Миланский вокзал

– Подожди, тебе тоже надо посмотреть.

Он открыл изображения и прокрутил их одно за другим. Разрешение было таким, каким было, но все же это совсем другое дело, чем при просмотре на мобильном телефоне.

– Тебе это ничего не напоминает? – спросил Рикардо.

Колелла скорчил гримасу отвращения, затем покачал головой.

– А ту дохлую кошку, которую мы недавно видели на рельсах?

– Ах да…

– Ты сказал, что, скорее всего, ее переехало поездом. Но у нее были такие же травмы и увечья, как и у той кошки, которая лежала у одного из фонтанов возле станции, так что поезд тут точно ни при чем.

– Ага. И что дальше? – спросил Колелла, который не понимал, к чему клонит его друг.

– Значит, кто-то убил их обеих. Как ты думаешь, кто мог устроить такой беспредел?

– Понятия не имею. Может, местные отморозки решили позверствовать… Или какие-нибудь наркоманы… Да тут в любого ткни; на вокзале отморози полно – выбирай кого хочешь.

– Да, возможно, – согласился Меццанотте, увеличив некоторые детали изображений. С нарастающим беспокойством он осмотрел сначала длинный разрез через брюхо и грудь кошки, от задних лап до передних, между разорванными краями которого виднелись внутренности и грудная клетка, также разорванные, а затем обрубки конечностей. – Просто двое животных, убитых одним и тем же образом, с одинаковой жестокостью, свирепой и в то же время холодной, ясной… Не знаю. Но я не могу назвать это просто жуткой забавой или последствиями тяжелого трипа.

– Тебе виднее, – Коллела пожал плечами.

– Кстати, – продолжал Меццанотте, больше рассуждая сам с собой, чем обращаясь к другу, – на земле вокруг тела не было крови. Убили ее вовсе не там. Тот, кто это сделал, кто бы это ни был, сделал это в другом месте, а затем намеренно оставил труп на виду. Почти… почти как будто он искал одобрения. Как будто гордился этим и хотел показать всем, насколько он хорош.

– Ну и мерзость! – воскликнул Карбоне, проходя за их спинами к выходу. – Я и не знал, что тебя возбуждают такие вещи, Меццанотте. Ну ты и хренов извращенец…

– Отвали, Карбоне! – крикнул ему вслед Рикардо, после чего они с Колеллой вернулись к разглядыванию изображений на экране.

– Я не знаю, Кардо, – наконец сказал Филиппо, пожимая плечами. – Все, что я вижу на этих фотографиях, это мертвая кошка. Кому какое дело, кто и почему ее убил?

Инстинктивно Меццанотте хотел ответить «мне», но не смог бы объяснить почему.

* * *

– Спасибо, синьорина, правда. Спасибо вам от всего сердца.

Тонкая рука Лауры исчезла между большими мозолистыми руками мужчины, стоявшего напротив стола. В своей благодарности он был неловок, едва не раздавив ее. Это был тихий с виду пятидесятилетний мужчина, лицо которого избороздили глубокие морщины. На протяжении всего интервью доминирующим чувством, которое Лаура ощущала в нем, был стыд, но теперь ей показалось, что есть в нем и искра надежды. Он освободился из тюрьмы Сан-Витторе пару недель назад. Жена бросила его и вернулась в Калабрию с детьми, он оказался бездомным и без гроша в кармане, поэтому очутился на вокзале, где спал на скамейках в залах ожидания и ел то, что находил в мусорном ведре, потому что сама идея просить милостыню смущала его. Он хотел всего лишь получить честную работу, чтобы попытаться начать жизнь с чистого листа. Лаура вручила ему лист бумаги со списком общежитий, суповых кухонь, центров распределения одежды и душевых, объяснив порядок доступа к различным услугам. Как только он приведет себя в порядок и немного восстановится, Центр поможет ему связаться с агентствами по трудоустройству и социальными центрами.

После первых нескольких дней, в течение которых Лаура чувствовала себя неуверенно и неловко, она начала осваиваться со своими задачами. Подход к людям в Центре был мягким, доброжелательным, не было никаких фильтров на входе, не проверялась регистрация. Волонтеры должны были сначала выслушать человека. Важно было наладить диалог с людьми, обращающимися в Центр, завоевать их доверие, побуждая их открыться. Диалог должен был быть активным, чтобы выявить конкретные проблемы и потребности людей – и наиболее подходящие способы их решения. В случае прямой просьбы о помощи волонтеры могли вместе проложить правильный путь восстановления, выполняя функцию руководства и поддержки, не только практической, но и психологической. С этой целью в Центре трудились профессионалы, которые бесплатно консультировали в юридической и медицинской сферах. В тот день, например, пришла очередь врача, и в помещении была устроена импровизированная приемная.

Лаура очень хорошо ладила с другими волонтерами. Они сразу же приняли ее в свою семью и не позволили ей остаться без поддержки и совета. Среди них были: Джиджи, почтовый работник; Вилма, бывшая проститутка; Мария, домохозяйка и мать мальчика, умершего от передозировки наркотиков; Джанкарло, отставной бизнесмен; Лорис, бывшая модель с кокаиновой зависимостью. «Моя бесстрашная армада Бранкалеоне[16 - «Армия Бранкалеоне» – комедийный кинофильм реж. М. Моничелли (1966).], – ласково определил их Раймонди. «Наконец-то нормальный человек в этой банде чудиков», – сказал он однажды, подмигнув Лауре, которая внутренне улыбнулась, подумав, что в действительности она была самой странной из всех.

В Центре, однако, «дар» время от времени оказывал ей большую помощь – с ним ей было легче понять тех людей, с которыми она имела дело, почувствовать их нужды и потребности. Но прежде всего волонтерство помогало именно ей. Возможность использовать свои навыки для облегчения печали и боли, которые Лаура постоянно ощущала вокруг себя, а не просто быть пассивным свидетелем, приносила ей огромное удовлетворение и придавала смысл всем страданиям, которые она испытывала. Более того, за исключением инцидента в трамвае в первый вечер, постоянное столкновение с такими резкими и сильными эмоциями, как те, что она испытала на вокзале, казалось, пошло ей на пользу, даже укрепило ее. Хотя это и было ужасно утомительно, возможно, с таким «даром» действительно следовало смотреть правде в глаза, а не пытаться тщетно игнорировать ее и убегать, как она делала всю свою жизнь.

Когда бывший заключенный ушел, Лаура перечитала сделанные ею записи и добавила несколько пометок в лист интервью, а затем подняла глаза, чтобы посмотреть, кто следующий. Вид девушки, отделившейся от небольшой толпы, ожидавшей у стены, на мгновение лишил ее дара речи. Высокая и худая – чересчур, подумала Лаура, – она была одета в пышную балетную юбку, такую же розовую, как ее волосы, и старую, потертую кожаную куртку, украшенную сверкающими стразами. Длинные ноги были обтянуты разноцветными полосатыми колготками, скрывавшимися в тяжелых военных ботинках. Судя по кукольному личику, щедро измазанному косметикой, ей было не больше восемнадцати. Девушка двигалась плавно и легко, озираясь по сторонам глазами испуганной лани. Выглядела она совершенно невероятно, и Лаура мысленно сравнила ее с персонажами японского аниме. Словом, девушка ее очаровала.

– Привет, я Лаура. Пожалуйста, присаживайся. Как тебя зовут?

Девушка с розовыми волосами неуверенно опустилась на стул. Она явно нервничала и машинально, не замечая этого, чесала шею, будто у нее тик. Суженные едва ли не до точек зрачки делали ее глаза еще больше.

– Красивые. Кто их нарисовал? – тихо спросила девушка, разглядывая фрески, украшавшие стены комнаты.

– Тебе нравится? Кто-то из здешних волонтеров, наверное. Я не знаю наверняка, сама тут совсем недавно… Назови свое имя, пожалуйста.

Девушка напряглась.

– Я не… Я думала, тебе это не нужно, – сказала она, бросив обеспокоенный взгляд через плечо. – Может, мне лучше уйти?

– Не беспокойся, если ты не хочешь называть свою фамилию, это не имеет значения; мне нужно только твое имя, иначе я не смогу ничего написать на бланке интервью, – с улыбкой успокоила ее Лаура.

– А, тогда ладно… Я Соня.

– Сколько тебе лет?

Лаура отметила некоторое колебание перед ответом.

– Восемнадцать.

Интуиция подсказывала ей, что совершеннолетней девушка не была.

– Ну что ж, Соня, хочешь рассказать мне что-нибудь о себе?

– На самом деле я пришла сюда только ради этого. Мне сказали, что здесь меня смогут подлечить, – ответила девушка, поднимая левую руку. Та – и это показалось Лауре странным – была перевязана какими-то окровавленными тряпками.

– Конечно, иди.

Она проводила Соню за перегородку в конце комнаты, где врач попросил ее снять куртку и заставил сесть на кушетку, затем освободил руку от импровизированной повязки. Разрез на ладони был несколько сантиметров в длину, но не очень глубокий, никаких швов не требовалось. Дезинфицируя рану и перевязывая ее должным образом, врач в какой-то момент нахмурился и посмотрел на Лауру, привлекая ее внимание к протянутой руке Сони. Едва Лаура пригляделась, как ощутила, как у нее сжалось сердце: локтевой сгиб испещряли маленькие темные отметины. Она должна была понять это раньше. Невнятный голос, суженные зрачки, склонность к почесыванию – все признаки, по которым, как ей говорили, можно распознать героинщиков.

Вернувшись за свой стол, Лаура пыталась придумать, как начать диалог и продлить встречу. Соня была такой очаровательной и милой, и казалась совершенно невинной… Лауре хотелось придумать что-то, найти способ помочь девушке. За несколько дней, проведенных в Центре, она уже встречала наркоманов и слышала множество историй о них от других волонтеров. Судя по тому, что она слышала, бедняги редко выбирались из этой передряги. Обычно такие истории заканчивались СПИДом, тюрьмой или передозировкой.

– Ты любишь танцевать, не так ли?

По лицу девушки пробежала тень.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, твоя юбка, и особенно то, как ты двигаешься… Я тоже когда-то танцевала, представляешь? Классический танец. К сожалению, мне пришлось бросить.

– Современные танцы. – На мгновение Лауре показалось, что Соня вот-вот расслабится, но когда она заговорила, голос ее звучал резко, недружелюбно и сердито. – Ерунда все это, ничего серьезного. Детские выдумки. Я тоже бросила… Извини, но мне пора, – выпалила она, вновь оглянувшись, и Лаура заметила, как взгляд Сони перехватил парень, стоявший у входной двери. Лицо его было мрачнее некуда, а руки скрещены на груди.

– Это твой парень?

– Он… Да, мы вместе… Он ждет меня, у нас много дел, – ответила Соня, но Лаура не уловила в ее словах ни малейшего следа любви или привязанности. Напротив, то, что она чувствовала внутри себя, без всяких сомнений было страхом.

Лаура взяла ее руки в свои и, наклонившись, сказала тише:

– Мы можем помочь тебе, правда. Если хочешь, ты можешь уйти от него, пока не стало слишком поздно. Ты еще так молода…