Последний канцлер

Горчаков (смеется): Ну вот скажи, Пушкин, что мы за империя такая странная? Никого не грабим, население коренное с их земель не сгоняем, союзнические обязательства, даже если это нам не выгодно, выполняем, даже принять у себя готовы всех, кто этого пожелает!

Пушкин: Думаю, все просто. Цели в жизни разные. Западный человек хочет жить богато, а русский – соборно.

Горчаков: Пожалуй, ты прав. Идеал русского человека – всеобщая соборность. Все народы мира живут как одна большая семья… Как думаешь, Пушкин, осуществим этот идеал когда-нибудь?

Пушкин: Не знаю. Может быть. Хотя идеалы редко осуществляются. На то они и идеалы.

Горчаков: А ты, Филипп, как думаешь? Смогут разные народы жить как одна семья?

Филипп: Отчего же нет? Только не скоро ишшо…

Горчаков: Отчего не скоро?

Филипп: Несправедливости много на свете. Темноты, зависти, злости… по всему видать, до царствия божьего на земле долго.

Горчаков: Так может, и идти туда не стоит? Может, тоже начать стремиться к богатству?

Филипп: Богатство что ж, очена неплохо. Только скучно оно само по себе, без царства божьего. Был тут в соседнем имении мужик, Макаром звали. Так все о воле мечтал. И вот случилось, спас он как-то своего барина. Ну, тот в благодарность вольную ему подписал. Торговать Макар начал, разбогател… А через два года удавился.

Горчаков: С чего это вдруг?

Филипп: Скучно жить стало. Ведь он о воле как о царстве божием мечтал. А она в жизни для него богатством обернулась.

Горчаков: Интересный ты мужик, Филипп. Сам-то на волю хочешь? Тебе она не опасна?

Филипп: Мне не опасна. Я о воле не мечтаю.

Горчаков: А о чем мечтаешь?

Пушкин: Знаю я, о чем он мечтает. Все о Палашке, небось, грезит.

Горчаков: Что еще за Палашка?

Пушкин: Да есть тут одна, местная красавица.

Горчаков: Гм!.. Эй! Эй! Смотри! Клюет! Клюет!