К югу от платана

– Как и у всех, кому приходится скрытничать, верно?

Но почему Перси решила утаить от меня, что с кем-то встречается? Конечно, бурный роман в восемнадцать лет вряд ли привел бы меня в восторг, но все же я не была ханжой. И понимала, что в жизни бывает всякое. То, что она решила держать эти отношения в тайне, беспокоило меня гораздо больше. Почему она не приводила своего парня домой, не знакомила нас? Может, стыдилась? Но чего? Он что, намного старше? Или женат?

– Говорят, ее видели в городе с каким-то молодым парнем. Но как его зовут и откуда он, никто не знает. Одно можно сказать точно: он не местный.

– Правда? – я рада была отвлечься от мыслей о том, что из-за Перси доверие в нашей семье исчезает.

– Один из наших ветеринаров на днях видел их вместе в банке. Говорит – парень высокий, с каштановыми волосами и ямочками на щеках, – рассказала она, выходя на террасу.

От упоминания банка у меня заныло под ложечкой. Прошло уже почти двадцать лет с того дня, когда мои братья ограбили «Блэксток банк», но ни стыд, ни… горе с годами не померкли.

Держа в руках миску гритса[5 - Гритс – каша из вареной кукурузной муки, типичный завтрак Американского Юга.], Перси опустилась в старое кресло. Влажные волосы она зачесала назад. Я знала, что, высохнув, они рассыпятся по плечам, обрамляя ее высокие скулы и упрямый подбородок.

Я, как и мой старший брат Мак, была светленькой, пошла в родню Твайлы. Но вот Перси, Уэйд и Тай были вылитый отец. И фигурой в него уродились, и румянцем, и цветом глаз и волос. Когда Перси появилась на свет, мать чуть с ума не сошла от счастья. Ей было уже сильно за сорок, и она считала, что с беременностями давно покончено. Персиммон[6 - Persimmon – хурма (англ.).] – имя ей дали в честь дерева, которое расцвело в саду в день ее рождения, – родилась почти на десять лет позже меня. Твайла долгое время и не подозревала, что беременна, и лишь на седьмом месяце догадалась, почему она так неважно себя чувствует. К счастью, на этот раз у нее осталось больше времени свыкнуться с этой мыслью, чем в случае со мной – ведь обо мне она узнала только в день моего рождения. Я оказалась для Твайлы полнейшим сюрпризом. Причем скороспелым сюрпризом. Врач, которому меня показали, объявил, что я родилась как минимум на полтора месяца раньше срока. Ну и тощей же я была – весила немногим больше четырех фунтов.

Перси повозила в миске вилкой, делая в гритсе вмятины, в которых тут же собиралось растопленное масло.

– Напиши мне потом, как все прошло. Ужасно любопытно, что это за парень, нет сил ждать до вечера. Хочу знать все подробности.

По понедельникам с девяти до одиннадцати у Перси в колледже был матанализ.

– Во время занятий нельзя переписываться.

В отличие от Университета Северной Алабамы, находившегося в полутора часах езды, до нашего местного колледжа было всего пятнадцать минут пешком. Сестра записалась туда на летние курсы, чтобы поскорее получить степень в области биологии.

– Хочешь, чтобы я ждала и мучилась? – надулась Перси. – Это жестоко. Просто жестоко. Я из колледжа сразу на работу поеду. Состариться успею, прежде чем все узнаю.

– Не забудь записаться в AARP[7 - AARP – американская организация, занимающаяся проблемами пожилых людей.]. Слышала, тем, кто состоит в этой организации, магазины предоставляют большие скидки.

– Ха-ха. – Перси скорчила рожицу.

Я, улыбнувшись, отпила кофе.

– До скольких ты сегодня работаешь?

– До пяти.

В ветеринарной лечебнице доктора Хеннеси Перси начала работать еще в старших классах – сначала волонтером, но со временем заслужила собственную строчку в платежной ведомости. И пускай сама она об этом ничего не говорила, я подозревала, что она мечтает однажды открыть собственную практику. Однако всему свое время – сначала ей нужно было закончить учебу. Уже через год она должна была получить диплом, а затем собиралась поступать в Обернский ветеринарный колледж.

Поставив миску на стол, Перси вытащила мобильный и сфотографировала Флору, которая как раз вздумала зевнуть. А затем зевнула сама. Я заметила темные круги у нее под глазами.

– Надеюсь, мы тебе ночью спать не мешали?

– Не-а. – Она сунула в рот вилку и не сказала больше ни слова.

Я отхлебнула кофе, сглотнув вместе с темной жидкостью вертевшиеся у меня на языке вопросы.

Мы помолчали, и вдруг Перси заговорила.

– Блу, можно задать тебе кое-какой вопрос? Наверное, не самый простой.

– Конечно. Ты же знаешь, что в любой момент можешь спросить меня о чем угодно.

Я подалась вперед. Неужели она наконец решилась рассказать мне о тайном бойфренде? Боже, пожалуйста, пусть это будет правдой!

– А может такое случиться, что Флору у тебя отберут и отдадут на удочерение кому-то другому?

К такому удару под дых я была не готова, и дар речи вернулся ко мне только через несколько мгновений.

– Если честно, точно я не знаю, но сомневаюсь, что это возможно. Ведь суд назначил опекуншей меня. Насколько я понимаю, чтобы Флору у меня отобрали, должны появиться очень веские причины.

Мне больно было даже говорить об этом. Флора вошла в мою жизнь всего лишь двадцать четыре часа назад, но я уже не могла и дня без нее представить. И собиралась сделать все от меня зависящее, чтобы ее удочерить. Нужно было найти адвоката, и я рада была, что мне удалось кое-что скопить, ведь хорошие специалисты стоили недешево. Правда, накопленное я собиралась потратить на частное агентство, но жизнь всегда вносит в наши планы свои коррективы.

– Например, какие?

Я вдруг поняла, что погорячилась, когда разрешила Перси спрашивать меня о чем угодно.

– Например, если выяснится, что я не гожусь на роль опекунши. Плохо с ней обращаюсь. Оставляю дома одну. Или совершила тяжкое преступление.

На последних словах брови Перси поползли вверх.

– Или носишь фамилию Бишоп.

Я закатила глаза.

– Хватит дразниться.

Она рассмеялась и снова принялась за свой гритс.

Флора пискнула и заерзала в своей колыбельке, и Перси тут же отставила миску, подхватила ее на руки и, ласково воркуя, принялась укачивать. Вскоре малышка снова уснула.

– Как ловко тебе удается ее успокаивать, – заметила я.

– Новичкам везет.

Я пристально посмотрела на Перси. В другое время я бы и внимания не обратила на ее слова, но меня насторожило то, с каким жаром она это выпалила. К тому же и щеки у нее слегка порозовели. Зачем она так старалась убедить меня в том, что я не собиралась ставить под сомнение?

Покосившись на меня, Перси быстро положила Флору обратно в колыбельку.

– Пора бежать, а то опоздаю на занятия, во время которых нельзя переписываться.

Она ринулась в кухню, быстро ополоснула миску, схватила ключи от моей машины и, на бегу прокричав «Пока!», исчезла.

Стараясь забыть о том, как тревожно кольнуло у меня внутри, я вымыла кисточки и начала прибираться в студии, чтобы к тому моменту, как к нам заглянет судебный следователь, здесь было хоть какое-то подобие порядка.

Через окно мне виден был внутренний дворик соседнего дома. Я заметила сидевшего за столом Мо. Реечный навес отбрасывал на него полосатую тень, и оттого казалось, что Мо облачен в арестантскую робу. Он жевал банан и делал вид, будто читает газету. Но даже отсюда, с террасы, я видела, что «Вестник Баттонвуда» он держит вверх ногами.

На автоответчике остались сообщения от трех репортеров, жаждавших расспросить меня о Флоре. Но Шеп Уиллер посоветовал мне ни с кем не обсуждать случившееся, пока полиция не закроет дело. Я понимала, что история о подброшенном ребенке вскоре всем надоест, и журналисты переключатся на новости посвежее.