Диадох, Феолипт, Симеон Н. Богослов, Илья Экдик

21

Любящий Бога и верит искренне, и дела веры совершает преподобно. У только верящего, в любви не пребывающего, и самой веры, которую мнит иметь, нет: с легкостью верит ум, весомостью славы любви не действуя. «Вера, любовью действующая» – мерило добродетели.

22

Глубину веры испытывающий колеблется, а простым расположением понимающий утишается: «вода забвения зла», она же глубина веры, бесполезным представлением понимание не терпит. Так будем плыть ее водами в простоте смысла, чтобы так гавани воли Бога достичь.

23

Никто не может ни любить, ни верить искренне, если себя сам имеет обличителем: когда наша совесть тревожит обличениями, ум благоухание премирных благ чувствовать себе не позволяет – сразу в сомнении раздваивается: за прежде полученным опытом веры теплым движением стремясь, чувством сердца за любовь взять свое силы не имея из-за укола обличившей совести. Теплой внимательностью себя очистив, с большим опытом о Боге желаемое мы получим.

24

Как к появляющемуся добру будто силой толкает нас чувство тела – так привычно ведет к незримому благу, когда вкусит божественной благости, чувство ума. Каждое всегда стремится к своему родству: душа, как бесплотная, к благам небесным, а тело, как прах – к пище земной. Без обмана к опыту нематериального чувства придем, если материю трудами истончим.

25

Одному чувству природным быть для души, учит нас само действие святого внимания – из-за преслушания Адама далее разделяющимся на два действия. Одно, простое, бывает в ней от Святого Духа – его никто не может познать, только ради надежды на грядущее благо от благ жизни с удовольствием избавляющиеся и всю тягу телесных чувств через воздержание угашающие. В них ум, двигаясь с благой силой, через неозабоченность может неизреченно чувствовать божественную благость, и по мере преуспеяния, от радости она и телу передает безграничный смысл, любовью исповедования возвеселяя: «На Него уповало сердце мое, и помог мне; процвела плоть моя, и по воле моей исповедую Его». Тогда бывающая душе воистину радость – без обмана и телу напоминание о нетленной жизни.

26

Подвизающимся должно всегда хранить мышление неволнующимся, чтобы проходящие в нем помыслы различая, ум добрые и богопосланные откладывал в храмины памяти, а глупые и бесовские выбрасывал вон из житниц естества. И море утишается так, что самое глубинное движение рыб в нем ловящими зрится, и не утаивается ни одно из животных, там проходящих стези, а когда возмутится порывами ветра – помрачением возмущения прячет то, что в улыбке затишья видеть соревнует, и праздным видим бывшее искусство рыболовные придумывающих хитрости. Это всегда случится и понимающему уму пережить, особенно когда от неправедного гнева глубина души возмутится.

27

Для очень немногих тщательно познавать все свои падения, ум которых далее никогда не похищается от памяти о Боге. Как глаза нашего тела, когда здравствуют – видеть все до и пролетающих и скачущих в воздухе мошек могут, а когда покроются влагой или пылью, пусть и чему-то великому быть из встречающегося – видят это неясно, из малого же чувством зрения даже не чувствуют, так и душа: при тонкой внимательности от миролюбия случающееся ей повреждение и очень краткое свое падение в очень большое вменяя, непрестанно с великим благодарением слезы на слезы несет – «праведные исповедуют знание о Тебе»; а если с упорным расположением к быту творит нечто смертоносное или достойное великого отмщения – чувствует себя спокойно, о прочих же падениях даже намека не может знать, но часто вменяя их в достижения и с горячностью в защиту их слова сочиняя – жалкая, не стыдится.

28

Ум очистить – одного Святого Духа. Если сильный не придет и хищника не повергнет, добыча никак не будет освобождена; и всегда более миром души надо покоить Святой Дух, чтобы всегда иметь при нас светящий светильник внимания: когда он непрестанно блистает в храмине души, все горькие и темные прилоги бесов, святым и славным этим светом обличаясь, для ума не только явны, но и бессильны; и говорит апостол: «Дух не угашайте» – иначе, злодейством или злоумышлением не опечаливайте благость Святого Духа, да не лишитесь этого поборающего светоча. И не вечный и животворящий угасает, но Его отвращение и печаль оставляет ум помраченным и несветлым по вниманию.

29

Одному чувству природным быть для души, а (остальные) пять служат нуждам нашего тела, учит нас Святой и человеколюбивый Божий Дух, и разделяется оно в движениях самой души после случившегося от поскользновения умом преслушания – и ведется страстной ее частью – тогда блага жития с удовольствием мы чувствуем, и часто сорадуется своему разумному и мыслящему движению – тогда ум наш к небесной красоте бежать, когда здраво мыслим, стремится. Если к навыку пренебрегать благом в житии придем, сможем при участии так домостроительствующего для нас Святого Духа стремление души к земле соединить с ее рассуждающим расположением. Если храмину нашего сердца Его божество действенно озарит – сможем неразделяющимся чувством с всецелым расположением вкусить благо.

30

Чувство – умом точное восприятие различаемого. Как нашим телесным воспринимающим чувством в здравии доброе и худое без ошибки различая, мы стремимся к благому, так наш ум, когда с благой силой в великой беззаботности начнет движение – может в обилии чувствовать божественное утешение, противостоящим уже не увлекаясь. Как тело, вкушая земные приправы, имеет опыт чувства без ошибки, так ум, когда станет выше разумения плоти, может без обмана вкушать утешение Святого Духа – «вкусите и видите, как благ Господь», и через действие любви при испытании незабвенно помнить о восприятии без ошибки лучшего, по святому (Павлу), говорящему: «О том молюсь, чтобы в разумении и во всех чувствах более прибавляла ваша любовь, чтобы вам испытывать лучшее».

31

Когда наш ум начнет чувствовать утешение Святого Духа, тогда и сатана в ночном безмолвии, в тончайшем сне, в мнимо-приятном чувстве выбирает момент, душу зовет; и если ум обретется в очень теплой памяти держащим святое знание о Господе Иисусе и как оружием против обмана воспользуется этим святым и славным знанием – от хитрости лжец отступает и в подлинной сущности вступает в сражение с душой. Тогда ум, обман познав, тщательно в опыте различения лукавого преуспевает.

32

Благое утешение бывает или бодрящим тело, или для грядущего сна начала явления, когда кто-то теплой памятью о Боге присоединится к Его любви. Лесть всегда приходит к подвизающемуся в тонком сне при средней памяти о Боге. Бывающее при благочестии от Бога хочет в сильном излиянии призвать к любви душу подвизающегося открыто – а иное веянием лести обычно развевать душу и опыт чувства ума, здравствующего относительно памяти о Боге, через сон тела украсть пробует. Если ум обретется прилежно вспомнившим о Господе Иисусе – он развеет это мнимо-приятное дуновение врага, и радуясь, против него воздвигнется на битву, как оружие имея вторую после благого дара – от опыта похвалу.

33

Когда несомневающимся и немечтательным движением душа от любви Бога разгорится, влеча и тело в глубину этой неизреченной любви – бодрствуя или реченным образом входя в сон и воздействуясь святым благим даром, и ничего, кроме того, во что двигается, совсем не разумея, знать должно – это Святого Духа действие. Сладостью неизреченной совершенно услаждаясь, здесь ничего иного разуметь она не может, радостью непоколебимой веселясь. Но если ум в действии получит сомнение вообще или скверное представление, и воспользуется святым знанием для защиты от зла и уже не только от любви Бога – думать должно, от обманщика утешение радости, и радость эта – бездельная и неположенная, вся хотящего впечатлением растлить душу врага. Тот как увидит ум, тщательным испытанием своего чувства хвалящийся – душу приглашает благовидным утешением, чтобы расхищаемой ей из-за слабящей и набрякающей приятности неуведанным стать смешению с коварством. Отсюда мы познаем Дух Истины и дух лести. Но божественную благость чувством вкусить и горечь бесов испытать можно чувствительно, только если во вселении в глубину ума благого дара и прохождении по составу сердца лукавых духов убедимся – в чем уверенности у людей никогда не хотят бесы – чтобы ум, то уведав, памятью о Боге против них тщательно не вооружился.

34

Одна – природная любовь души, от Святого Духа ей бывающая, и есть иная, которая когда хотим, меняется по нашей воле, и если усилием своего выбора не держаться – легко расхищается лукавыми духами. Первая любовью к Богу разжигает душу так, что в безграничной простоте расположения всем частям души неизреченно благостью присоединиться к божественному желанию – и духовным действием наполнясь, ум открывает источник любви и радости.

35

Как море, когда возмущено, при возливании на него масла имеет свойство уступать под его плотностью, побеждающей волнение, так наша душа, когда уплотняется благостью Святого Духа – с удовольствием утишается и по сказанному Святым (пророком) с радостью побеждается: «Богу подчинилась душа моя» – этой бесстрастной и неизреченной благостью приосеняясь. И сколькие бы тогда раздражения не подстраивались бесами против души – она пребывает безгневна и полна всей радости, и кто в это входит – остается, если страхом Бога свою душу непрестанно питает. Страх Господа Иисуса приносит подвизающимся устроение чистоты; «страх Господа чист, пребывает в век века».

36

Слыша о чувстве ума, никто пусть не надеется увидеть им в видимом образе славу Бога. Мы говорим, при очищении души чувствовать – это в неизреченном восприятии божественного утешения, вместе с которым из незримого ничему не являться – «теперь мы следуем вере, а не видению», говорит безмятежный Павел. Если подвизающимся увиден будет свет или огневидный образ, видение он совершенно пусть не принимает, явленное – обман врага, который претерпев, многие по неведению с пути истины совратились. Мы, пока обитаем в тленном теле, находимся в разлучении с Богом – то есть в видимом образе Его или нечто из Его пренебесных чудес видеть не можем.

37

Любовью Бога являемые душе сновидения у здравствующей души неложные и открывающие, и не прелагают один образ в другой, не пугают чувство, не смешат или омрачают вдруг, но со всей кротостью приходят к душе, наполняя ее духовным восторгом, и после пробуждения тела душа радость сновидения с большим желанием взыскивает. В мечтаниях бесов всегда все наоборот: в том же образе не остаются, образ долго несбивчиво не показывают – что по избранию они не имеют, только по своему обольщению заимствуют и на большее способными быть не могут; однако, и величавое глаголят, и прещают весьма, часто в воинский облик себя образуя, иногда и поют с криком душе – потому замечтавший ум, если очищается, узнав их – тело пробуждает, и бывает, радуется, что хитрость их узнать смог, и часто в самом сне обличая, подвигает их в великий гнев. Есть и благие сновидения, но радость душе они не несут и творят ей приятную печаль и без боли слезы – так бывает у преуспевающих в смиренномыслии великом.

38

О добрых и худых сновидений различении мы сказали, как услышали от бывших в искушении, а нам для большой добродетели хватит ни одному мечтанию не доверять: сны не более, чем образы блуждающих помыслов или, что чаще, демонов ругания; и если видение послано нам от божественной благости, но мы его не примем – нами наш многожеланный Господь за это разгневан не будет – Он знает, что идем на это из-за хитрости бесов. Хотя прежде реченное различение и точно, бывает, душу неощутимым увлечением омрачив – чего без, думаю, никто не обретется, след точного распознавания терять и верить как доброму недобрым.

39

Да будет нам в образ предмета раб, которого господин ночью после долгой отлучки перед оградой дома зовет – однако, в открывании дверей слуга совершенно ему отказал – он побоялся, да не подобием гласа увлекшись, сподобится сам стать предателем которых тот от себя вверил вещей. И наставшим днем его господин не только не был разгневан, но и многих похвал удостоил его – ведь и голос владыки посчитал за обман, не желая что-то из его (вещей) погубить.

40

Когда ум начнет крепко воздействоваться божественным светом – становится весь проясненым, да так, что чтобы свет свой в изобилии видеть, ему не нужно искать. Так слово сбывается, когда сила души возобладала над страстями; а все, являющееся ему в образе или как свет, или как огнь – врага злохудожество, ясно учит нас божественный Павел, говоря о его преображении «в ангела света». Нельзя на этой надежде устанавливать аскетическое житие, чтобы здесь сатана не обрел душу готовой для увлечения. Пусть всем чувством и с убеждением сердца мы достигнем только любви Бога, что есть «всем сердцем, всей душой и всем помышлением», для чего, воздействуясь благим даром Бога, и уходим из мира, даже если и в мире есть.

41

Среди всех начальных добродетелей главным добром познано быть послушанию: до времени оно отвергает самомнение и рождает нам смиренномыслие, и для терпящих с удовольствием бывает дверью самой к Богу любви. Когда Адам им пренебрег – соскользнул в глубинный тартар, а Господь, его возжелав, до креста и смерти послушался слова домостроительства своего Отца, и это не будучи меньше Его в величии, чтобы через свое послушание упрек за человеческое преслушание изгладив, поживших в послушании возвести в блаженную и вечную жизнь. Итак, снова принимающим самомнение дьявола сначала к нему должно прилежать: идя впереди, оно без обмана покажет нам все стези добродетелей.

42

Воздержание – общее название всех добродетелей: «воздерживающийся должен воздерживаться от всего». Как у человека при отъятии от целости малейшего сустава через это прочая внешность сразу станет бесформенной, так небрегущий об одной добродетели все, будто не ведает (о нем), благолепие воздержания уничтожает. Итак, верно ревновать не только о добродетелях тела, но и о могущих очищать нашего внутреннего человека. Какая польза сохранившему девственным тело, если бесом преслушания он душу растлил? Как увенчается от чревобесия и от любого желания тела поберегшийся, однако, о самомнении и славолюбии не попекшийся, ни о том, чтобы короткую потерпеть скорбь – света правды весов, грядущих взвешивать дела правды, совершенных в духе смирения?

43

Все неразумные желания подвизающимся должно разуметь ненавидеть так, что ненависть к ним стяжать в навык; но воздержание от пищи верно соблюдать, чтобы никогда ко гнушению никакой из них никто не пришел – это от бесов и проклято совершенно. Мы воздерживаемся от них не как от худых – да не будет – но чтобы себя от многих и добрых снедей отторгнув, воспламеняющиеся части плоти в меру наказать. Впрочем, и чтобы избыток наш, хозяйству довлев, перешел к нуждающимся – что и бывает чистой любви знаком.

44

Вкушение и питие от всего приготовляемого и с благодарением Бога предлагаемого никак правилу внимания не противоречит: «все хорошо весьма»; а от удовольствий и от многого с удовольствием воздержание рассудительным и внимательным является. Однако, преходящие удовольствия с удовольствием не презрим, если всем чувством с убеждением сладости Бога не вкусим.

45

Как тело, отягощающееся множеством пищи, делает сомневающимся и труднодвижимым ум, так ослабление сильным воздержанием понимающую часть души делает мрачной и не любящей разумение. Должно к питанию и движению тела готовиться так, чтобы когда здравствует, подобающе подвергалось мучению, а когда немоществует, в меру утучнялось. Не ослабляться телом нужно подвизающемуся, но достаточно для подвига быть в силе, чтобы и трудами тела подобающе очищалась душа.