Миланский вокзал

– Имя и адрес?

– Что?

– Ваш племянник, как его зовут и где он живет?

– Я… но почему я должен вам говорить? Послушайте, я даже не уверен, что вы действительно полицейский. Или объясните мне, что происходит и какое отношение к этому имеет мой племянник, или я вешаю трубку!

В этот момент мне оставалось только открыть карты.

– Я работаю в Мобильном отделе полиции Милана и расследую преступления, совершенные Убийцей с кольцевой дороги. Ваш племянник может быть замешан в этом деле, и нам нужно разыскать его как можно скорее. Если вы откажетесь сотрудничать, то рискуете быть обвиненным в соучастии в пяти, а может быть, в шести убийствах.

Я надеялся, что мои слова прозвучали достаточно угрожающе. Если б он бросил трубку в тот же миг, нам пришлось бы получить ордер и официально вызвать его в полицейское управление для дачи показаний, потратив драгоценное время, которого у нас не было, – вернее, его не было у Матильды Бранци. Но после нескольких минут колебаний мужчина сдался. Он дал мне имя и адрес своего племянника и объяснил, как туда добраться. Его звали Рауль Валле, и он по-прежнему жил в Корсико, недалеко от города.

Теперь у меня было достаточно зацепок. Пришло время позвонить комиссару Альтьери. Хотя вряд ли можно сказать, что я ему понравился, я был уверен, что на этот раз даже ему придется признать, что собранные мной улики надежны. Я, конечно, ошибался. Я набрал номер его мобильного телефона, и он ответил сразу же, с первого звонка.

– Комиссар, извините, что звоню вам в это время, но это очень важно. Надеюсь, я вас не разбудил…

– Нет, Меццанотте, я в офисе. Вы все еще преследуете сказочных героев? Кажется, время, которое я вам дал, истекло.

Стараясь быть как можно более ясным и кратким, чтобы не злоупотреблять его не слишком долгим терпением, я рассказал ему о том, что обнаружил.

– Нам нужен ордер на обыск, мы должны как можно скорее войти в этот дом. Бранци, возможно, еще жива, но времени у нее осталось не так много.

– Нет, заместитель инспектора, ничего подобного. Кажется, вы нашли человека, который соответствует личности этой Синей Бороды, но у вас нет ничего, что могло бы связать его с убийствами. В любом случае, это не имеет значения. Мы нашли его, Меццанотте, мы идем за ним.

– Что?!

– Убийца с кольцевой дороги – мы знаем, кто он и где живет. Все доступные патрули направляются туда прямо сейчас. И знаешь, кого мы должны благодарить? Твою команду сигнальной службы, которую ты бросил, чтобы гоняться за орками и гоблинами.

В нескольких поспешных словах он объяснил мне, что в полицию позвонила женщина, рассказав, что она проезжала мимо машины Бранци на кольцевой дороге в ночь похищения. Рядом с ней стояла еще одна неподвижная машина, и женщина, у которой была отличная память, запомнила ее модель и несколько цифр номерного знака. Мои люди, которые собрали отчет, вернулись к владельцу, 35-летнему холостяку, жившему в Ро и ежедневно ездившему в Милан, где тот работал. По словам консультанта СПАНП, он вполне подходил под профиль убийцы. Но это было еще не все: копаясь в его прошлом, мои люди нашли жалобу, позже отозванную, за нанесение телесных повреждений проститутке.

Когда Альтьери положил трубку, не попрощавшись, я еще не до конца осознал шок от этой новости. «Конечно, это была бы настоящая ирония, – с горечью подумал я, – если б дело было раскрыто благодаря службе отчетности, которая всегда плотно прижимала меня, именно тогда, когда я где-то в другом месте гнался за славой из-за одной из своих провальных идей…»

Но что, если это не так? Что, если, хотя все говорит об обратном, правильной была версия Синей Бороды? И если нынешний рейд окажется неудачным? Мы рисковали опоздать. Если предположить, что в тот момент похищенная была еще жива, то, по всей вероятности, мы нашли бы только ее труп.

Я чувствовал себя ужасно одиноким и неуверенным. С одной стороны, у меня был соблазн вернуться в квестуру, чтобы вместе с остальными членами оперативной группы принять участие – хотя, конечно, не в качестве главного героя – в возможном триумфе. Не то чтобы они там особо скучали по мне – в любом случае, никому не пришло в голову позвонить мне, чтобы предупредить о последних событиях. С другой стороны, я все еще не мог заставить себя сдаться. И не только потому, что был слишком упрям и горд, чтобы признать свою неправоту. На кону стояла жизнь человека.

Я пытался дозвониться до помощника прокурора Требески, но ее мобильный телефон был отключен. Что же делать?

В конце концов я принял решение, завел машину и помчался в сторону Корсико. Если б я упустил возможность раскрыть дело, упрямо следуя зацепке, в которую верил только я, то выставил бы себя дураком. Но больше всего я хотел поступить правильно, и если существовал хоть малейший шанс, что безопасность пленницы зависит от меня, я не мог его игнорировать, даже ценой того, что буду выглядеть перед коллегами и начальством как новичок, жаждущий славы.

Когда я приехал, была половина второго ночи. Дом, адрес которого дал мне владелец питомника, находился в конце улицы, застроенной складами и промышленными сараями. Он представлял собой скромный двухэтажный коттедж, окруженный небольшим неухоженным садом, за которым возвышалась темная масса насыпи кольцевой дороги. Шторы на окнах были задернуты, но в некоторых горел свет. На тротуаре напротив был припаркован зеленый «Пежо Эксперт».

Я остановился на безопасном расстоянии и приготовился ждать. Хотя облака начали понемногу заволакивать небо, заслоняя звезды, духота стала, наверное, еще более невыносимой, чем днем. Бетон и асфальт выделяли накопленное за день тепло, раскаляя воздух. Между задней частью коттеджа и кольцевой дорогой располагался участок невозделанной земли, посреди которого, должно быть, находилась дренажная канава или что-то в этом роде, потому что это место кишело комарами, жутко изводившими меня, а из-за жары закрыть окна было немыслимо.

Час спустя, обливаясь по?том и покрываясь укусами, я был на грани помешательства. Кроме тени, которая пару раз прошла перед окном, я не видел абсолютно ничего и уже начал сомневаться, увижу ли вообще что-нибудь полезное, сидя в машине и крутя пальцами.

Я должен был действовать, иначе вполне мог бы вернуться в полицейский участок с поджатым хвостом. Когда тоненький голосок в моей голове начал робко протестовать, что это не очень хорошая идея, я взял фонарик, вышел из машины и подкрался к фургону. Обошел вокруг него, осматривая его и пробуя боковые и заднюю двери. Они были заперты, но с подросткового возраста, когда я водился с бандой мелких преступников, занимавшихся различными кражами, в том числе и автомобильных магнитол, я научился нескольким трюкам, которые теперь могли пригодиться. Через несколько минут я взломал замок на задней двери и проскользнул внутрь. В свете фонаря увидел старый свернутый матрас и несколько растений в горшках, которым не помешали бы солнце и вода. Я уже собирался выйти, чтобы обыскать кабину, когда мое внимание привлекла искра за одним из горшков. Я подошел и поднял предмет. Это был кулон со сломанной цепочкой. Кулон, который я уже видел. Идентичный тому, который был на Матильде Бранци на фотографии, предоставленной ее отцом, и с которым, по словам последнего, подарившего его ей, она никогда не расставалась.

Я вылез из фургона и, бросившись к машине, снова попытался дозвониться до Альтьери, который дважды отклонил звонок. С третьей попытки он наконец ответил:

– Меццанотте, ну что еще? Мы тут заняты, между прочим.

Прежде чем он успел в очередной раз бросить трубку, я поспешил рассказать ему о том, что узнал.

– Подождите… Вы хотите сказать, что без ордера проникли в частную машину, взломав ее? Вы с ума сошли, или как?

Я не смог сдержаться:

– У меня не было ордера, потому что вы отказались предоставить его мне. И вообще вы утверждали, что у меня нет улик, что связывали бы моего подозреваемого с убийствами. Теперь они у меня есть!

– Меццанотте, вы понимаете, что мы уже арестовали убийцу? Он доставлен на допрос, а в его квартире проводится обыск.

– Он сделал какие-нибудь признания? Вы нашли Бранци? Есть ли совпадения по отпечаткам пальцев или какие-либо другие детали, не вызывающие сомнений в его причастности к преступлениям?

Я почувствовал колебание в его голосе, когда он ответил мне, что пока нет.

– И как же тогда быть уверенным? Комиссар, я говорю вам: в фургоне был кулон заложницы. Вы взяли не того человека. Я не прошу вас поверить мне на слово – просто дайте мне средства проверить, так ли это. И попытаться спасти Матильду Бранци, если еще не поздно.

На другом конце линии воцарилась тишина. Я представил, как комиссар взвешивает все «за» и «против». Согласиться со мной означало косвенно признать свою ошибку, но если он откажется и на следующий день выяснится, что я был прав, а за это время, возможно, заложник будет убит, Альтьери будет уничтожен.

– Вы уверены, Меццанотте?

– Это ее кулон, синьор, я не сомневаюсь.

– Очень на это надеюсь… Ладно, это займет некоторое время, но я пошлю к вам пару патрулей с ордером. А пока ждите там – и больше никаких инициатив. Следите за домом, но абсолютно ничего не предпринимайте; у вас нет ни опыта, ни навыков, чтобы справиться с такой ситуацией.

Когда связь была прервана, я долго сидел и смотрел на коттедж, обхватив руками руль. Адреналин накатывал на меня волнами. Вспышки на горизонте, сопровождаемые отдаленными раскатами, предвещали грозу, обещавшую окончательно смести жару, но пока что воздух, неподвижный и насыщенный электричеством, был удушливым, как никогда.

Я сделал это. Я шел по тонкому следу окровавленных ключей, пока не добрался до него, моей Синей Бороды, как презрительно назвал его Альтьери. Тень, которую я время от времени видел в окнах – теперь я был уверен в этом, – принадлежала неуловимому серийному убийце, который несколько месяцев держал в страхе всю миланскую полицию.

Скоро все закончится. Как только прибудет обещанное комиссаром подкрепление, мы ворвемся в коттедж и избавим город от этого кошмара раз и навсегда. Я просто надеялся, что мы успеем спасти жизнь Матильде Бранци. Именно это делало ожидание невыносимым: с каждой прошедшей минутой вероятность того, что мы найдем лишь тело заложника, возрастала. Возможно, он перереза?л ей горло в тот самый момент – или собирался это сделать – в нескольких десятках метров от того места, где я стоял. Практически у меня на глазах. Что я буду делать, если узнаю, что горло Бранци было перерезано, когда я просто стоял там?

Отвлеченный этими мрачными мыслями, я не сразу понял, что в это время в коттедже что-то происходило. Тени стали чаще появляться у окон, двигаясь быстро и рывками, словно кто-то в сильном волнении рыскал по дому.

Осознать это и решить, что я не могу просто стоять и смотреть, – одно. Приказ Альтьери был безапелляционным: «Больше никаких инициатив». Но он также велел мне следить за домом, и в глубине души я просто хотел присмотреться, чтобы понять, что происходит. Так, по крайней мере, я сказал себе, – но в душе знал, что если выйду из машины, то попросту не смогу ограничиться этим.

Когда первые капли начали разбиваться о ветровое стекло, я проверил, заряжена ли «Беретта», и снял ее с предохранителя. Затем вышел с пистолетом в руке под проливной дождь и побежал к дому в темноте, разрываемой молниями. Привычный тоненький голосок кричал в моей голове, пересиливая раскаты грома. Я его не слушал – момент был совсем неподходящий. Перелез через низкий забор и сделал несколько прыжков по бесплодному лугу.

Когда прислонился к стене коттеджа, я уже промок до костей, а мое сердце колотилось в груди как бешеное. Теперь я должен был быть очень, очень осторожным. Заметь он меня – и наверняка убьет свою пленницу или попытается сбежать, а то и вовсе выкинет какой-нибудь отчаянный фортель; а виноват в этом буду я.

С крайней осторожностью я подошел к ближайшему окну и заглянул внутрь через щель между занавесками. В центре того, что должно было быть гостиной, спиной к окну стоял высокий дородный мужчина и оживленно жестикуликовал. Казалось, он кричит на кого-то, но двойное остекление не давало мне услышать ни единого слова. На мгновение мужчина обернулся, позволив мне увидеть его лицо. В нем действительно было что-то чудовищное: тяжелый лоб нависал над впалыми и асимметричными глазами, скул практически не было, а под бесформенным носом был рот – широкая, неровная щель, рассекающая лицо, из которой торчало несколько неестественно кривых зубов.

Я подошел еще ближе к стеклу, вывернув шею в попытке определить, к кому он обращается, и увидел женскую фигуру, прижавшуюся к стене. Она была обнажена и защищала голову руками, будто ожидала, что в любую минуту ее ударят. Ее тело было покрыто пятнами, но я не понимал, были то пятна грязи или следы побоев. Я не видел ее лицо, но это могла быть только Матильда Бранци.

Внезапно мужчина выбежал из комнаты. Через несколько мгновений он снова появился с ножом в руке и начал бродить по гостиной, что-то выкрикивая в приступах безудержной ярости. Инстинктивно я обернулся назад, надеясь увидеть патрули, посланные мне на помощь, но сквозь тьму и потоп не пробивалось никаких мигающих огней. Я должен был найти выход сам. Бранци жива, но если я не придумаю что-нибудь – причем быстро, – ей конец.

Я обошел здание, осматриваясь. И входная, и задняя двери были бронированы, пробить их было невозможно. На окнах первого этажа стояли решетки, а на втором этаже – нет. Одно из них, с левой стороны коттеджа, было приоткрыто, а рядом с ним находилась водосточная труба. Она была металлической и довольно прочной на вид, и имелся небольшой шанс, что она выдержит мой вес. Я понимал, что это не самая потрясающая идея, но ничего лучшего мне в голову не пришло. Я сунул пистолет в подмышечную кобуру и начал карабкаться вверх. Вскоре я столкнулся с определенными сложностями. Дождь лил сплошным потоком, как будто кто-то окатывал меня из ведра, ослепляя меня и делая металл чрезвычайно скользким. Чем выше я поднимался, тем тревожнее скрипели кронштейны, удерживающие трубу, прикрепленную к стене. Упорными усилиями мне удалось достичь уровня окна, только чтобы обнаружить, что расстояние между ним и водосточной трубой больше, чем мне показалось снизу. Даже наклонившись и вытянув руку как можно дальше, я не смог дотянуться до тонкого выступа подоконника. Тем временем труба начала слегка наклоняться, отрываясь от стены. Время почти закончилось. Оставался только один выход – прыгать. Я бросил взгляд вниз. Я был на высоте пяти метров или чуть больше, и если б я упал, то, возможно, не пострадал бы слишком сильно, но у меня не было бы второго шанса. И для Бранци это стало бы концом. Не задумываясь об этом, придав себе ускорение со всей оставшейся энергией, я устремился к окну. Мне удалось зацепиться одной рукой за подоконник. Когда я болтался в воздухе, по моей руке пробегали мучительные спазмы, но я все равно не разжимал ее. С последним, огромным усилием, едва не вывихнув плечо, я подтянулся к окну и замертво ввалился внутрь. Я был измотан, ноги и особенно руки онемели и болели, но терять было нечего. Я достал «Беретту» и спустился вниз по лестнице.