Мой враг, мой любимый

– Постой! – окликнула она.

– Что такое, миз Кирнан?

– Будь осторожен!

– Обещаю, мэм.

Он взмахнул хлыстом, и повозка тронулась в путь.

Она немного посидела на крыльце, подставив лицо прохладному осеннему ветру и удивляясь собственному спокойствию. Наверное, она становится мудрее. Конечно, она вряд ли когда-нибудь привыкнет к боли, которая охватывает ее каждый раз при виде мертвого тела, но жить, оказывается, можно и с ней. Кругом война. Несколько часов назад снаряды рвались совсем рядом, а она как-то пережила…

Последнее сражение показало, что ни та, ни другая сторона не в состоянии удержать Харперс-Ферри. К тому же высоты, окружавшие город, мешали свободе маневра.

Кирнан вздрогнула, представив себе, как выглядит сейчас Харперс-Ферри, этот город призраков. Поскольку он остается важным железнодорожным узлом, и синие, и серые обречены возвращаться туда снова и снова.

Она вздохнула. Ну что ж, значит, придется пережить и это. И снова удивилась своему спокойствию.

Кирнан не испугалась и поздно ночью, когда Тайн, вернувшись, сообщил ей, что вокруг все еще шныряют янки и несколько мирных граждан арестованы за то, что якобы укрывали конфедератов.

Ну, она-то никого не укрывает.

Всю ночь Кирнан мучили кошмары – ей представлялись мертвецы. Янки, которых застрелили на ее лужайке Ангус Гири и Т. Дж. Каслмен, проплывали в ее сознании словно призраки. В довершение всего ее неотступно преследовали голубые глаза мальчика, убитого во время перестрелки.

Во сне девушка опять переворачивала его на спину и вдруг, отшатнувшись, истошно закричала.

Боже, это не юноша-янки, а Джесс!

Она в ужасе проснулась. Ведь Джесса давно нет в ее жизни, напомнила она себе.

Наконец сон сморил Кирнан, на сей раз девушка спала без всяких сновидений. Проснулась она довольно поздно, днем отправилась на прогулку, а когда вернулась, занялась хозяйственными делами – помогала Джеремии, Дэвиду и Тайну чистить лошадей и мулов и вместе с ними прикидывала, каких животных надо перековать. Вокруг еще оставались янки, но где именно и сколько, девушка не знала.

И все же она оставалась спокойной. Принимая во внимание существующие обстоятельства, все не так уж плохо устроилось.

Но именно в этот осенний вечер, обманчиво красивый и теплый, в ее жизнь вторглась синяя лавина солдат.

А с ними Джесс Камерон.

Тот, кто в синем.

Интерлюдия

ДЖЕСС

17 октября 1861 года

Вашингтон, округ Колумбия

– Джесс, могу я с тобой поговорить?

Сидевший за столом вашингтонского госпиталя Камерон поднял глаза. Перед ним вырос Аллан Куин, капитан четырнадцатого виргинского кавалерийского полка союзной армии. Джесс, пытаясь вспомнить, кто из подчиненных Аллана в данный момент лечится в госпитале, мысленно пролистал список раненых. Всех этих людей он хорошо знал – с большинством, правда, познакомился, только вступив в кавалерию и участвуя в боевых операциях на Западе.

Тогда с ним были и Дэниел, и Джеб Стюарт, и многие другие…

Камерон с облегчением вздохнул. Только двое из роты Куина сейчас лежали в его госпитале, и дела обоих явно шли на поправку. Одному, правда, пришлось ампутировать руку. Жаль. Джесс считал, что обошлось бы без ампутации, если бы пациент попал к нему раньше. Впрочем, доблестный кавалерист уже выздоравливал и радовался тому, что потерял руку, а не ногу. Без руки он сможет, как и раньше, ездить верхом, а вот без ноги не больно-то поскачешь.

У другого было ранение в голову, но, к счастью, рана оказалась неглубокой и чистой. Пуля срезала волосы и кожу на голове, лишь чудом не задев кости черепа и мозг. И этот солдат тоже быстро выздоравливал.

И все же не так быстро, как если бы медицинская помощь была оказана вовремя.

Джесс ненавидел Вашингтон. Лучше бы госпиталь находился ближе к месту сражения! Прежде чем раненых доставляли к нему, им уже оказывали какую-то помощь прямо на месте, которая зачастую не только не улучшала положение, а, наоборот, ухудшала его. Мнение Камерона по поводу лечения раненых радикально отличалось от общепринятого. Впрочем, были у него и единомышленники: так, врач, с которым он работал на Западе, с успехом доказал, что использование одних и тех же тампонов для разных пациентов увеличивает опасность инфекции. Большинство докторов только скептически морщились, однако Джесс всегда очень скрупулезно обрабатывал раны. Стерильные бинты и тампоны порой сохраняли раненому жизнь, так же как и добрая порция спирта помогала в тех случаях, когда остальные средства оказывались бессильны.

И вдруг Джесс каким-то шестым чувством понял, что Куин пришел к нему не за тем, чтобы справиться о раненых. Странно! Они давно знали друг друга.

– Джесс… – снова нерешительно повторил Аллан.

– В чем дело? – взвился вдруг Камерон. – Что-нибудь с моим братом?

Капитан пожал плечами.

– Нет, речь вовсе не о Дэниеле. Просто дела, похоже, складываются неважно.

Камерон резко вскочил с места, взволнованно сжав в руке скальпель.

– Ну так скажи наконец, что за дела и почему они, по-твоему, неважно складываются!

– Повсюду вспыхивают волнения.

– Аллан, ради всего святого, не тяни!

– Вчера произошло сражение неподалеку от Харперс-Ферри, на Боливарских высотах.

Джесс еще крепче сжал скальпель. Кирнан! Это совсем рядом с ее домом. Камерона прошиб холодный пот.

– Кто-нибудь из гражданских пострадал? – хрипло спросил он.

– Нет. Она… то есть миссис Миллер жива и невредима.

Джесс бессильно уронил голову на руки, чувствуя неземное облегчение. Итак, с ней все в порядке.

Кирнан… Черт бы ее побрал!

Но ведь он изо всех сил старался не думать о ней. Между ними все кончено, пусть даже и не началось как следует.

Она сказала, что ненавидит его, и теперь он злейший ее враг. И вышла замуж за Энтони, которого уже нет в живых.

Кирнан жила в Монтемарте. Джесс знал об этом, поскольку Криста по-прежнему писала ему регулярно. Оставаясь такой же стойкой конфедераткой, сестра тем не менее не переставала любить брата. В ее письмах не было упреков, она не пыталась урезонивать или поучать его, просто сообщала о том, что происходит в их округе. Именно Криста сообщила Джессу, что Кирнан переселилась в Монтемарт, чтобы заботиться о своих малолетних девере и золовке.

Он собирался написать Кирнан и объяснить, что она предприняла крайне неразумный шаг, но, поразмыслив, пришел к выводу, что вряд ли она его послушает. Вероятно, даже не распечатает письмо, увидев его почерк.