Битва за Францию

– Ну, Ваше Величество, – успокоительно улыбнулся он королю. – Объясните мне, что тут происходит?

На этот раз ссора была вызвана недавней тайной женитьбой барона Мальтраверса из враждебного Бэкингему клана Говардов на кузине короля Елизавете, дочери герцога Леннокса. Чарльз, который во всем поддерживал министра, узнав о свадьбе, пришел в ярость, и медовый месяц и новобрачному, и его тестю – графу Арунделу[35 - Томас Говард, 21граф Арундел (7 июля 1585 – 4 октября 1646) – английский аристократ, обладатель одной из лучших художественных коллекций (более 700 полотен, собрания антической скульптуры и украшений, книг, рукописей) в Европе того времени.], пришлось проводить в Тауэре[36 - Лондонский Тауэр – крепость, государственная тюрма Англии с 1190 г.]. Несчастная невеста, заливаясь слезами, бросилась к королеве Англии, умоляя ее о заступничестве и покровительстве. Генриетту не слишком интересовала политическая подоплека этого дела, и она, как истинная женщина, тут же встала на сторону любви, и выговорила королю за его жестокосердие с таким жаром, что заставила содрогнуться даже вековые стены Уайтхолла.

Выслушав сбивчивые обвинения сторон, и приметив красные гневные пятна на щеках Генриетты, что свидетельствовали о том, что Ее Величество пребывает в крайне скверном расположении духа, Бэкингем, не желая связываться с женскими истериками, принял единственно верное решение в такой ситуации, и выпроводил Чарльза из покоев королевы.

– Стини![37 - Прозвище герцога Бэкингемского, намекавшее на его сходство с изображением святого Стефана.] – восклицал английский король, послушно следуя за министром, который тащил Его Величество за руку, словно провинившегося ребенка. – Я самый несчастный мужчина на свете! Ты сам видишь, как ОНА со мной обращается. Моих пожеланий и просьб ОНА не замечает, и когда мне что-нибудь от нее нужно, я вынужден обращаться за помощью к ее французской прислуге, иначе ОНА наверняка откажет!

– Это совершенно недопустимо, – машинально согласился Бэкингем, который как раз прокручивал в голове предстоящий разговор с королевой.

– Живя под одной крышей, мы с Генриеттой днями не видимся, а когда я все же навещаю ее, все заканчивается ссорой, – продолжал жаловаться Чарльз. – Проклятье! Мы ругаемся даже в постели.

Герцог остановился.

– Я бы посоветовал Вашему Величеству прекратить навещать королеву… особенно, в ее спальне. Тогда никаких ссор не будет.

– Ну…, – король явно сомневался.

– …хотя бы на время, – подмигнул ему герцог. – Не видя Вас целую неделю, Ее Величество, конечно же, рассердиться. Через две – соскучиться, а через три – сама броситься Вам на шею…. Чарльз, поверь мне, так и будет! Я хорошо знаю женщин.

– Ох, Стини, и что бы я без тебя делал! – восхищенно заметил король.

– А еще я сам поговорю с королевой, и посоветую ей предупредительнее относиться к Вашему Величеству, – пообещал Бэкингем.

Несколько успокоенный этим обещанием Чарльз отправился к себе, а герцог поспешил к королеве.

* * *

Королева Генриетта была очаровательной молодой женщиной, чью красоту воспевали в своих стихах известнейшие поэты той эпохи. Лучшие живописцы с нескрываемым удовольствием изображали на своих портретах ее хрупкие черты – ангельски красивое лицо с белоснежной атласной кожей, горящими черными глазами, тонким носиком с небольшой горбинкой, и алыми чувственными губами. Маленький рост, который был единственным недостатком этого неземного создания, искупала точеная фигурка королевы, наполненая жизнью и кипучей энергией. Возвращение министра Генриетта встретила довольно мрачно, но, увидев любезную улыбку на лице Бэкингема, все же протянула ему руку для поцелуя.

– Вы арестовали несчастного барона, чтобы лишить его отца влияния при дворе? – хмуро спросила она.

– Напротив. Я сделал все от меня зависящее, чтобы убедить короля не совершать ошибку и не арестовывать депутатов во время парламентских слушаний.

Генриетта недоверчиво усмехнулась.

– Вся Англия знает о вражде между Вами и кланом Говардов, который возглавляет Арундел. Вы не могли придумать лучшего предлога, чтобы он него избавиться.

– У меня к этим господам так мало ненависти, что я даже отдал свою племянницу за одного из них, – язвительно усмехнулся Бэкингем. – Что же касается ареста, то король действительно оказал мне медвежью услугу. Ну, сами подумайте, зачем мне ссориться с парламентом? Особенно сейчас, когда решается вопрос о сборе новых налогов и выплате субсидий Кристиану Датскому[38 - Кристиан IV (12 апреля 1577 – 28 февраля 1648) – король Дании и Норвегии с 4 апреля 1588 года, при котором датское государство достигло вершины своего могущества. Занимал престол 59 лет – дольше, чем кто-либо в датской истории.] за его вступление в войну с Габсбургами[39 - Тридцатилетняя война (1618–1648) – первый в истории Европы военный конфликт, затронувший в той или иной степени практически все европейские страны. Война началась как религиозное столкновение между протестантами и католиками Германии, но затем переросла в борьбу против гегемонии Габсбургов в Европе.]. А теперь парламентарии, подстрекаемые Говардами, вопят на весь мир, обвиняя меня в произволе и нарушении их прав, так как закон защищает это сословие от арестов во время парламентских заседаний.

– Боже, как все сложно, – королева решила не спорить. – Хорошо, Вы меня убедили.

Герцог еще раз прикоснулся губами к ее ладони.

– Вы еще что-то хотели мне сказать? – Генриетта отняла руку, которую министр отпустил с видимым сожалением.

– Хотел показать вот это письмо. Его мне доставил сегодня утром посланец кардинала Ришелье.

Бэкингем протянул королеве бумагу.

– Я вижу, кардинал решил, будто Вы причастны к похищению Фанкана, – усмехнулась Генриетта, прочитав первые строчки послания, но тут же возмущенно вскрикнула, когда дошла до места, где Ришелье сообщал об аресте Монтегю.

– Вы ведете со мной двойную игру, – заметил герцог, который внимательно наблюдал за ней. – Что, черт возьми, Монтегю делает в Париже?

– Уолтер отправился во Францию, чтобы предупредить Шевретту о том, что шпионы Ришелье вышли на след депутата Лапьерра. – ответила Генриетта.

Милорд вскочил на ноги, словно ошпаренный кипятком.

– А почему я узнаю об этом только сейчас?

– Герцог, я не обязана отчитываться перед Вами в своих действиях. Вы, кажется, тоже не советовались со мной, когда решили воевать с Францией?

Бэкингем нервно прошелся по комнате.

– И когда Вы перестанете видеть во мне врага? – вздохнул он, остановившись напротив королевы. – Ладно, не будем об этом. Монтегю служит Вам, так что Вашему Величеству и решать его судьбу. Относительно аббата Фанкана, я уже высказывал Вашему Величеству свое мнение. И если этот человек мертв…

– Он жив, – неохотно ответила королева. – Де Молина согласился предоставить его в Ваше распоряжение.

– Что ж, – просиял герцог. – Тем лучше для нас и для господина Монтегю. Кстати, у посланца Ришелье есть еще одно письмо, адресованное Вашему Величеству.

– Вот как? – удивилась королева. – И что в этом письме?

– Оно осталось у графа де Бутвиля. Этот наглец заверил меня, что Ваше Величество будет рада встрече с ним.

– Бутвиль? Бутвиль – посланец кардинала? Этого не может быть! – воскликнула Генриетта. – Но, в любом случае, я буду рада его видеть.

Бэкингем поморщился, почувствовав ощутимый укол ревности.

– Привести его сюда?

Генриетта задумалась.

– Это не совсем удобно, – неуверенно проговорила она. – Послушайте, милорд, а нельзя ли устроить нашу встречу в Вашем дворце?

– Моя прекрасная королева, мой дом и я сам всегда к услугам Вашего Величества…

* * *

Когда Генриетта и Бэкингем прибыли в Йорк-Хауз, им навстречу выбежал взволнованый Патрик.

– Ваша Светлость, это….о, Ваше Величество… это ужасно! Француз и виконт Пурбек заперлись в оружейном зале, и дерутся на дуэли!

– Ну, в таком случае, дела француза плохи, – усмехнулся герцог.

– Вы хотели сказать, что дела Вашого брата хуже некуда,– взволнованно произнесла королева. – Да будет Вам известно, Бутвиль – первая шпага французского двора.

– И, правда, – встревожился Бэкингем. – Ну, если с Джоном что-то случиться, я уничтожу этого Бутвиля.

По направлению к залу, милорд шел так быстро, что королева и Патрик еле поспевали за ним. Бедный секретарь чуть не рвал на себе волосы.