Я заберу твой Дар. Долг

К вечеру меня нагнал Интар. Он несся еще далеко, но я начал слышать его мысли, однако старательно их игнорировал, ровно до тех пор, пока брат не начал практически кричать:

«Рэйгар! Рэйгар, Крайхр тебя разорви! Остановись на минуту!».

Я бежал дальше.

«Ладно. Не останавливайся. Но ты чувствуешь? Что-то не то с Разломом».

Да, я чувствовал, но мне было не до этого. Со стороны обрыва визромов шел жар. Он пёк мой правый бок, обдавая его горячими волнами, словно беспокойный океан. Однако до точки выхода оставалось не больше часа. Так что думать о проклятой земной трещине я просто не мог.

«А слышит ли он меня? Может Дары его так и не вернулись?.. Неужто ему совсем плевать на Харн… Что нам делать?.. А вдруг вот-вот прорыв, а он будет там… Видящих осталось всего четверо… А то и того меньше…», – размышлял Интар, становясь всё ближе и соответственно громче.

Через час я стоял на до боли знакомой поляне, обернувшись в истинное обличие. На Земле не следовало появляться в звериной ипостаси. К тому же мы не обговорили точку выхода в том мире. Если я окажусь в оживленном городе в облике Зверя – это вызовет ненужные трудности. А одежду раздобыть не сложно.

Тень деревьев выплюнула из себя мохнатый огромный шар, выскочивший в высокую колосящуюся траву. Каштановая шерсть Интара сверкнула кровавым золотом в последних лучах заката. Когда же он приблизился, я увидел его страшно обожженную до мяса морду. Верно ведь, светящийся визром здорово их потрепал. А я уже успел забыть. Остановившись возле меня, мощный Зверь встал в полный рост, шумно со свистом дыша. Его широкая грудь работала как кузнечные меха. Интару требовалось время, чтобы перейти в истинную ипостась. Пока он успокаивал свое сознание, я скользнул взглядом по его рукам-лапам. Правая, так же, как и морда, лишилась шерсти до самого локтевого сгиба, обгорев до сочившегося сукровицей мяса. Левая пострадала чуть меньше – до кисти. Теперь стало ясно, почему за два дня на человеческом обличии Интара не затянулись шрамы. Звериная ипостась тоже была слишком сильно повреждена.

Серые глаза закрылись. Последний раз глубоко втянув в широкую грудь воздух, огромное тело начало медленно уменьшаться в размере. Достигнув своего обычного роста, Интар напряг мышцы, и шерсть со всеми атрибутами Зверя треснули на нем, осыпаясь развевающейся на ветру грязной пылью. Он тяжело выдохнул, обхватив себя правой рукой, морщась от боли в протянувшихся на торсе ранах.

– Ты меня слышал? Или я, как идиот, сам с собой разговаривал? – недовольно зыркнул на меня брат.

– Слышал. Открывай портал.

«Крайхр… Ему и правда плевать… Ладно… После…».

Все мысли вайгара Чиндара были пропитаны смятением, страхом, непониманием, сочувствием и злостью. Я его не винил. Впрочем, я вообще не думал о чужих чувствах.

Не став больше ничего говорить, Интар застыл, прикрывая глаза. Мимо проплывали мотыльки, жужжали ночные насекомые. Над головой неосторожно проносились стремительные пичуги, не подозревая, что в любое мгновение это может стать их последний полет. Но что-то было не так. Энергии жизни на поляне перехода сегодня более чем достаточно. Тогда почему Интар медлит? Я внимательно смотрел на него. Грайдер сильно побледнел. Его густые брови напряженно сошлись на переносице, а мозолистые руки, покрытые собственной кровью, развернулись ладонями кверху, будто он пытался поймать последние лучи заходящего Лорна.

Сердце пропускало удары. Время тянуло из меня жилы с каждой бесконечной минутой. Но ничего не происходило, пока брат не открыл полные злости, усталости и жалости глаза.

– Мне жаль, Рэйгар, – севшим басом проговорил он. – Здесь пространство не имеет даже крохотной трещины. Ни одной бреши. Харн словно оделся в броню. Мне…

Дальше я его не услышал. Отчаянье, что подбиралось ко мне медленно, вдруг захлестнуло черным бездонным океаном. Я не мог говорить. Такого не может быть. Безумие застилало разум. Нужно что-то предпринять! Выход должен был найтись!

– Пробуй еще! – рявкнул я, пытаясь держаться за гнев.

– Прости брат, но это невозможно. Сколько бы я не проб…

– Я сказал, пробуй еще!!

Удар пришелся в плечо Интара. Он упал, ударившись спиной и выбивая воздух из груди. Я не соображал. Испытывал лишь ненависть к бессилию Скользящего. Испытывал ненависть к нему самому за то, что он не отвечает на мои выпады. Боль внутри рвала так беспощадно, что нужна была боль физическая, дабы хоть как-то ее заглушить. А Интар не желал мне помогать, сидя на земле и сочувственно глядя в глаза.

– Мне жаль, – прибил он меня могильной плитой.

Брат не мог. Это не в его силах. Может другие Скользящие смогут? Да! Мне нужны другие Скользящие. Я притащу сюда каждого!

Ближайший отсюда Тима?р – вайгар риала О?сия. Продолжая испытывать убивающий душу ужас, я рванул прочь с поляны, на ходу оборачиваясь. Пока есть крохотный шанс – будет надежда. Она гнала меня. Не замечая скорости, я несся, ощущая всё сильнее исходивший жар от Разлома, скрытый могучими спинами вековых деревьев, но не обращая на это внимания. Все мои мысли крутились вокруг возможностей переброситься на Землю и вернуть Ариадну. Я так погрузился во всё это, что не услышал взрыв. Белоснежный свет затопил пространство, и сокрушительной силы ударная волна отбросила меня и пропахала тяжелым звериным телом в мягкой земле глубокую борозду. Ребра треснули, царапнув легкие.

В себя пришел быстро. Ничего не слыша от звона, я изумленно смотрел на протянувшуюся до небес белоснежную ослепляющую стену. За ней находился Разлом. А перед ней – выжженная земля и поваленные деревья. Испытывая боль с каждым вдохом, я силился понять, что произошло и чем это грозит. Несмотря на то, что испепеляющий свет лился в паре вертонов, жар от этой стены едва не опаливал шерсть, так что мне пришлось даже отойти подальше.

«Какого Крайхра? Что это? Твою… Интар!», – галопом пронеслись в голове мысли. Как бы мне ни хотелось вернуть Ариадну, я должен убедиться, что брат жив. Мой гневный рык огласил выжженный чудовищной силой лес. Я вновь бросился в сторону поляны, испытывая острую боль в ребрах при каждом движении. Но остановиться не мог.

Глава 1

Говорят, время лечит. Лечит от всего. От боли, страданий, воспоминаний, памяти. Притупляет свербящие эмоции. Или приучает жить с ними. Меня не лечило. Не притупляло. Не приучало. Время стало моим врагом. Моим палачом и истязателем. Каждый день – очередная вытягивающаяся нить из моего сердца. Каждая ночь – прыжок в глухую пустоту, где обнаженное нутро остервенело ранят всё глубже и глубже проклятые чувства. Я ненавидел чувства!

Как долго всё это длится… Крайхр! Как долго! Я устал. Устал искать способы открыть портал. Устал ждать результатов, когда вроде бы нашел способ. Устал мчаться каждый раз в Астроланию, когда мне оттуда свиснут, ведь только воссоздание Арки Светы поможет вновь построить переход на Землю. Вот уже почти три года я ищу по всему Харну необходимые камни для нового великого артефакта. Устал от светящейся стены, наглухо заковавшей Разлом. Она скрыла от нас визромов, но надолго ли? Простоит ли крепость сто лет или рухнет завтра, выпустив на волю озлобленных тварей, никто не знал. Из-за нее мы все жили в страшном напряжении, и это выматывало. Устал от обязанностей вайгара. Мне всегда нужно находиться в состоянии готовности – ведь мой риал ближайший к Стене и Разлому. Чаще других я обязан осматривать крайхрову аномалию, как пограничный вайгар и как Видящий. Мой Дар вернулся, будто и не исчезал. Благодаря ему, я видел, что творится за слепящим светом Стены. Тысячи визромов струились вдоль призрачной преграды. Тысячи! Нас ждала быстрая неминуемая смерть, если она падет.

Устал я от простого естественного желания погрузиться в слепой сон, без сновидений. Я почти не спал. Ведь во снах ко мне приходила она. Ариадна. Прекрасная. Моя. Иногда она улыбалась мне. В другой раз была нежна и ласкова. В таких снах я любил ее неудержимо, едва не теряя рассудок, просыпаясь после этого в огне. Порой я видел не только Ариадну. С ней рядом находился безликий мужчина, который смел касаться ее, трогать то, что принадлежит мне. А она преданно заглядывала ему в глаза, целовала и позволяла делать то, о чем даже ей думать было нельзя, будучи моей связанной лимгарой. Я просыпался в настоящей агонии. Боль рвала меня своими корявыми когтями. И какие сны хуже – горячие и нежные, выворачивающие душу, или же те, где приходилось смотреть на предательство, безразличие или смерть Ариадны, – сказать невозможно. Все они иссушали меня.

От этих беспрерывных бестолковых действий, не приносящих никаких результатов, от недосыпа, неизвестности и напряжения, я пребывал словно в бесконечном дурмане. Меня злили чужие мысли. Как же я возненавидел свой Дар Слышащего! Ведь все вокруг были в курсе трагедии в моей жизни. Что может быть хуже потери лимгары для вайгара? Тем более для вайгара Видящего? Предпочтительнее была бы даже смерть. И все искренне так считали. В своих мыслях они жалели меня. Не знаю, что может быть отвратительнее этой смрадной жалости, что воняла отчаяньем и безысходностью. Первое время я даже срывался, пытаясь выдавить скользкое сочувствие из чужих голов страхом или ненавистью. Особенно доставалось вайгарам, ведь им достаточно было лишь мельком представить, что бы они ощутили, случись с их лимгарами нечто подобное, как их сердца наполнялись искренним состраданием ко мне – бедному. Я не мог этого терпеть. Наказывал их за эти мысли и чувства. Но они начинали жалеть меня еще сильнее. Когда, после несчастного случая с вайгаром И?кросом, чуть не лишившегося жизни по моей вине, я, наконец, понял, что бороться с этим бессмысленно, просто стал избегать всех, кто знал меня, и запрещал себе реагировать на чужие мысли.

За два последующих года мне настолько удалось навостриться в безразличии, что многим казалось, будто Видящий Паргна вновь обрел свою легендарную выдержку. Единственное, что выдавало меня – маниакальная помощь аармонам по воссозданию их Арки Света.

Три года потребовалось, чтобы собрать четыре с лишним тысячи самых разных драгоценных и не очень камней. Мало того, что они должны были быть высокой чистоты и разного возраста, так еще и определенного размера. И вот, все крайхровы минералы собраны в хрустале какого-то Сантали?тия, кроме одного камешка. Черного невзрачного кусочка, который попал на Харн с кометой или другой звездной ерундой, и без которого гигантская Арка была просто аляпистым куском… стекла!

Аармоны перелопачивали все свои архивы, перетрясли закрома и возможных владельцев клятого камня, но найти его так и не удавалось. Я видел рисунки, внимательно читал описание этого минерала и постоянно искал, искал, искал. Тщетно. Куда мог исчезнуть огромный камень? Не растворился же и не растаял? Возможно, у кого-то он передавался из поколения в поколение, как «небесный камень» или нечто вроде того. Я прошелся по всем домам близ падения метеорита, на месте которого разросся риал Ве?нтус. Мне показывали разные черные осколки, однако все они были чем угодно, только не нужным минералом.

Тоже самое ожидало меня и в соседних риалах. Благо, поисками занимался не только я. Аармоны бросили все свои силы, дабы найти последний элемент для Арки. Три года… Успехов в поиске белой нити в горе белых перьев пока не было. И самое страшное, что эта самая нить возможно и вовсе не пряталась в горе. Мне оставалось лишь ждать, временами срываясь на самостоятельные поиски, когда ожидание начинало убивать.

Я вернулся с дозора Стены и сразу прошел в Зал Советов. Минуя длинный стол, сел во главе, чувствуя за спиной тепло от огромного камина. В дверном проеме появилась и быстро исчезла полная фигура Ниисы. В ее голове промелькнуло, что «вайгар вернулся и ему немедленно нужно принести горячей еды». Дева побежала на кухню. Пока по замку разносились глухие удары посуды, я лениво размышлял о Стене, стараясь гнать от себя мысли об Ариадне. Ничего не менялось. Сотни грайдеров и десятки аармонов вот уже три года несут круглосуточные вахты, наблюдая за изменениями источающей невыносимый жар преградой. Но в том-то и проблема, что никаких изменений не наблюдалось. Четверо оставшихся в живых Видящих, включая меня, каких-либо перемен с обратной стороны тоже не видели. Там по-прежнему курсировали визромы. Вроде бы даже численность их оставалась прежней. Но здесь мы вполне могли ошибаться.

В Зал вернулась Нииса, неся широкий круглый поднос с серебряными вензелями. Она споро выставила передо мной три тарелки с мясным наваристым супом, жарким из оленины и нарезку из разносолового мяса. Рядом примостился небольшой кувшин с прохладной водой и глубоким стаканом, вырезанном из бивня горнобуя. Завершила этот натюрморт небольшая плетенка с хлебом. Дождавшись, когда дева поклонится и покинет Зал, я, без особого энтузиазма, принялся есть.

Еда не вызывала во мне ни удовольствия, ни иных чувств. Она воспринималась не более чем необходимость для поддержания жизни и энергии для поиска камня.

Я приступил к жарко?му, когда услышал, как тяжелые двери замка отворились, а по полу раздались гулкие шаги, приближающиеся к Залу. До ноздрей добрался знакомый запах Интара. Так что, когда он вошел в полукруглую арку, я заковал свой разум в уже привычное безразличие.

– Мир твоему дому, брат мой, – зычно поздоровался вайгар Чиндара, без приглашения отодвигая ближайший ко мне стул и усаживаясь за столом.

– Светлых тебе помыслов в доме моем, брат, – равнодушно отозвался я, продолжая трапезу.

Думал Интар быстро, суетливо. В его голове проскальзывали лишь обрывки фраз, не несущие особого смысла. Я так устал, что расшифровывать их не желал, ведь куски мыслей касались лимгары, Арки, Стены, моего внешнего вида. Ничего нового и интересного.

Боковым зрением я видел, как брат буравит меня взглядом, явно вынуждая посмотреть на него. Молчание затягивалось. Откинувшись на высокую спинку стула, Интар барабанил пальцами по лакированной столешнице. Тяжело вздохнув, я всё же перевел на него равнодушный взор.

– У меня сын родился, – без особых изменений в голосе объявил он, но в мыслях его пролетела масса бессвязных восторженных слов от имени Дирс до «будущий вайгар».

Как ни странно, эта новость вызвала у меня довольно смешанные эмоции. То, что лимгара брата носила под сердцем дитя, мне известно не было, поэтому первое чувство – удивление. К нему примешалась очень спокойная – радость. А следом, их затмило нечто темное и бездонное – пустота. Будь Ариадна со мной, у нас тоже уже мог бы родиться сын.

– Поздравляю, Интар. Пусть он будет здоров и крепок, а Зверь его вберет самые славные Дары, – подняв стакан с водой, спокойно произнес я положенное среди вайгаров пожелание.

И хоть оно и прозвучало довольно сухо, поздравления шли от сердца.

– Да поможет ему Цайнар, – с улыбкой кивнул Интар. – Мы дали ему имя Ди?рсар. Я хотел сообщить тебе эту новость лично.

– Благодарю, Интар.

После этого повисло молчание. Я был слишком вымотан и утомлен, чтобы поддерживать не то что беседу, а даже ее видимость, несмотря на прекрасную для рода Драйграмэн новость. В голове стоял туман. Не уверен, что происходящее не плод моего воображения.