Королевство Саудовская Аравия. История страны, народа и правящей династии Аль Са’уд

Дерзость эмира Сауда и масштабы его «наскоков» на турок ширились и росли день ото дня. Он смог объединить под своим знаменем много крупных племен Аравии, придав действиям ваххабитов, как докладывали российские дипломаты, «характер пробуждения арабской нации» (18).

В 1802 г. эмир Са’уд ибн ‘Абд ал-‘Азиз расторг мир с тарифом Мекки, выступил на Хиджаз и в 1802 г. захватил Та’иф, «летнюю резиденцию правителя Хиджаза». Ваххабиты учинили там тотальный грабеж; порушили много домов, убили около 200 жителей и сожгли тысячи книг.

В апреле 1803 г. эмир Са’уд со своей ваххабитской ратью вошел в Священную Мекку и водрузил стяг ваххабитов во дворе Большой мекканской мечети, у стен древней Ка’абы. Там же повелел свалить в кучи и сжечь изъятые у жителей города табак с курительными трубками и многое другое, что подпадало под запрет учения ваххабитов. Улицы и дворы мечетей Мекки «наполнились бичевалыциками». Эти «люди рвения» нещадно, по свидетельствам современников, пороли кожаными плетьми мусульман-ленивцев. Так они называли тех, кто, на их взгляд, «клал молитвы» не столь подобострастно, как подобало. Жителей Мекки обязали регулярно молиться, не носить шелковых одежд и не курить публично. Продажу табака строго-настрого запретили. Во время занятия Мекки ваххабиты «стерли с лица земли» могилу ‘Аббаса, дяди Пророка Мухаммада. Предания гласят, что именно тогда эмир Са’уд распорядился снять с Ка’абы черное шелковое покрывало (кисву) и накрыть ее черной мешковиной. Губернатором Мекки ваххабиты поставили ‘Абд ал-Муина, брата тарифа Галиба (сам он перед занятием Мекки ваххабитами сбежал в Джидду). Пост судьи Мекки вместо турецкого кади занял привезенный с собой ваххабитами известный дир’иййский богослов, который произвел на население города, как отмечал путешественник Буркхард, «благоприятное впечатление своей справедливостью» (19).

Из Мекки эмир Са’уд направил свое знаменитое письмо турецкому султану Селиму III (правил 1789–1807). Было оно кратким и предельно лаконичным. Начиналось словами: «Са’уд – Селиму», то есть без упоминания титулов. Я вошел в Мекку (следовала дата: 4-ый день мухаррама, то есть 26 апреля 1803 г.), писал он, и даровал мир ее жителям. Я уничтожил все то, что они идолизировали. Отменил все налоги, за исключением тех, что требует священный закон веры. Утвердил кади (судью) и поставил губернатора. Хотел бы, чтобы ты дал распоряжение своим наместникам в Каире, Дамаске и Багдаде не слать больше в Священный город махмаль с кисвой (то есть почетный караван с паланкином и покрывалом в нем, и дарами для Ка’абы), в сопровождении оркестров с трубами и барабанами. Религии это не нужно (20).

Заняв Мекку ваххабиты срубили дерево, под которым сподвижники Пророка Мухаммада давали Ему клятву в вере; надругались над могилой Хадиджи, первой жены Пророка Мухаммада; сожгли знаменитую библиотеку тамошней Арабской школы.

Летом 1805 г. ваххабиты овладели Мадиной (Мединой). Взяли город, окруженный стеной, без боя. Помогли эмиру Са’у-ду предавшие мединцев и впустившие его войско в город братья Бади и Бадай из местного племени ал-харб. Пресветлая Медина подверглась тотальному грабежу. Ваххабиты растащили Сокровищницу Мечети Пророка (там, к слову, в специальном помещении, состоятельные мединцы хранили свои сбережения и богатства) и разрушили позолоченный купол над Усыпальницей Посланника Аллаха.

Рассказывают, что ваххабиты намеревались даже содрать с Мечети Пророка полумесяц, ошибочно полагая, что он – вылит из золота. Двое грабителей забрались с этой целью на крышу Храма, но, поскользнувшись, свалились и разбились. Остальные мародеры сочли случившееся недобрым предзнаменованием, и поспешно удалились. И хотя Храм и подвергся надругательству и разграблению, но был убережен Всевышним от уничтожения (21).

По свидетельствам арабских историков, когда ваххабииты захватили Медину, то их предводитель, решившийся вломиться в Мечеть Пророка (Масджид ан-Наби) и заглянуть за занавес, возреть на саму гробницу Пророка не осмелился. Вместе с тем, сокровищницу храма безжалостно разграбил. Именно тогда бесследно исчезли хранившиеся в ней бесценные драгоценнсти, в том числе и украшение «Созвездие жемчужин». Доставили все эти сокровища в Медину с почетными паломническими караванами – в качестве даров от владык и правителей стран и народов исламского мира. Половину похищенных ценностей ваххабиты будто бы сразу продали тарифу Мекки. А вот знаменитые чаши Храма (те из них, что сохранились, конечно) выкупил впоследствии у ваххабитов Туссун-паша (руководил первой «аравийской экспедицией» египтян, о которой мы еще поведаем читателю) и возвратил на место.

Интересные рассказы о Медине и ее святынях (Усыпальнице Пророка Мухаммада, Колодце Пророка и Саде правоверной Фатимы, дочери Пророка Мухаммада) содержатся в воспоминаниях Ричарда Фрэнсиса Бертона (1821–1890), блестящего английского офицера-разведчика, талантливого дипломата, полиглота, знаменитого этнографа и путешественника-исследователя Аравии (в 1853 г. он под видом персидского принца побывал в Мекке и Медине).

Медина (Мадина), Йасриб в прошлом, сообщает Бертон, основана, по преданиям аравийцев, ‘Амаликом (‘Амлаком), внуком Сима, одним из сыновей Ноя. Свое нынешнее название – Медина, что значит Город Пророка, – Йасриб получил после переселения (хиджры) в него из Мекки Пророка Мухаммада (622 г.). Здесь Посланник Аллаха заложил знаменитую мечеть Масджид ан-Наби.

В Храме с Гробницей Пророка, скрытой от глаз паломников занавесом, Р. Бертон видел, по его словам (через окно), висевшее на этом занавесе «украшение дивное». В речи арабов Аравии оно фигурировало как «Созвездие жемчужин». Приметил он там и великолепные жемчужные четки.

Среди других мест в Медине, почитаемых мусульманами, Бертон называет Сад правоверной Фатимы, дочери Пророка Мухаммада. Плоды с деревьев этого сада, сообщает Р. Бертон, служители Храма, по сложившейся традиции, ежегодно отсылали в те времена в подарок султану Османской империи.

Упоминает он и о Колодце Пророка у мечети Масджид ан-Наби. Воду из него, также как и из колодца-источника Замзам в Мекке, паломники везли с собой на родину в качестве подарка-сувенира по возвращении из хаджжа. Согласно бытующему поверью, пишет Бертон, воды Колодца Пророка в Медине соединены, дескать, с водами источника Замзам в Мекке «чудесным подземным сообщением» и обладают одинаковой чудодейственной силой, и, также, как и в Мекке, очищают человека от совершенных им грехов.

Паломников, умиравших в Медине, повествует Бертон, хоронили на древнем кладбище города. По преданиям арабов Аравии, там погребены многие из выдающихся мухаджиров (сподвижников Пророка Мухаммада) и ансаров (последователей Посланника Аллаха). В том числе и ‘Усама ибн Мазм, первый из мусульман-переселенцев, бежавших из Мекки в Эфиопию, спасаясь от преследования идолопоклонников. Рассказывают, что Пророк Мухаммад собственноручно поставил на его могиле два камня. Ступать на территорию кладбища, так же как и входить в мечеть, надо, к слову, с правой ноги, а вот выходить – с левой. Мусульмане верят, что тот из них, кто умрет в Медине и будет захоронен на этом кладбище, может рассчитывать на заступничество Пророка Мухаммада в день Страшного суда.

Описывая обряд паломничества к Ка’абе, Бертон подробно информирует о тавафе, ритуальном семикратном обходе вокруг Ка’абы. Отмечает, что таваф у мусульман символизирует собой божественный порядок, согласно которому все живые существа подчинены Творцу Вселенной – Богу Милостивому и Милосердному. Ка’аба – цетр мирозданья.

На востоке Мекки, продолжает Бертон, расположена возвышенность Джабаль Абу Кубайс. Племена «Острова арабов» свято веруют в то, что там, у подножья горы, похоронен Адам. Невдалеке возвышается гора ‘Арафат. С ней тоже связаны легенды об Адаме и Хавве (Еве). По одной из них, прародители рода человеческого, ослушавшиеся Бога, вкусившие запретный плод и потерявшие вследствие этого свою первородную чистоту, были изгнаны из Рая и отправлены на землю. Змей-искуситель оказался в Исфахане, павлин – в Кабуле, Адам – на Цейлоне, а Ева – на горе, известной в наши дни как ‘Арафат. Тоскуя по жене и мечтая найти ее, Адам отправился в путь. Шагая по земле, он придавал ей новый облик. Там, где ступала нога Адама, закладывались со временем города, а в местах между его широкими шагами возникали села и деревни. Странствовал Адам долго, не год и не два. И вот, наконец, оказался у горы ‘Арафат, на которой Ева ежедневно молила Бога о прощении, умоляла положить конец ее разлуке с Адамом. Так вот, проходя мимо горы той (Ева называла ее Горой Милосердия), услыхал Адам голос Евы. И устремился к ней, и встретились они там. И была их встреча яркой и незабываемой. И назвали они гору ту ‘Арафатом (местом встречи и воссоединения). Прожили в том месте Адам с Евой остаток дней своих в счастье и согласии. Ева ушла из жизни раньше Адама. И похоронил ее Адам в получасе от того места, где стоит сегодня город Джидда. Но вот, что интересно, замечают арабы Аравии, погребена Хавва (Ева) по мусульманскому обычаю – лицом к Ка’абе.

Предания арабов Древней Аравии повествуют об этой истории так. Первого человека, Адама, говорится в них, господь сотворил из глины, взятой в землях, принадлежащих сегодня Йемену. В процессе работы глины не хватило. И недостающую часть ее Всевышний добрал в том месте, где стоит теперь Мекка. Поэтому, будучи совращенным шайтаном и помощниками его, змеей и павлином, и изгнаным за непослушание из Рая, вместе с Хаввой (Евой), женой своей, и оказался Адам не на Цейлоне, как гласят легенды других народов мира, а в Йемене, в районе нынешнего Адана (Адена). Хавва же нашла приют в окрестностях той местности, где возникла со временем Джидда. Отсюда – и название этого города – Мадина Эль-Джидда (Город праматери человечества). Смысл слова «джадда» («джидда» в просторечии) – бабушка.

Встретились Адам и Хавва только через сто лет после разлуки, вблизи Мекки, у горы ‘Арафа (‘Арафат), что в переводе с арабского языка значит «узнавание». В то место, где, спустившись с горы в долину, Адам, встав на колени, возблагодарил Бога за дарованное ему счастье воссоединения с любимой женщиной, и где находится Ка’аба, Господь ниспослал ему храм с небес. И был храм тот первым на земле.

Еще за две тысячи лет до сотворения мира, рассказывают своды «аравийской старины», возвел Господь храм на небесах. «Стоял он на четырех столбах из яшмы», покрытый крышей, украшенной драгоценными камнями, яхонтами и рубинами. Ангелы обошли храм, воспевая хвалу Господу. Так и установили они обычай, известный в исламе как таваф, то есть семикратный ритуальный обход Ка’абы во время паломничества. Копию первозданного храма того Творец и ниспослал на землю Адаму. И был храм тот не из камня, а из «лучезарного света». Исчез он с «лица земли» в день смерти Адама.

Выполняя предсмертную волю Адама, потомок его, Шис (Сиф, предок Ноя), своими руками построил из камня, извести и глины новый храм, «по образу и подобию храма отца своего, Адама». Однако и он не сохранился. Храм тот разрушил «потоп Ноя». Тогда Господь повелел Ибрахиму (Аврааму) и сыну его Исма’илу, рожденному наложницей-египтянкой Хаджар (Агарью) возвести на том же самом месте новый храм. Так и «явила себя людям нынешняя Ка’аба», неоднократно впоследствии поправлявшаяся. Ка’аба – старейший храм на земле, помещенный, как утверждают сказания арабов Аравии, «точно под небесным троном Господа». Первый молитвенный дом на земле, сказано в Коране, это тот, что в Бекке.

Мекка, Мекка Рабба (Великая Мекка) или Бекка, как она фигурировала в речи арабов Аравии прошлого, есть «место великого стечения людей», извещает Коран правоверных. По мнению одних собирателей аравийской старины, пишет арабский историк Ибн Халдун (1332–1406), Меккой арабы Древней Аравии именовали Священну область, а Беккой – местоположение Ка’абы. Другие же полагали, что Меккой у древних аравийцев звался город, а Беккой – место Храма в нем. Как бы то ни было, но Коран величает Мекку «Матерью городов» и «Местом, очищенным от грехов».

Будучи прощенными Господом, жили Адам и Хавва (Ева) счастливо. Произвели на свет многочисленное потомство. По преданиям аравийцев, «Хавва родила от Адама 70 пар детей, и каждый раз по сыну и дочери». Первыми на свет появились Кабил (Каин) и Иклима. Повзрослев, Кабил страстно влюбился в красавицу Иклиму. И чтобы не досталась она в жены Хабилу (Авелю), убил его, и бежал с Иклимой в земли нынешнего Йемена.

Адам, со слов еврейского историка и военачальника Иосифа Флавия (ок. 37 – ок. 100), ссылающегося на легенды древних народов, ушел из жизни в возрасте 930 лет. Годом раньше перебралась в мир иной и Ева.

Адама погребли у горы Абу Кубайс. Согласно преданиям арабов Древней Аравии, именно с этой горы, отстроив с сыном своим, Исма’илом, Храм, нынешнюю Ка’абу, и водрузив в одном из углов его Священный Черный Камень, обратился Ибрахим (Авраам) с возванием ко всем людям на земле. Призывал их к тому, чтобы они, поворачиваясь, поочередно, лицом к четырем сторонам света, почитали Бога Единого и совершали паломничества к Ка’абе, Дому Бога.

Жителей Мекки Бертон характеризует как людей жизнерадостных и жизнелюбивых, храбрых и простодушных, «восторженно привязанных» к своим семьям. Отмечает, что они «здраво судят о людях», и что присуща им «культура речи», способность говорить в «манере поэтической», «словами изысканными». Лишь одно «бросает на них тень», замечает Бертон, – «хвастовство и страсть к выирышу», всегда и во всем.

Интересные заметки оставил Бертон и о бедуинах, «сынах Аравийской пустыни». В характере их, пишет он, присутствует благородное сочетание решительности и великодушия. Они по-детски наивны, добры и чувствительны, любят смех и шутки; но в то же самое время вспыльчивы и «жестко мстят за обиду». Яркая отличительная особенность их характера – «родовая месть». И навлечь ее на себя и на свое потомство остерегается любой из аравийцев, даже самый богатый и знатный из них.

В повседневной жизни бедуины придерживаются обычаев и традиций предков, «строго и в точности». Питают рыцарское уважение к женщине; «насмешка над женщиной приводит их в ярость». В бою ведут себя отважно. Ввязываются в схватку охотно, со страстью. Французы, повествует Бертон, заявляют, что дерутся, дабы обрести славу. Ирландцы не скрывают, что любят драться – и дерутся. Арабами же Аравии, по их словам, движет в бою страсть к победе. А теми из них, кто был хоть однажды побежден и унижен противником, – жажда отмщения (22).

Возвращаясь к рассказу о набегах ваххабитов на Мекку и Медину, заметим, что мусульман они привели в ступор. Мусульманский мир, писал известный российский востоковед Михаил Александрович Боголепов, содрогнулся. Мекка и Медина были поруганы. Гробница Пророка Мухаммада и захоронения других почитаемых лиц в исламе – осквернены. Хаджж (паломничество), один из столпов ислама, – фактически приостановлен (23).

После взятия Мекки и Медины эмир Са’уд повелел упоминать в пятничных хутбах (проповедях) в мечетях обоих Священных городов его имя вместо имени султана Османской империи, халифа правоверных.

Вслед за Мединой ваххабиты захватили Янбо, а зимой 1805/06 г. пала Джидда. Укрывавшийся там тариф Галиб подчинился ваххабитам. Завоевание Хиджаза завершилось, и он вошел в состав государства Са’удов.

Следует, думается, информировать читателя и о том, что несколькими годами ранее ваххабиты захватили Кербелу, город в Ираке, Святое место мусульман-шиитов. Осквернили там мавзолей шиитского имама Хусайна ибн ‘Али, прозванного мусульманами-шиитами «великим мучеником» (Хусайн – сын четвертого «праведного» халифа ‘Али ибн Абу Талиба, рожденный его женой, Фатимой, дочерью Пророка Мухаммада). Пытались даже разрушить мечеть с ее минаретами, но «остановленные крепостью постройки, ограничились лишь повреждением минаретов и… купола», медную позолоченную обшивку которого они приняли «за чистое золото».

Произошло это в марте – апреле 1802 г., когда многие из жителей Кербелы отправились в Неджеф (еще одно Святое место шиитов), на поклонение гробнице имама ‘Али. Двадцатого апреля шейх Са’уд, сын эмира ‘Абд ал-‘Азиза, «с войском на семи тысячах мардуфах», то есть беговых верблюдах, «с двумя вооруженными всадниками на каждом из них», напал на Кербелу. Город подвергся восьмичасовому тотальному грабежу. Погибло более четырех тысяч мирных жителей. Богатства, захваченные ваххабитами в Кербеле, сообщают арабские историки, «не поддавались счету»; они едва поместились на четырех тысячах верблюдах. Среди военной добычи имелись золотые и серебряные вазы; шелковые персидские ковры; ювелирные украшения с драгоценными камнями и жемчугом; бесчисленное количество богато инкрустированного оружия и огромная жемчужина размером с голубиное яйцо. Помимо сказанного выше, ваххабиты, по словам знаменитого исследователя-описателя Аравии С. Цвемера, вывези из Кербелы четыре тысячи кашмирских шалей; 6000 испанских золотых монет (дублонов)', 350 000 венецианских серебряных монет; 400 000 голландских дукатов', 250 000 испанских долларов; 500 позолоченных медных плит, снятых с купола над гробницей Хусайна (24). В списке военной добычи значились также 2 тыс. сабель и 2,5 тыс. ружей.

После перехода Мекки и Медины в руки ваххабитов они перекрыли доступ в Святые земли для паломнических караванов из Османской империи, в том числе из Египта, Сирии и Ирака. Потребовали, чтобы паломнические караваны приходили в Хиджаз без махмаля, то есть без богато убранного паланкина с кисвой (покрывалом) для Ка’абы и дарами для нее, и без музыкантов, сопровождавших такие караваны.

Обычай этот зародился во времена властвования в Египте Шаджар ад-Дур, женщины необыкновенной судьбы, тюркской наложницы султана Айюба, занявшей после его смерти египетский трон (1250 г.). Она открыла эпоху 250-летнего владычества в Египте знаменитых мамлюков, правителей из числа бывших тюркских и черкесских рабов. Сам махмаль, давший название всему церемониальному каравану, представлял собой деревянное сооружение пирамидальной формы, покрытое резными позолоченными письменами. Его занавешивали специальным покрывалом, изготовленным из красного атласа с вышитыми на нем золотыми нитями изречениями из Корана. По углам покрывала подвешивали серебряные шарики с кистями из тонких серебряных нитей. Венчали махмаль четыре шпиля из позолоченного серебра. Внутри него находились дары: покрывало для Ка’абы и два миниатюрных списка Корана в переплетах из позолоченного серебра, подвешанных на серебряных цепочках.

Махмаль, каким его видел в Египте (1739 г.) ирландский богослов Ричард Покок, крепился на верблюде, «покрашенном хной». Верблюдов для этих церемониальных процессий разводили на специальных фермах, и после доставки махмаля в Священную Мекку ни на каких работах уже не использовали. Мусульмане настолько верили в их чудодейственную силу, отмечал Ричард Покок, что даже подбирали с земли слюну этих верблюдов.

За главным верблюдом (с махмалем), покрытым «пергой и богато расшитыми тканями», шли три других верблюда, убранных столь же богато, как и первый (с пожертвованиями для Священного храма). «Упряжь их, – рассказывает Покок, – не уступала упряжи первого». За ними шествовали еще шесть верблюдов с подарками для тарифа Мекки и священников, а также с покрывалом для маками Авраама (то есть камня, который Авраам, как гласят легенды, использовал в качестве подставки при сооружении Ка’абы). За правильным построением колонны и ее передвижением наблюдал главный церемонийместер. Он нес персональную ответственность за «гардероб махмаля» и за сохранность перевозимых в Мекку даров. Замыкали процессию офицеры из личной гвардии султана. Число всех участников каравана, включая сопровождавших его паломников и торговцев, составляло 40 тыс. человек.

Накануне отправления каравана его торжественно проводили по улицам Каира, переполненным жителями со всех городов и сел Египта.

Оставил заметки о махмале и российский востоковед М. Э. Никольский. Начиная с XIII в., пишет он, в Мекку из Египта ежегодно отправляли Священный паланкин (махмаль) с кисвой (покрывалом) для Ка’абы. Сопровождали его в пути 200–300 солдат с несколькими орудиями. По прибытии в Джидду махмаль торжественно перевозили с парохода на берег, на парусной лодке самбуке, «убранной коврами», под залпы орудий из местного форта. На берегу махмаль помещали на подставку, устроенную на «горбах двух драмодеров». И процессия «в несколько тысяч человек», двигаясь по городу, торжественно следовала в направлении Мекканских ворот Джидды. Участвовали в этом зрелищном мероприятии, собиравшем всех горожан, «и воины из местного гарнизона, и сопровождавшие махмаль конные египетские солдаты». Все они, замечает М. Никольский, как на подбор, были «красивыми и мужественными молодцами»; и горделиво, «в белых одеждах богомольцев», восседали на своих «выхоленных лошадях». По бокам их «щегольских седел» висели, вложенные в кобуры и ножны, ружья и сабли (25).

В Константинополе переход Хиджаза в руки ваххабитов восприняли крайне болезненно. Султану Османской империи, халифу правоверных, ваххабиты захватом Священных мест нанесли крупную пощечину. И он повелел принять срочные и энергичные меры по изгнанию ваххабитов из Мекки и Медины. Многотысячное войско, выступившее вскоре из Багдада с приказом «усмирить ваххабитов», добралось только до Хаиля, столицы Джабаль Шаммара; дальше продвинуться не смогло. Небольшие отряды, посылаемые оттуда турками против ваххабитов, говорится в увлекательном исследовании А. Адамова «Ирак Арабский», «умело ими истреблялись». И спустя всего лишь год войско турок, «наполовину уменьшившееся от мечей ваххабитов», бесславно возвратилось в Багдад. И все в крае том вновь вернулось на круги своя, то есть под власть ваххабитов (26).

После этого эмир Са’уд стал предпринимать набеги (газу) на соседние земли. Особенно страдали от них окрестности Басры, указывал в своих информационно-справочных материалах А. Адамов. Дело дошло до того, что представитель Английской Ост-Индской компании в Басре получил от паши Багдадского разрешение на постройку форта на берегу Шатт-эль-‘Араба, где «могли бы укрыться – в случае нападения ваххабитов на город – английские купцы и служащие компании» (27).

Сильное разорение в окрестностях Басры ваххабиты учинили конце 1803 – начале 1804 года. Сначала они осадили Эль-Зубайр и предложили жителям этого города капитулировать и принять их учение. Горожане ответили отказом. Более того, посланнику эмира Са’уда, доставившему губернатору письмо с таким предложением, он повелел отрезать уши и тотчас же выпроводить из города. Захватить Эль-Зубайру ваххабиты не смогли, и решили выместить злобу на селах в окрестностях Басры. Некоторые из них, сообщают хронисты, «буквально стерли с лица земли», но вот взять Басру, как того страстно желали, так и не смогли (28).

Утвердившись в Неджде и войдя в Хиджаз, ваххабиты с вожделением стали поглядывать в сторону Йемена. И в лице правителя района Абу-‘Ариша, саййида Хамуда Абу Мисмара (одного из потомков Пророка Мухаммада по линии Его внука Хасана), обрели деятельного союзника в схватке с йменским имамом ‘Али по прзвищу ал-Мансур (Победитель). С помощью ваххабитов саййид Хамуд стал расширять свое влияние на Красноморское побережье Йемена. Будучи к тому времени человеком уже довольно пожилым, в возрасте 80-ти лет, имам ‘Али вначале никак не отреагировал на действия Хамуда и ваххабитов. Но когда ему донесли, что они готовят бросок на Моху, то решил остановить их, непременно и во что бы то ни стало. И это понятно. Ведь торговля иностранных купцов в Мохе давала его казне солидный доход. Но вот собрать силы, достаточные для сшибки с воинственными ваххабитами, имаму не удалось. Его войско, численностью в две тысячи человек, из которых только 250 воинов состояли в регулярной армии, практически сразу же после выступления из Сана’а’ распалось. Ополченцы из племен примкнули к ваххабитам-, а солдаты дезертировали и укрылись в Тихаме, в уделе саййида Хамуда. В руки к ваххабитам перешла Эль-Худайда (морской порт Ходейда), а сам имам оказался запертым в г. Сана’а’, который осадили взбунтовавшиеся племена бану бакил и ал-хатид. Моха, к слову, сохраняла верность имаму ‘Али до самой его смерти (1809).

Впоследствии (1809) саййид Хамуд Абу Мисмар воспротивился ваххабитам, и даже поднял против них оружие.

Опережая ход повествования, скажем, что ваххабиты оставались реальной угрозой Йемену в течение десяти последующих лет, пока Ибрагим-паша, сын Мухаммада ‘Али, правителя Египта (1805–1848), вассала турецкого султана Махмуда II, не разбил их и не разрушил Эль-Дир’иййу, столицу ваххабитов, в кампании 1818 г. (о ней мы еще расскажем читателю). Именно он изгнал ваххабитов из Тихамы и восстановил там номинальную власть зейдитского имама ‘Абдаллы ибн Ахмада, который признал себя вассалом Мухаммада ‘Али и платил ему дань (29).

Параллельно с действиями в Йемене ваххабиты пытались поставить под свою власть и земли Омана. Эмир ваххабитов был настроен против Султана ибн Ахмада, правителя Омана, крайне враждебно. И все потому, что тот, совершая в начале 1803 г. паломничество в Мекку, в сопровождении группы знатных людей, в том числе правителей Нахля и Фуджайры, положительно отреагировал на просьбу тарифа Мекки о предоставлении ему помощи в защите Святых мест ислама от нацелившихся на их захват ваххабитов. И направил в Хиджаз «военную силу». Остановить «ваххабитскую лавину», накатившую на Мекку, сообщают хронисты, оманцы не смогли, но вот гнев их вождя по отношению к Оману разожги. И эмир ваххабитов объявил Оману войну. Призвал племена кавасим с побережья Ас-Сирр (территория нынешних ОАЭ), вставших уже к тому времени на его сторону, «обратить все силы свои и весь свой флот» против Омана – и подорвать его торговлю. Поскольку начался уже сезон жемчужной ловли, то шейх племен кавасим попытался, было, возразить, но эмир повторил свое обращение к нему, и в таком тоне, что арабам Ра’с-эль-Хаймы не оставалось ничего другого, как вместо «жемчужной охоты» начать охоту на торговые суда Омана.

Племенной союз кавасим возглавлял в то время шейх Султан ибн Сакр Аль Касими, правитель прозорливый, осмотрительный и расчетливый. Действовать, когда требовалось, он мог быстро и решительно. Выстраивать политические комбинации и заключать союзы умел самые неожиданные, но для него самого – определенно результативные. И примером тому – совместные с ваххабитами действия против Маската. Тогда племена кавасим потеснили Маскат в морской торговле края и восстановили свое превосходство на морских путях у берегов Южной Аравии. Со всем основанием можно говорить о том, что арабы племен кавасим, доминировавшие в прибрежных водах ‘Уман-эль-Сирра (земель сегодняшних ОАЭ), состоя в союзе с ваххабитами, являлись эффективным инструментом последних по реализации их замыслов и намерений в Персидском заливе, выступали в качестве рычага давления на Маскат.

Хроники Английской Ост-Индской компании, повествует арабский историк Абу Хакима, содержат множество историй о пиратствовавших в зоне Персидского залива племенах Прибрежной Аравии и их занятии работорговлей. Среди извесных корсаров Залива они упоминают племена кавасим с центром в Ра’с-эль-Хайме, а также семейно-родовой клан Аль Джалахима из племени бану ‘утуб во главе с Рахмой ибн Джабиром. Обращались к Рахме с разного рода просьбами деликатного характера, пишет Абу Хахима, и англичане, и ваххабиты. Для англичан он выполнял функции связного с ваххабитами. А ваххабиты использовали его для совершения набегов на Бахрейн. Впоследствии ваххабиты даже приютили его у себя. Союз Рахмы с ваххабитами, отмечают арабские историки, был обоюдовыгодным. Рахма обретал дарованное ему учением ваххабитов право на морские набеги на «неверных» и мушкиринов, а ваххабиты, в свою очередь, получали от Рахмы (помимо канала связи с англичанами) подать – солидный куш, в размере 1/5 с захваченной им добычи (30).

Активным сторонником ваххабитов в схватке с Маскатом арабские историки называют шейха Бадра, племянника правителя Омана. Когда тот совершал паломничество в Мекку (начало 1803 г.), шейх Бадр вошел в сговор с Маджидом ибн Хальфаном, братом губернатора Маската, и попытался завладеть восточным фортом города. В заговоре участвовал также Сайф ибн ‘Али, двоюродный брат Султана ибн Ахмада. Затея не удалась. Бадр бежал и укрылся вначале в ‘Аджмане, у шейха племени бану найм, а затем переселился в Зубару, что на полуострове Катар, где уже хозяйничали тогда ваххабиты. Приняв их учение, дважды совершал с ними набеги на Оман, и дважды терпел неудачу. В 1804 г. перебрался в Эль-Дир’иййу, встал под защиту эмира Са’уда и сделался инструментом его действий против Омана.

С учетом степени ваххабитской угрозы Оману Султан ибн Ахмад созвал в Барке военный совет. Пригласил на него всех главных членов правящего семейства Аль Бу Са’ид, шейхов крупных племен, гафиритов и хинавитов, дабы обсудить план совместных действий. Объединить племена, сплотить их и повести за собой против их общего врага ему удалось. Согласно договоренностям, достигнутым в Барке, каждое племя обязалось выставить ополчение, и в установленный день, собравшись в Эль-Хабуре, сообща выдвинуться на ваххабитов.

После сражения в вади Хаймали ваххабитский генерал ал-Харик со своим отрядом отодвинулся к Сухару, и стал готовиться к схватке с выступившим против него племенным ополчением оманцев, численностью в 12 000 бойцов, во главе с Ахмадом ибн Са’идом.