Битва за Францию

– Аминь, – вздохнула Генриетта. – Так что я должна сделать?

– Вы должны заверить Ришелье, что Англия не будет воевать с Францией. Для пущей убедительности, я прекращу переписываться с ларошельцами и перестану принимать принца Субиза[44 - Бенжамен де Роан, барон де Фронтенэ (1583–1642) носил титул принца де Субиза. Был одним из предводителей гугенотов во Франции.], который, как Вы знаете, скрывается в Англии от гнева французского короля. Если кардинал не поверит Вашему письму, донесения шпионов, которых полно и среди гугенотов, и даже при английском дворе, убедят его в нашей искренности.

– И каких же шпионов Ваша светлость имеет в виду? – прищурилась королева, понимая, что этот упек относиться к ней.

И оказалась права.

– Епископа Мандского[45 - Даниэль де Ламотт-Уданкур, епископ Мандский (ум.1628 г.)], разумеется, – тут же ответил Бэкингем, который получил эти сведения от самого Фанкана. – И францисканских монахов[46 - Франциска?нцы– католический нищенствующий монашеский орден, основан св. Франциском Ассизским близ Сполето в 1208 году с целью проповеди в народе апостольской бедности, аскетизма, любви к ближнему.], которых Вы привезли с собою в Англию.

– Герцог, если Вы хоть пальцем тронете священника, пеняйте на себя, – разозлилась королева. – Я не потерплю, чтобы невинный человек пострадал из-за Ваших пуританских убеждений!

Министр вознес руки к небу.

– Мадам, будьте справедливы, – взмолился он. – Кто-кто, а я меньше всего заинтересован в преследовании католиков, хотя бы потому, что моя собственная мать исповедует эту религию. Но Ваш епископ – родственник Ришелье. Вам это известно?

– Дальний родственник. Милорд, я промолчала, когда Вы выслали из Англии моих придворных дам, но изгнать епископа я Вам не позволю!

– Кто знает, – про себя усмехнулся герцог. – Не будем ссориться, моя прекрасная королева, – произнес он вслух. – Сейчас мы как никогда должны действовать вместе.

– Почему?

– Да потому что если Франция в ближайшее время не придет на помощь Кристиану Датскому, который изнемогает под могучими ударами армий Тилле[47 - Иоганн Церклас граф фон Тилли (февраль 1559 – 30 апреля 1632) – имперский фельдмаршал, знаменитый полководец Тридцатилетней войны, одержавший ряд важных побед.] и Валленштейна, то король Филипп будет управлять всей Европой. Я созвал парламент с целью вытребовать хоть немного средств на помощь датчанам, но, боюсь, что господа парламентарии не так хорошо разбираются в политике, как мы с Вами.

Герцог чарующе улыбнулся и развел руками, всем своим видом показывая, насколько малы его надежды договориться с депутатами. Генриетта молчала. В таких делах она привыкла полагаться на советы господина Монтегю, но тот, увы, был во Франции.

– Уолтер, где ты? – мысленно взмолилась она. – Если бы ты знал, как мне тебя не хватает…

Но секретарь, по понятным причинам, ответить ей никак не мог, а Бэкингем нетерпеливо ждал ответа.

– Я все сделаю, – наконец, произнесла королева. – Но дайте мне слово, что епископ не станет заложником Вашей политики.

– Даю, – неохотно кивнул герцог. – Но, ради всего святого, поторопитесь с письмом, пока Ваш французский друг совсем не разгромил мой дворец.

– Я присмотрю за Бутвилем, – улыбнулась Генриетта. – Мне необходимо дать графу некоторые инструкции насчет его поведения во Франции. И потом, в отличие от Вас, меня все же заботит судьба лорда Монтегю!

– Я предоставлю позаботиться об Уолтере королю Чарльзу, – решил Бэкингем. – Пришла пора и нашему послу во Франции доказать, что он недаром получает свое жалованье и немыслимые представительские расходы.

Успокоенная его обещанием, королева ушла. Ей действительно еще о многом нужно было поговорить с Бутвилем. Бэкингем хотел последовать за ней, но ему доложили о визите королевского секретаря – лорда Коттингтона[48 - Фрэнсис Коттингтон (1579–1652) – секретарь Чарльза I, член Тайного Совета, лорд – казначей (с марта 1629 г.), лидер «испанской» партии при дворе Чарльза I.]. Этот человек пользовался полным доверием герцога и постоянно снабжал милорда полезной информацией о жизни королевского двора. А чтобы о двойной службе Коттингтона не догадались те лица, за которыми он наблюдал, министр часто поручал своему агенту покупать для него драгоценности и прочие милые безделушки, так как секретарь, к счастью, обладал хорошим вкусом, и слыл при дворе ценителем прекрасного.

Вот и сегодня Коттингтон, войдя в кабинет, протянул герцогу мешочек с четырьмя крупными сапфирами-близнецами, которые приобрел для него у лондонских ювелиров. Бэкингем осмотрел камни и не нашел в них ни одного изъяна.

– Великолепно, – признал он. – Милорд, Вы как всегда, совершили невозможное.

Покупка этих камней была частью грандиозного замысла герцога, на который он возлагал большие надежды. Дело было в том, что Амур пробил своей стрелой грудь английского Дон Жуана, но забыл проделать ту же процедуру с сердцем гордой красавицы Генриетты Французской. Герцог Бэкингемский никогда не отступал перед ударами судьбы, так что решил исправить это досадное недоразумение, поразив воображение любимой женщины восхитительным подарком…

Но с приходом королевского секретаря мысли министра изменили свою романтическую окраску. Поэтому, еще раз полюбовавшись великолепной огранкой камней, Бэкингем вернул камни Коттингтону, и, приказав отдать драгоценности своему ювелиру, вернулся к обсуждению политических дел. Выслушав последние дворцовые сплетни, министр уже собирался отпустить секретаря, как вдруг неожиданная мысль пришла ему в голову.

– Коттингтон! – радостно воскликнул он, хлопнув себя по лбу. – Выберите подходящий момент и сообщите Его Величеству, что епископ Мандский внушает королеве, что та губит свою бессмертную душу, разделяя постель с еретиком. Мне пришлось дать слово Ее Величеству, что я не буду преследовать этого кардинальского шпиона, но, к счастью, король такого слова не давал!

Глава 8: «Новые подвиги Бутвиля».

Поручив графа де Бутвиля заботам английской королевы и своего секретаря, Бэкингем ре– шил, что теперь может забыть о наглом французе. Но господин Монморанси не желал, чтобы о нем забывали. Поэтому, он с радостью принял предложение виконта Пурбека о новой встрече, которая бы позволила окончить их небольшую размолвку.

Во избежание неприятностей со стороны Патрика, дуэль должна была состояться в Вестминстере. Джон пригласил секундантом небезызвестного Генри Рича, графа Холланда[49 - Генри Рич, граф Холланд, (19.8.1590 – 9.3.1649), сын Роберта Рича, графа Уорвика. Придворную карьеру начал еще в 1610?ом году при короле Джеймсе I-ом Английском, быстро став его фаворитом. Принимал участие в переговорах касательно женитьбы Чарльза I-го на Генриетте Французской.], а Бутвиль – француза де Мюссо, лейтенант гвардии Ее Величества, котрого он знал еще с тех пор, как сам являлся телохранителем Генриетты, тогда еще французской принцессы. Прибыв в Лондон, господин Монморанси конечно же воспользовался случаем повидаться со старыми друзьями, служившими сейчас в королевской гвардии. Встреча состоялась как раз накануне поединка и окончилась грандиозной попойкой, из-за которой на следующее утро Мюссо не смогли разбудить.

– Ну, что же, – сказал шевалье де Бри,– который был посвящен в детали предстоящей дуэли наравне со всеми французскими гвардейцами (Бутвиль не отличался скромностью), и к тому же оказался самым трезвым, – придется мне его заменить.

И, опоздав всего на десять минут, он прибыл на назначенное место, которое оказалось пустырем за руинами какого-то склепа. Виконт Пурбек, граф Холланд и де Бутвиль уже были там.

– А какого дьявола ты здесь делаешь? – удивился Монморанси, увидев его. – Где Мюссо?

– Спит,– пожал плечами новоявленный секундант,– Я за него. Драться будем или как?

Последняя фраза относилась к Холланду, который вытаращил глаза от удивления, не зная, что ответить.

– Понятно,– с досадой произнес де Бри, – не стоило и беспокоиться. Мириться будете?

Это уже относилось к Джону Вилльерсу.

– Нет,– со злостью, ответил тот.

– Тогда начинайте.

Он отошел в сторону, освобождая место дуэлянтам. Генри Рич внимательно осмотрелся вокруг, и, не заметив среди развалин ничего примечательного, со вздохом последовал его примеру.

Как мы уже заметили, граф Холланд был благоразумным молодым человеком, чье положение при дворе целиком зависело от расположения первого министра, поскольку король по известным ему причинам терпеть не мог бывшего фаворита своего отца. Устраивая брак Генриетты Французской с Чарльзом Английским, граф долгое время жил при французском дворе, где гремела дуэльная слава Бутвиля, и, в отличие от виконта Пурбека, не был склонен недооценивать опасного француза. Поэтому, не имея возможности уклониться от участия в дуэли, он решил предупредить о ней герцога Бэкингемского, отправив ему записку, извещающую о новом сумасбродстве брата.

Но из-за крайней занятости, герцог вскрыл письмо только сегодня утром еще лежа в постели. Посмотрев на часы, он тут же вскочил на ноги и бешено затряс шнурок звонка. Роджерсон, словно верный пес, тот час же явился на зов хозяина.

– Патрик! – заорал герцог. – Где француз?

– Уехал четверть часа назад, – хлопая глазами, ответил секретарь. – Я не стал его удерживать, поскольку Вы, милорд, ясно дали мне понять, что не желаете видеть этого человека.

Проклиная Бутвиля на чем свет стоит, Бэкингем, наскоро одевшись, вскочил на коня и во весь опор поскакал к месту дуэли.

* * *

А в это время в казармах Уайт-холла проснулся Рене де Мюссо. Он долго протирал глаза, потом столько же вглядывался в стрелки часов, и, наконец, осушив полбутылки шампанского, наконец-то вспомнил о дуэли. Почему-то решив, что без него не начнут, он наскоро оделся и, сломя голову, помчался к конюшням за лошадью. Вскочив на нее, он поскакал к Вестминстерскому аббатству, и, поручив коня заботам первого встречного, бросился по направлению к пустырю. Если бы господин гвардеец передвигался с нормальной скоростью, то, возможно, и не было бы тех печальных событий, что произошли впоследствии. Как бы то ни было, но, решив сократить себе путь, он, пересекая одну из галерей собора, столкнулся с герцогом Бэкингемом, который прибыл туда одновременно с ним, при чем толкнул его так, что министр, потеряв равновесие, приземлился прямо на спину. Всякий бы вежливый человек остановился, чтобы помочь потерпевшему, но только не господин де Мюссо. Испугавшись собственной безрассудности, наш герой, пробормотав что-то больше напоминавшее проклятия, чем извинения, устремился прямо к своей цели. Возмущенному герцогу понадобилось некоторое время, чтобы подняться, а, проделав эту операцию, он, растолкав толпу зевак, собравшихся, чтобы поглазеть на забавное зрелище, бросился догонять обидчика.

Мюссо он настиг уже у калитки, ведущей в хозяйственную часть аббатства. Не долго думая, министр рывком развернул обидчика и по всем правилам кулачного боя, двинул его в челюсть, так, что тот, отлетев на приличное расстояние, врезался головой о стену. Но и этого разъяренному герцогу показалось мало. Не давая гвардейцу опомниться, он поднял его на ноги, и отмерил еще пару ударов. Получив последний, несчастный де Мюссо, отступая, налетел на ограду, и так неудачно, что железные прутья пронзили его насквозь.

– Убийство! – завопил какой-то молодой священник, и этот крик подхватила собравшаяся толпа.

Бэкингем застыл в оцепенении, глядя на корчившегося в агонии француза. В сознание его привел голос молодого солдата, который со своими товарищами прибежал, услышав крики.

– Я вынужден арестовать Вас, сударь, – решительно произнес он.

Герцог усмехнулся.