем свалились с простудой.

– Не волнуйся, ба, не так уж это было и круто. И все же лучше, чем внезапно прилетевшее в тебя ведро воды. – Хихикнула я.

– Сегодня жара, так что будь аккуратнее.

Я надела тонкую белую майку, которая доходила почти до колен, и короткие джинсовые шорты. И только когда я добрела до Анькиного дома, спохватилась, что не надела лифчик. Я совсем забыла, что теперь его необходимо носить даже в деревне. Наверное, заметь меня дедушка, пришиб бы на месте.

– Гайка!

Аня спрыгнула с крыльца и выбежала мне навстречу, впуская в объятия.

– Дед смиловался? – Поинтересовалась она. Аня заходила на следующий же день после поездки в заброшенное село, и я намекнула на то, что наказана (рядом стоял дед, и мы не могли откровенничать).

– Уехал к родственникам.

– Я так рада, что ты пришла! Мы ведь не могли пропустить этот праздник!

– Да уж, вернуться домой промокшей – мечта. – Хмыкнула я.

– Погоди, может, нам ещё удастся увильнуть. Кстати, схожу за ведрами.

Аня поспешно удалилась в дом.

– Аглая, привет! – В мою щеку прилетел неожиданный поцелуй.

– Ой, Елена Викторовна, здравствуйте! – Улыбнулась я Аниной маме.

Они были похожи, как две капли воды. Обе светлоглазые блондинки, невысокие, с пышными формами. Тетя Лена держала в руках охапку сена.

– Иду коровам раздавать. – Пояснила она, проследив за моим взглядом. – А вы, значит, идете под обстрел?

– Что? Ах, да! – Стукнула я себя по лбу.

– И сами будем искать жертв… – Зловеще задвигала бровями Анька, возвращаясь с двумя пустыми ведрами.

– Хорошо, отдыхайте. Рада была тебя видеть.

– И я, теть Лен!

Мы поковыляли к плотине, не могли же мы забыть о Милене? Наполнив ведра в пруду, мы с горем пополам потащили их за собой, постоянно оглядываясь.

– Главное, держаться подальше от заборов. – Напомнила мне Аня.

– Думаешь, ничего не изменилось? Я имею в виду, жители деревни продолжают обливать друг друга вместо приветствия седьмого июля?

– А почему что-то должно было измениться? – Удивленно моргнула Аня.

– Не знаю… слушай, а где твой папа?

– На рыбалке. Короче говоря, в запое.

Анькин отец разрушал мою теорию об отцах. Часто я слышала от неё свирепые фразы: «лучше б его не было», «лучше, когда вообще нет отца, чем такой», «это обуза, которая тянет нашу семью, а особенно маму, ко дну». Что ж, со временем я стану лучше разбираться в психологии человека и перестану грести людей под одну гребенку.

– Анют, зайдем к прабабушке?

– Конечно. – Кивнула подруга.

От тяжести ведер отваливались руки, и мы с нетерпением ждали встречи с первой жертвой, чтобы их опустошить. Нам оставалось пройти, по меньшей мере, двадцать пять домов до прабабушкиного!

– Стой! – Шикнула Анька и схватила меня за руку.

Мы отошли в ближайшие кусты и наблюдали за Журавлевыми. Ульяна и её брат, Саша – двухметровый блондин, – держали в руках водные пистолеты и собирались с кем-то на встречу. Так я рассудила по пышным кудрям и яркому макияжу Ульяны. Сомневаюсь, что она бы накрасилась ради похода в коровник.

Мы подкрались незаметно (насколько это было возможно с тяжелеными ведрами, которые бились друг о друга, расплескивая воду), и как только наши жертвы обернулись, окатили их водой и побежали со всем ног, раскатисто хохоча.

– Сволочи! – Кричала Ульяна.

Саша же принялся палить из пистолета. Он попал в нас обеих, и все же струи пистолета были куда безобиднее ведер.

– Ты видела их лица? – Смеялась Анька.

– Я видела, как бежит тушь по лицу Журавлевой.

Мы продолжали бежать. Ввалившись в дом бабы Люси, мы здорово её напугали.

– Етить твою мать, Алька! Ой! – Бабуля спохватилась. – Анечка, здравствуй! Как дела? Проходи, я тут крыжовника нарвала. А че-эт вы мокрые?

– Людмила Васильевна, так ведь Иван Купала!

– А! А я думаю, чего это Воробьевы весь день у забора торчат? Точно выслеживали кого.

На улице послышался грохот. Мы с прабабушкой и Аней подбежали к окну. Кажется, все жители деревни решили устроить водную битву! Соседи повыскакивали из домов, летели ведра, водяные струи, люди смеялись и кричали, падали и бросались грязью.

– Побежали! – Дернула меня Анька за плечо.

– Бабуль, я сегодня у тебя буду ночевать!

Баба Люся только и успела, что махнуть мне на прощание. Мы с Анькой прокрались к колонке и быстренько набрали ведра. Слева стояли Воробьевы, их инвентарь уже опустел, сами они промокли до нитки.

– Аглая! – Радушно улыбнулся дядя Дима.

– С праздником!