Партии, профессиональные союзы, женские организации Франции, Германии, Великобритании (1815–1914)

В независимой Беларуси возникла объективная потребность в создании корпуса собственной учебной литературы по всеобщей истории. С 2000-х годов в учебном процессе белоруских и российских вузов используются учебные пособия и учебники Р. А. Чикалова и И. Р. Чикаловой [1025–1029], замеченные и оцененные экспертами. В цитировавшейся уже работе по методологическим проблемам изучения истории Л. Р. Хут отмечает: «Учебную литературу нового поколения по Новой истории отличают не только новые подходы к трактовке традиционных тем, но и появление тем, которые в советских учебниках, как правило, отсутствовали. Показательно в этом смысле учебное пособие Р. А. Чикалова и И. Р. Чикаловой. В нем акцентируется внимание на фундаментальной проблеме модернизации стран Европы и США в границах XIX – начала XX в. В первой части “Модернизация Европы”, где речь идет о формировании территории европейских государств, достижениях науки и техники, эволюции экономической системы капитализма, значительное место уделяется политическим доктринам XIX – начала XX в. (либерализму, консерватизму, марксизму, анархизму), показано соотношение революционной и реформистской тенденций в развитии европейских государств в рассматриваемую эпоху. В части третьей “Общественные классы и социальные процессы в модернизирующемся мире” предлагается интересный материал о фабричном пролетариате как массовой страте индустриального общества. Отдельные сюжеты посвящены структурам повседневности: быту промышленных рабочих, их жилищам и досугу. Структуре и образу жизни аристократии, буржуазии, среднего класса посвящена отдельная глава, так же, как и – что надо особо подчеркнуть – социальным реформам в европейских государствах (законодательной регламентации труда, социальном страховании), роли католической и протестантской церквей в жизни общества. Четвертая часть «Общественные организации и движения» интересна тем, что в ней, наряду с анализом процессов в социалистическом движении стран Европы и Америки, излагается история женских общественных организаций и движений, а также история пацифистского движения» [1010, c. 304–305].

Оставляют желать большего результаты собственно научных исследований по истории Франции, Германии и Великобритании XIX – начала XX в. Л. М. Шнеерсон в 1962 г. опубликовал монографию «Австро-прусская война 1866 г. и дипломатия великих европейских держав» [1045], а в 1963 г. защитил докторскую диссертацию по этой теме. Всего десять научно-педагогических работников получили кандидатские степени за диссертации по темам, относящимся к названным периоду и кругу стран. В их числе Л. М. Шнеерсон (1946 г.: «Франко-прусская война 1870–1871 гг. и общественное мнение России»), Г. М. Трухнов (1948 г.: «Германская империалистическая политика на Балканах в период первой балканской войны: 18 октября – 30 мая 1913 года»), Т. И. Гаврилова (1956 г.: «Англия и первая русская революция (1905–1906 гг.)»), Ф. В. Наливайко (1967 г.: «Английская дипломатия и первый марокканский кризис 1905–1906 гг.»), О. Г. Радькова (1974 г.: «Борьба Клары Цеткин за вовлечение работниц в освободительное движение пролетариата (1892–1914 гг.)»), В. А. Астрога (1996 г.: «Даследаванне новай i навейшай гicторыi замежных краiн на Беларусi y мiжваенны перыяд (1921–1941 гг.)»), Н. Е. Орлова [2002 г.: «Становление государственной системы начального образования в Англии (конец XVIII -60-е годы XIX в.»), М. В. Глеб (2003 г.: «Эволюция имперской идеи в Великобритании во второй половине XIX в.»), Ю. М. Мороз (2005 г.: «Общественное мнение России и проблема англо-русских отношений в 1907–1914 гг.»). Естественно, защита диссертаций сопровождалась публикацией соответствующих статей.

Как следует из тематики защищенных диссертаций, проблема политического реформизма и становления гражданского общества в Новое время не нашла отражения на материале истории стран Западной Европы. В то же время проблематику социального реформизма в британских доминионах в последней трети ХIХ – начале ХХ в. разрабатывала Л. Н. Семенова, опубликовавшая в 2008 г. монографию [867] и защитившая в 2012 г. докторскую диссертацию. Принципы либерализма, в том числе идеи демократического государства и обеспечения свободы граждан, рассмотрела Т. М. Милова. В ее труде нет «привязок» рассматриваемых постулатов либерализма к практической деятельности либеральных партий – это и не входит в цели ее работы. Но сама идеология либерализма в его классической форме представлена всеобъемлюще. Общий вывод труда Т. М. Миловой сводится к утверждению, что «либеральная демократия – это модель общественного устройства, которая построена на идее личного суверенитета» [624].

«Белым пятном» на историографическом поле остается французская история. Белорусские историки фактически не занимались историей Франции XIX – начала XX веков. То же можно сказать и о германистике. При достаточно широком объеме исследовательских работ по истории Германии XX в. предшествующим XIX столетием белорусские историки занимались мало.

Более весом вклад белорусских историков в англоведение, хотя и он не может считаться достаточным. Н. Е. Орлова еще в 1980–1990-х гг. опубликовала ряд статей, отражавших содержание защищенной в 2002 г. кандидатской диссертации о зарождении государственной системы начального образования в Англии [714]. Автор пришла к выводу, что протекавший процесс модернизации значительно повысил социальные функции школы, выявил несоответствие действовавшей в стране средневековой системы образования потребностям промышленного капитализма и демократизации общественно-политической системы. В новых условиях началось реформирование народного просвещения, которое проходило медленно и приняло затяжной характер в силу особенностей британского эволюционного развития. К ним Н. Е. Орлова относит нежелание общества нести значительные расходы на образование, ответственность за которое традиционно возлагалось на семью, а финансирование – на благотворителей. Сказались и особенности раннего индустриального общества с преобладанием текстильного производства и, следовательно, невысокой потребностью в квалифицированном труде, значительная доля которого приходилась на детей. С другой стороны, расширение круга избирателей в связи с парламентскими реформами 1832 и 1867 гг. вынуждало к более эффективному контролю за воспитанием детей не только в духе трудолюбия, но и послушания властям. Закон 1870 г. сделал начальное образование всеобщим и общедоступным и в то же время закрепил его классовый характер: была окончательно разорвана преемственность обучения в начальной и средней школах.

В 2007 г. М. В. Глеб издала монографию об экономическом, политическом и культурологическом аспектах британской имперской идеи во второй половине XIX века [196], подготовленную на основе защищенной в 2003 г. кандидатской диссертации [195]. Она пришла к выводу, что «британская имперская идея второй половины XIX в. оставалась теоретическим построением, полная реализация которого в реальности так и осталась идеальным проектом, не способным сдержать постепенный распад Британской империи» [196, с. 170].

В первом десятилетии XXI века британскую тематику начала разрабатывать автор настоящей работы, выступившая со статьями о народном образовании и британской модели реформирования колониальной системы, по историографии отдельных проблем британской истории, об опыте трансфера в интеллектуальное пространство Российской империи зарубежных трудов по истории, государственному, экономическому и социальному строю Англии. Затем последовала опубликованная в 2013 г. монография «Англоведение в императорской России в именах и публикациях (1815–1917)» [1030], которая раскрывает тематическую направленность, основные сюжеты и идеи работ российских, британских, французских, немецких, швейцарских, бельгийских, американских исследователей – историков, правоведов, экономистов, политологов и социологов, изданных на русском языке в период между 1815 и 1917 гг. Книга возвратила в интеллектуальное пространство мощный блок российского дореволюционного англоведения, демонстрирует масштаб и тематическое разнообразие англоведческого историографического наследия, позволяет взглянуть на изданные в Российской империи труды глазами их современников. Тематически связан с указанной монографией раздел «Опыт интеллектуального трансфера: иностранная книга об Англии в России (1860–1917)» в коллективной монографии «Идеи и люди: интеллектуальная культура Европы в Новое время» [1031].

1.4. Зарубежная историография в русскоязычных переводах

Социально-политическая проблематика в обобщающих трудах. Наиболее заметные труды зарубежных историков активно издавались до революции, продолжали их публиковать и после нее. Издали в переводе с датского языка труд А. Торсое «История новейшего времени», хронологически охватывающий 1815–1916 гг., уже дважды выходивший до революции, а в третий раз в 1917–1918 гг. [941–942]. Авторитет этому изданию придало участие в нем одного из наиболее влиятельных российских историков профессора Киевского университета И. В. Лучицкого, выступившего в качестве редактора. То же относится и к одному из основоположников французского позитивизма Ш. Сеньобосу. Его «Политическая история современной Европы», выдержала в дореволюционной России 4 издания, а в советское время была выпущена 5-м и 6-м изданиями [869–870]. Крупнейшим событием стал выход в 1937 г. и переиздание в 1938–1939 гг. под редакцией и с обстоятельным предисловием Е. В. Тарле 8-томной «Истории XIX века» Э. Лависса и А. Рамбо [398]. Этот коллективный труд имел долгую жизнь. В советское время он вышел двумя изданиями, второе – под редакцией академика Е. В. Тарле. Говоря о научном уровне и достоинствах «Истории XIX века», Тарле подчеркивал: «Собственно, из всех больших европейских изданий, подводящих общие итоги результатам исторических исследований по истории XIX века, с трудом Лависса и Рамбо может быть сопоставлена по научной основательности одна только “Кембриджская новая история” <…> Но Кембриджская история рассчитана больше на специалиста, чем на массового читателя <…> Совсем другое дело Лависс и Рамбо. Они дают не только живое, связное, литературно исполненное изложение всей громадной массы сложнейших политических событий XIX столетия во всех странах Европы, но и очень содержательную, при всей своей краткости, характеристику таких явлений мировой культуры, как литература, музыка, живопись, скульптура, архитектура, развитие научных знаний» [726, с. 10–11].

Изданы труды, рассматривающие социально-политические явления в европейском масштабе, когда события в отдельных странах становятся элементами общеевропейского процесса. В этом аспекте вышедшие труды Н. Дэвиса, Э. Бриггс и П. Клэвин, Э. Хобсбаума формируют целостный взгляд на общеевропейские процессы. Н. Дэвис показал динамизм развития и модернизации Европы [263]. Э. Бриггс и П. Клэвин представили в виде многомерного процесса становление национальных государств, либерально-демократических и тоталитарных режимов [106]. Э. Хобсбаум в «Веке Империи» попытался «понять и объяснить девятнадцатый век и его место в истории, а также понять и объяснить мир в процессе революционного преобразования, чтобы найти в прошлом корни текущих событий и (пожалуй, это самое главное) представить прошлое как единую и цельную сущность» [998, с. 3]. В этом контексте в книге Хобсбаума нашли место важнейшие элементы миропорядка – роль и место буржуазии и рабочего класса, нации и национализм, политические системы, демократизация. Событием стал выход известного труда Мориса Дюверже «Политические партии», лейтмотивом которого выступила проблема соотношения демократии и политических партий, а конкретно-историческим содержанием – анализ партийных структур, условия, пути и факторы становления партий, взаимодействие политических партий и политических режимов [265]. Наконец, в 2015 г. состоялся выход четвертого тома получившего европейскую известность обобщающего пятитомного труда «История женщин на Западе», написанного группой историков под общей редакцией патриарха французской социальной истории Жоржа Дюби и главы феминистского направления во французской историографии Мишель Перро, «Возникновение феминизма: от Великой французской революции до Мировой войны» [397]. Во введении к изданию редакторы отмечали, что их цель – обобщить результаты конкретных исследований, проведенных специалистами разных стран и написать «историю женщин» так, чтобы быть услышанными представителями «традиционной» науки.

Франковедение. В число переводов вошли труды по истории революции 1848 г. и Второй республики [137; 1063–1064] во Франции. Издали трехтомное собрание сочинений П. Лафарга [532]. Вышла книга А. Л. Зеваэса о Третьей республике во Франции [349]. Французский взгляд на историю страны нашел отражение и в труде Ж.-Ш. Асслэна «Экономическая история Франции с XVIII века до наших дней» [46]. Издали «Историю Франции» под общей редакцией Жана Карпантье и Франсуа Лебрена. 22–25 главы в ней посвящены событиям XIX – начала XX века. По замыслу авторов, в книге должны «в рамках связного и функционального изложения найти место для разных предметов, которые различают сегодня: экономической истории, которой в наши дни несколько пренебрегают <…>; политической истории, находящейся в процессе обновления; истории религии; культурной истории; истории менталитетов <…>» [406, с. 9]. Вызывает интерес работа Т. Зелдина о Франции 1848–1945 годов [350]. Исследование М. Прело посвящено конституционному праву Франции [784]. Перевели работу немецкого историка Ю. Кучинского «История условий труда во Франции с 1700 по 1948 г.» [516].

История революций, рабочего и социалистического движения представлены несколькими работами. А. Собуль в книге «Из истории Великой буржуазной революции 1789–1794 годов и революции 1848 года во Франции» [890] показал, что в революции 1848 г. аграрные выступления знаменовали выход крестьянства на политическую арену. В труде Ж. Брюа «История рабочего движения во Франции» в разделе о революции 1848 г. выделены различные слои рабочих и, следовательно, разный уровень их политического сознания. Следует отметить монографию Клода Виллара о социалистическом движении в 1893–1905 гг. [140].

Германистика. Переводы зарубежных трудов начали с издания работы В. Блоса по революции 1848–1849 гг. [84]. Затем, в 1920-е годы, вышли книги виднейших немецких социал-демократов. Опубликовали книгу Ф. Меринга об истории Германии [603] и его четырехтомную «Историю германской социал-демократии» [604], уже известную читателю по дореволюционным изданиям. Забегая вперед, следует упомянуть и написанную им биографию К. Маркса [606]. Не потеряла значения книга П. Кампфмейера «История современных общественных классов в Германии» [413]. До настоящего времени вызывают интерес упоминавшиеся выше труды А. Бебеля «Женщина и социализм» [63], «Христианство и социализм». Были изданы работы Ю. Кучинского о германском империализме [517].

В постсоветской России германистика в переводах стала более частым явлением. Был переиздан труд немецкого историка XIX в. Иоганна Шерра «История цивилизации в Германии», его второй том посвящен времени от Реформации до второй половины XIX в. [1038]. В коллективной работе «Краткая история Германии» главу «От Венского конгресса до начала Первой мировой войны» написал Ю. Ройлеке, который характеризует этот период как эпоху модернизации: «После противоречивого подготовительного этапа и начальной фазы, уходящей своими корнями в далекое прошлое, во второй половине XIX в. началась модернизация прежде всего в общественно-экономической сфере (формирование современного классового общества и промышленного капитализма), тогда как в области политики вплоть до начала Первой мировой войны сохранялись разнообразные традиционные формы власти. Это касается в первую очередь периода, наступившего сразу после образования новой империи в 1871 г. Носителем и движущей силой процесса модернизации была главным образом буржуазия» [501, с. 261]. По мнению Ройлеке, принятая им в качестве методологической основы концепция «модернизации» «дала немало возможностей классификации и определения отдельных исторических процессов».

В двухтысячных годах вышли и другие «краткие истории» и монографии немецких авторов. В их числе «Краткая история Германии» Х. Шульце [1049]. О. Данн раскрывает проблему нации и национализма в Германии [229]. Ряд трудов посвящен зарождению, становлению и развитию финансовой аристократии. Г. Хауч исследовал деятельность концерна «АЕГ – Телефункен» и его основателя Вальтера Ратенау [994]. З. Веймер написал биографию Вернера фон Сименса, а Э. Шрёдер – династии Круппов. Обе эти работы объединены в одной книге под названием «Великие промышленники» [134]. Ф. Шильдбергер посвятил книгу Готлибу Даймлеру и Карлу Бенцу, Г. Шнее – династии Ротшильдов. И в этом случае эти труды объединены в одну книгу: «Богатые мира сего» [88]. Феномен государственной власти на примерах Гогенцоллернов, Бисмарка и Гинденбурга исследовали Э. Людвиг [561–562], А. Палмер [733], Дж. Макдоно [576], Вольфганг Руге [848], в соавторстве А. Шидлинг и В. Циглер [1040].

Англоведение. В 1918–1945 гг. английских авторов переводили нечасто. Первыми в поле зрения издателей попали книги о чартистском движении [880]. Издали книгу Г. Анбора «Английские консерваторы и либералы» [35] и работу Э. Галеви об Англии в эпоху империализма [171]. С немецкого языка перевели исследование М. Бера «История социализма в Англии» [72]. Опубликовали труды Сиднея и Беатрисы Веббов «История тред-юнионизма» и «Теория и практика английского трэд-юнионизма» [125–126], в которых рассмотрена история английского рабочего движения на разных этапах, выделены ключевые его моменты, определено отношение к чартизму как «отклонению» от магистральной линии рабочего движения. Веббы в своих исследованиях проводили идею об интеграции тред-юнионов в капиталистическую систему и сотрудничестве с государством, развитию рабочего движения не по революционному, а тред-юнионистскому пути. Вышли известные труды Б. Вебб о кооперативном [123] и С. Вебба социалистическом [129] движении. Выпустили работу Г. Дж. Коула «История рабочего движения в Англии» [499].

Оживилось издание переводов в послевоенный период. Читателю стала доступна история английского рабочего движения в популярном изложении А. Л. Мортона и Дж. Тэйта [655]. Отталкиваясь от марксистской концепции, они оценили чартизм как первое массовое самостоятельное революционное движение пролетариата, направленное на коренное преобразование общества в интересах трудящихся. Британскому тред-юнионизму посвятил свой труд Аллен Хатт [993]. Луддизм, профсоюзное движение, борьба за парламентскую реформу 1832 г., чартизм нашли отражение в книге Чарлза Поулсена «Английские бунтари» [778]. Положение рабочего класса Англии рассмотрел Ю. Кучинский [518]. Истории повседневной жизни викторианской Англии посвящена книга Тани Диттрич [248].

Дополнительные возможности познакомиться с освещением британской истории самими англичанами русскоязычный читатель получил в двухтысячных годах, когда были опубликованы книги М. Пью «История Великобритании. 1789–2000» [808], К. Дэниела «Англия. История страны» [264], Дж. Блэка «История Британских островов» [86], «История Великобритании» под ред. К. О. Моргана [393], переизданы «Краткая история английского народа» Дж. Р. Грина [212] и помещенные под одной обложкой работы Дж. Сили и Дж. Крэмба [874]. С точки зрения восполнения пробелов в изложении проблем конституционализма определенный интерес представляют «Социальная история Англии» Дж. М. Тревельяна [944] и «История Англии» А. Л. Мортона [654]. Но в этих трудах проблема демократического реформирования политического строя не является доминирующей, а рассматривается, наряду с другими, в качестве одной из линий политического развития. В обстоятельной монографии Р. Милибенда «Парламентский социализм» первая глава посвящена образованию Лейбористской партии [618]. Проблема демократического реформирования политического строя стала доминирующей в работе П. Бромхеда «Эволюция Британской конституции» [110]. В 2009 г. была переиздана в серии «Из наследия мировой политологии» книга Г. Л. Самуэля «Либерализм: опыт изложения принципов и программы современного либерализма в Англии» [858].

Биографическая литература представлена несколькими трудами. В далеком 1934 г. вышла работа А. Моруа «Карьера Дизраэли» [656], затем биографические книги британских историков из издательских планов исчезли, их публикация возобновилась лишь в постсоветской России. Вышли работы Л. Стрэчи «Королева Виктория» [926], Р. Мартина «Леди Рэндольф Черчилль» [592], Кеннета Роуза о короле Георге V [844], К. Хибберта о частной жизни адмирала Нельсона [995]. К. Роббинс [832] и Норман Роуз [845] написали книги об Уинстоне Черчилле. Повышенное внимание привлекла биография этого крупнейшего государственного деятеля, составленная французским историком, основателем Института современной истории Ф. Бедарида, труд которого вышел в серии «Жизнь замечательных людей» пятью изданиями, последнее – в 2012 году [66].

* * *

Обзор советской историографии политической истории Франции, Германии и Великобритании XIX – начала XX в. свидетельствует, что при наличии литературы обобщающего характера, книг формата «всемирных историй», множества публикаций по отдельным направлениям и проблемам история политических движений и партий изучалась недостаточно. Исключение составляют лишь исследования европейских революций XIX в., рабочего и социалистического движения, социал-демократических партий и их международных организаций – I и II Интернационалов. Но и их история представлена исключительно в ключе идей марксизма-ленинизма, через призму классовой борьбы и ее цели – установления в результате социалистической революции диктатуры пролетариата с последующим построением социалистического общества. Это выводило из поля зрения иные побудительные мотивы массовых выступлений пролетариата и других социальных классов и слоев общества.

Указанные обстоятельства побуждали к новому обращению к теме политических партий, общественных организаций и движений, выявлению их роли в общественно-политической жизни, что и произошло в постсоветский период развития исторических исследований. Тем не менее несмотря на рост числа публикаций современных российских ученых, дополненных переводами работ зарубежных авторов, сфокусированных на исследовании малоизученных ранее вопросов политической и социальной истории Франции, Германии и Великобритании XIX – начала XX вв., всестороннее исследование европейского общества с точки зрения развития в нем общественных институтов, прежде всего, в Великобритании, Франции и Германии и их роли в конструировании социальных отношений и процессов, по-прежнему отсутствует. В силу этого на основе имеющейся обширной источниковой базы предполагается показать начало процесса трансформации европейского общества на принципах конституционно-демократического развития, что выливалось в складывание многочисленных общественно-политических структур и ассоциаций разных видов и типов и новых форм общественной жизни.

В ходе исследования процесса возникновения, развития и деятельности организаций и движений, политических партий, союзов предпринимателей, профессиональных союзов рабочих, женских объединений будут показаны формы и масштабы общественной активности разных слоев общества, степень эффективности ее воздействия на обеспечение политических, социальных и экономических интересов соответствующих классов и групп, продемонстрированы изменения основных направлений государственных социально-политических стратегий рассматриваемых государств.

Глава 2

Тайные общества и общественные «движения» – предшественники политических партий (1815–1860-е годы)

2.1. Антибурбонская политическая оппозиция и низвержение «старого порядка» во Франции

Тайные общества накануне революции 1830 г. После устранения Наполеона Бонапарта во Франции короновали старшего из дома Бурбонов Людовика XVIII, брата казненного в 1793 г. Людовика XVI. 4 июня 1814 г. приняли Конституцию, известную как «Конституционная хартия 1814 г.» [457; 979]. Она оставила в неприкосновенности проведенное в годы революции конца XVIII в. перераспределение земли, гарантировала сохранение старой наполеоновской администрации, образовательной системы и принципа парламентского правления. Вместе с тем Хартия отвергла идею народного суверенитета, закрепила легитимный принцип власти, установила конституционно-монархический режим, провозгласила особу короля, как правящего по воле Божественного провидения, священной и неприкосновенной. Королевская власть ограничивалась двухпалатным Законодательным корпусом, но наследственных членов верхней палаты – пэров назначал король. Ему принадлежало право законодательной инициативы и обнародования законов, право созыва и роспуска парламента. Король наделялся всей полнотой исполнительной власти, назначал министров, которые были ответственны только перед ним.

«Хартия» декларировала равенство всех французов перед законом, неприкосновенность личности, свободу печати и совести, равный доступ ко всем военным и гражданским должностям, сохранение частной собственности, включая приобретенную в годы революции, равное налогообложение граждан. Были оставлены демократические преобразования предшествующей эпохи – выборы в нижнюю палату парламента, хотя на основе высокого возрастного (30 лет для голосования и 40 лет для избрания) и имущественного (300 франков прямых налогов в год для избирателей и 1000 франков – для кандидатов в депутаты) цензов.

Режим реставрации вынужден был оставить в силе законодательство и использовать административно-государственный аппарат наполеоновской империи, признать наполеоновскую аристократию (при Наполеоне было роздано 3300 титулов), но не преминул возвратить в страну эмигрировавших в годы революции аристократическую знать и роялистское дворянство. Брат и наследник Людовика XVIII – Карл, граф д’Артуа, объединил вокруг себя партию ультрароялистов, как говорили, «более роялистов, чем король». Они заняли господствующее положение в стране и развязали разнузданную охоту на бонапартистов. После воцарения в 1824 г. Карл X показал, что он является «королем эмигрантов». Дворянство компенсировали за распроданные во время революции земли огромной суммой в миллиард франков [339]. За конфискованные владения их бывшие владельцы получили вознаграждение в 20 раз большее, чем доход, который эти земли давали в 1790 г. [398, т. 3, с. 130]. Принятый в 1825 г. закон о святотатстве устанавливал смертную казнь за «осквернение священных сосудов и святых даров». Власти не препятствовали возвращению иезуитов и их попыткам укрепить свое влияние в школах. Цензура, увеличенные штрафы и судебные преследования удушали свободу печати [710]. Закон о двойном вотуме давал крупнейшим налогоплательщикам (они составляли всего четверть избирателей) два голоса на выборах в парламент [711]. Была распущена Национальная гвардия.

Недовольство режимом Бурбонов вызвало консолидацию оппозиционных сил. Против монархии выступили тайные организации Общества карбонариев, созданные во Франции в начале 1820-х гг. по подобию итальянских. Организаторами Общества карбонариев были масоны Буше, Жубер, Базар и Флоттар из ложи Друзья истины. В короткое время сеть карбонарских лож (вент) охватила всю страну, достигнув 2 тыс., возможно, их было больше. Число членов составляло по разным данным от 40 до 60 тыс. человек. Общество представляло собой централизованную организацию со строго иерархическим подчинением лож низшей степени ложам высшей степени. Таких степеней было 4: «частные», «центральные», «высшие», «верховная». Каждая «частная ложа» состояла из 20 членов и выбирала по одному делегату; делегаты каждых 20 «частных лож» составляли «центральные ложи», они, в свою очередь, выбирали по делегату для связи с «высшей ложей», последняя, наконец, также выделяла делегата для поддержания контактов с «верховной ложей». Аналогичные ложи существовали и в армии. Члены разных лож не знали друг друга, попытки завести знакомства преследовались под угрозой смертной казни. Связь между ложами осуществлялась только через делегатов и только в устной форме, письменные сообщения запрещались. Члены общества присягали хранить тайну, при вступлении вносили 5 франков и уплачивали 1 франк ежемесячных взносов, должны были иметь ружье, 50 патронов и кинжал. Главой общества был генерал М.-Ж. Лафайет, участник американской Войны за независимость и Французской революции конца XVIII в., член Палаты депутатов и масон.

Последнее обстоятельство требует комментариев. Масонство глубоко проникло во все сферы общественно-политической жизни европейских стран, в том числе и Франции. Здесь во время правления Наполеона Бонапарта были восстановлены центры масонского ордена – Великий Восток и Великая ложа. После ликвидации Первой империи масонство возглавил Людовик XVIII. Но уже тогда часть масонов оказалась в оппозиции, причем как роялистской, так и республиканской. Почему это оказалось возможным? Как констатирует Микеле Морамарко: «За пределами ложи вольные каменщики различны в силу их социальной принадлежности и политических взглядов. Согласно масонской ортодоксии, никто не вправе запрещать им обеспечивать интересы той или иной социальной группы, выражая взгляды той или иной части общественного мнения». И далее: «В принципе масонство воспрещает себе проведение какой бы то ни было политической деятельности, направленной вовне, но оставляет за своими адептами широкую свободу деятельности среди всех членов общества, не обязывая их следовать каким бы то ни было директивным указаниям». Еще один фрагмент: «Можно утверждать, что наименее враждебными масонским идеалам являются традиции светской демократии, республиканские и либеральные течения благодаря взрастившей их культуре. Это отнюдь не означает, что вольные каменщики стоят именно на таких позициях, не означает это и того, что участие масона в общественной жизни должно быть сопряжено с активной политической деятельностью в той или иной партии» [583, с. 225, 226, 227].

Возвращаясь к Обществу карбонариев, следует сказать, что политические цели карбонариев были расплывчаты. Общим требованием было низвержение Бурбонов, уничтожение режима Реставрации и демократизация политического строя. Устав Общества карбонариев провозглашал: «Принимая во внимание, что сила не есть право и что Бурбоны были возвращены во Францию иностранцами, карбонарии объединяются для того, чтобы вернуть французской нации свободное пользование правом, заключающимся в самостоятельном выборе подходящего для нее правительства» [398, т. 3, с. 95].

Однако единства в понимании того, кто должен быть приведен к власти, не было: выходцы из городских низов и мелкой буржуазии стремились к установлению республиканского строя, но среди карбонариев были бонапартисты и сторонники либеральной монархии – Лафайет, например, выступал за призвание на трон Луи-Филиппа из Орлеанского дома.

Общество карбонариев в 1821 г. предприняло попытки вооруженных выступлений в Бельфоре, Ларошели, Сомюре. Все они не были массовыми, после подавления правительственными войсками один из организаторов генерал Бертон и около двух десятков участников были казнены, многие приговорены к тюремному заключению. После 1822 г. попытки военных выступлений против Бурбонов не повторялись. Тем не менее карбонарии активно участвовали в Июльской революции 1830 г., а Лафайет по требованию народа возглавил Национальную гвардию и руководил уличной борьбой. После революции 1830 г. деятельность карбонариев постепенно угасла.

Либеральные движения накануне революции 1830 г. Те политические действия, которые составляют содержание понятия «движение», представляли собой выступления оппозиции, объединенной единством взглядов и целей, организационно сплоченной в «общества». Они разрушали стабильность и правопорядок абсолютизма. Когда Карл X попытался подвергнуть ревизии буржуазные преобразования, завоеванные революцией конца XVIII в., вся Франция расценила это как контрреволюцию и ответила «движениями». Оценивая их роль в политической борьбе, следует иметь в виду то важное обстоятельство, что во многих случаях участники движений параллельно являлись членами масонских лож. В них входили многие крупные буржуа, банкиры, адвокаты, журналисты, университетские преподаватели, добивавшиеся перехода страны к парламентарной монархии английского образца.

«Движения» периода Реставрации руководствовались политическими идеями либерализма. Первоначально они не были структурированы в замкнутые формализованные организации, были расколоты на течения, объединявшие единомышленников с общими взглядами и подходами к решению политических задач. Уже в первые годы Реставрации либералы образовали некие предпартийные структуры: умеренное крыло либералов составляли конституционалисты, по другому – «доктринеры» (доктринеры из-за того, что их ораторы отличались напускной строгостью и доктринерским тоном выступлений). Левое течение либералов было представлено «независимыми».

В числе доктринеров были и роялисты, включая бывших эмигрантов (герцог Ришелье, де Серр), и члены прежних революционных и наполеоновских законодательных собраний (Ройе-Коллар, Гизо, Жордан), и бывшие чиновники Империи (Паскье, Кювье, Деказ). Основная масса доктринеров представляла собой богатых буржуа, фабрикантов, крупных коммерсантов, адвокатов, судейских. Зимой 1817–1818 гг. доктринеры оформились в группу, политически занимавшую среднее место между роялистами и либералами. Программа доктринеров была либерально-консервативной. Они «намеревались примирить старую и новую Францию, надеясь привести представителей бывших привилегированных сословий к искреннему признанию нового общественного и политического порядка, созданного революцией, а буржуазию – приучить смотреть на реставрацию как на явление вполне законное» [398, т. 3, с. 93]. Политическим идеалом доктринеров была конституционная монархия, признающая социальные приобретения революции конца XVIII в. Они полностью разделяли установления «Хартии» 1814 г. [457; 979].

Если доктринеры представляли собой «правое крыло» либералов, то независимые являлись их «левым крылом». Они с самого начала проявляли больше радикализма, искали опору не в королевской власти, а в общественном мнении и народном представительстве. Общей политической программы у них не было, а единственное стремление состояло в воспрепятствовании попыткам Бурбонов вернуть Францию к дореволюционному укладу и, наоборот, в сохранении наследия революции конца XVIII в., развитию конституционных учреждений. Но и этого оказалось достаточным, чтобы в широких слоях общества снискать популярность, а правительство побуждать к репрессиям. Многие из независимых (генерал Фуа, Лафайет) видели выход в переходе власти к Орлеанской династии. Опору независимых составляли различные социальные слои: республиканцы, бонапартисты, офицеры на половинном жалованье, бывшие солдаты, рабочие крупных городов, крестьяне, обеспокоенные возвращением дворян, студенты, буржуазная молодежь. Независимые были тесно связаны с тайным Обществом карбонариев.

Показателем роста оппозиционных настроений стала антиправительственная деятельность либералов. Ввиду правительственных репрессий либералы с 1824 г. перешли к организации внешне законных и лояльных демонстраций. Первым крупным политическим актом, объединившим либералов и обеспечившим им общественную поддержку, была демонстрация 30 ноября 1825 г. по случаю похорон генерала Фуа. С этого времени всевозможные клубы и литературные общества становятся базой либеральной пропаганды. Либеральная печать усилила критику династии Бурбонов, выдвигала идеи ограничения королевских прерогатив, введения местного самоуправления, борьбы с клерикальным засильем, смягчения режима для печати, уменьшения налогов. Еще одним фактором консолидации либералов стало распространение политической концепции Ф. Гизо. Он считал, что противостоять пагубной для общества реакционно-аристократической политике Бурбонов может общественное мнение, в связи с чем необходимо взаимодействие с гражданским обществом. Под последним Гизо понимал верхи среднего класса. Признание важности общественного мнения еще больше сблизило доктринеров и независимых. Их общим инструментом политической борьбы стало общество «Помогай себе сам – и небо тебе поможет», организованное в октябре 1827 г. Часть руководителей общества были масонами ложи Друзья истины. Президентом общества стал Гизо. Общество вело энергичную пропаганду, направленную на объединение оппозиционных сил. Масоны создали в рабочих кварталах Парижа склады оружия, революционные комитеты в каждом из 12 округов столицы, наметили планы действий на случай восстания [895, с. 75].

Все это привело к изменению баланса политических сил. На выборах 1830 г. независимые и доктринеры получили большинство голосов. Попытка Карла X ценой нарушения действовавшей «Конституционной хартии» переломить ситуацию разгоном Палаты депутатов, упразднением свободы печати [710], ограничением состава избирателей [711] привела к открытому противостоянию двора и нации, а в конечном счете – к Июльской революции 1830 г., отречению Карла X, провозглашению Луи-Филиппа из Орлеанского дома «королем французов». Результаты революции закрепила новая конституция – «Хартия 1830 года» [см. примечания к: 457; 979], более либеральная в сравнении с ее предшественницей. Революция 1830 г. и Июльская монархия представляли собой значительный шаг по пути укрепления конституционного строя и перехода от наследственного к выборному способу передачи государственной власти. Возникла промежуточная между наследственной монархией и республикой форма государственности. Финансовая аристократия овладела большинством мест в палате депутатов, получила доступ к высшим должностям в государственном аппарате.

Оппозиционное республиканское движение в период Июльской монархии. Восстания 1831 и 1834 гг. ткачей Лиона, многочисленные стачки 40-х годов, обращение к идеям социализма – все это свидетельствовало о политизации рабочего класса, не желавшего мириться с материальной необеспеченностью, социальной незащищенностью и политическим бесправием. С другой стороны, промышленная буржуазия тяготилась не соответствовавшей ее возросшему экономическому значению приниженной политической ролью, всевластием и привилегированным положением финансово-промышленной аристократии. Не входившие в ее число буржуа стремились к либеральным реформам, с которыми связывали надежды на усиление своего политического влияния.

Организационно оппозиция сплачивалась масонскими ложами, действовавшими тайно, но озвучивавшими идеи политических преобразований через легальные популярные газеты. Вокруг газеты «Насьональ» объединились умеренные республиканцы. Они требовали установления республики, расширения избирательных прав, но были против социальных реформ и социалистических идей. Газета «Реформа» объединила левых республиканцев. Их требования были более радикальными: введение всеобщего избирательного права и осуществление социально-экономических преобразований.

Республиканцы пытались низвергнуть монархию путем революционных выступлений тайных обществ. Поражение одного сразу же влекло создание другого. В 1830 г. было образовано «Общество друзей народа». В 1832 г. его выступление потерпело неудачу, и общество было распущено. Ему на смену пришло «Общество прав человека и гражданина». Предпринятые им в июне 1832 г. и в апреле 1834 г. попытки восстания в Париже и Лионе также потерпели поражение.

В 1837 г. Огюст Бланки создал «Общество времен года» (название отражает структуру общества: каждые 7 членов образовывали ячейку, которая называлась «неделя»; 4 «недели» составляли «месяц»; 3 «месяца» – «время года»; 4 «времени года» – «год»). К 1839 г. организация насчитывала 4–5 тыс. человек. Бланки полагал, что изменить политическую систему и условия жизни возможно лишь путем политического переворота, который один только способен привести к социальным преобразованиям. Политическая революция, подчеркивал Бланки, имеет своей непосредственной задачей низвержение власти капитала, а конечной целью – установление коммунистических порядков, полное устранение всякой эксплуатации. Бланки представлял революцию как вооруженное восстание, инициированное конспиративной организацией. Он считал естественным и исторически неизбежным доверить руководство революционным движением выходцам из самой буржуазии. В ее рядах имеется некоторое избранное меньшинство, от которого исходят идеи преобразования и которое ведет массы на бой против капитала. Бланки полагал, что грядущая революция завершит вековую борьбу «бедных и богатых», «труда и капитала», а следовательно, будет в интересах пролетариата. Для закрепления революции, проведения необходимых преобразований необходима революционная диктатура, утверждал Бланки. В его представлении она есть не диктатура класса, а «диктатура Парижа». Как отмечал В. П. Волгин, Бланки имел в виду «диктатуру революционной организации, опирающейся на определенную часть парижского населения – на парижский плебс» [159, с. 316]. Бланки считал, что первоочередной задачей революционного правительства является разоружение буржуазии.

Революционная власть нанесет решительные удары по системе управления, устранит высших и средних чиновников. Она, распустив старую армию, создаст национальную милицию из рабочих. Судебную власть упразднит, судей уволит, функции суда возложит на арбитров в гражданских делах и на присяжных – в уголовных. Примет меры против церкви, изгонит священников, а аристократов и других врагов республики предаст суду. Выдвинутая Бланки идея захвата политической власти, за которым последует установление революционной диктатуры, впоследствии была воспринята марксизмом. Преданность Бланки идее коммунизма и его неиссякаемая революционная энергия возвысили Бланки в ряду политических деятелей времени, в котором он жил, объединили вокруг его имени широкий круг последователей.

Однако «Общество времен года», поставившее целью вооруженное низвержение Июльской монархии и установление республики [156], не сыграло сколько-нибудь заметой роли. В мае 1839 г. оно подняло в Париже восстание, которое было подавлено. «Общество времен года» было разгромлено, а руководители осуждены на пожизненное тюремное заключение.

Неудачи выступлений тайных обществ вынудили изменить тактику. Оппозиционное движение последних лет Июльской монархии приняло форму банкетов, фактически митингов, поскольку это был единственный разрешенный законом вид собраний. Первый банкет в Париже состоялся 10 июня 1840 г. 31 августа офицеры Национальной гвардии организовали в Шатильоне банкет, на котором присутствовало 6 тыс. человек [398, т. 3, с. 375]. В 1847 г. поднялась новая волна банкетов. На банкетах под видом тостов произносились речи с критикой правительства, требованием расширения избирательного права и изложением внутри- и внешнеполитических программ различных фракций противников орлеанистского режима. Выступая на одном из банкетов, поэт и политический деятель, умеренный республиканец А.-М. Ламартин говорил: «Если монархия обманет те надежды, которые страна в 1830 году из осторожности связывала не столько с сущностью монархии, сколько с ее именем; если она станет окружать себя избирательной аристократией, вместо того чтобы раствориться во всем народе; если она будет принижать нас до позорного растления <…> то, будьте уверены, эта монархия потонет не в своей крови, как монархия 1789 года, а в ею самой вырытой яме. И после того как вы присутствовали при революциях во имя свободы и контрревоюциях во имя славы, вы увидите революцию возмущенной общественной совести и революцию презрения» [398, т. 3, с. 382].

Банкетная кампания политизировала различные социальные слои общества, способствовала складыванию революционной ситуации, которая развивалась на фоне неурожайных 1845 и 1846 годов, экономического кризиса 1847 г. Впали в нужду даже сравнительно обеспеченные семьи, уменьшилась заработная плата и выросла безработица промышленных рабочих. Банкротства подорвали положение мелкой и даже средней буржуазии. Это изменило отношение к Луи-Филиппу. Даже Национальная гвардия примкнула к республиканцам.

Республиканцы в Февральской революция 1848 г. Однако король и правительство Франсуа Гизо как будто не видели развития ситуации в опасном для монархии направлении и запретили назначенные на 22 февраля 1848 г. банкет и уличную демонстрацию в защиту свободы собраний. Это стало поводом для взрыва – Февральской революции 1848 г., приведшей к отречению от трона Луи-Филиппа [727].

Первоначально ничто не предвещало революции, даже собравшаяся 22 февраля толпа из студентов и рабочих. Ш. Сеньобос, автор раздела о революции 1848 г., в «Истории XIX века», по этому случаю говорит: «До сих пор еще нельзя было говорить ни о восстании, ни даже о бунте; это была толпа, собравшаяся для демонстрации; она волновалась, не имея еще ни вождей, ни определенной цели. Старый республиканский штаб, руководивший восстаниями в первые годы царствования Луи-Филиппа, был дезорганизован со времени неудачи, постигшей в 1839 году Барбеса и Бланки. Оставалось только несколько небольших старых обществ, разучившихся сражаться; главное из них – Общество времен года — насчитывало не более 600 членов. Газета республиканской партии Реформа <…> влачила жалкое существование: у нее не было и 2000 подписчиков. Вечером 21 февраля вожди партии, собравшись в помещении газеты, решили воздержаться от участия в манифестации, чтобы не доставить правительству удобного случая раздавить их; вечером же 23 февраля, после неорганизованного выступления первого дня, они все сошлись на том, что положение дел не таково, чтобы попытаться произвести революцию» [398, т. 5, с. 6].