Невеста из Холмов

Из ближайшего дома вышел бородатый человек в довольно кокетливой шляпе с фазаньим пером. Он опирался на трость с витиеватой серебряной рукоятью и махнул Брендону рукой.

– Приветствую! Не ожидал, что так рано вернешься. Я слышал, Брендон, ты отправлялся за древностями, но той, что стоит рядом, вряд ли исполнилась сотня лет? – хохотнул он, подмигнув девушке.

– Ты прав, Риан. Ей около четырех сотен.

Старик улыбнулся, принимая его речь за шутку. Говорить правду так, что в нее никто не поверит, – либо искусство, либо несчастье.

– Это означает, что…

– Эшлин – моя ученица, Риан, – оборвал его домыслы Брендон. Девушка почувствовала волны его негодования, которые плескались под вежливой маской.

– Лучше бы ты женился, друг мой. Поверь мне, даже алхимики в своих изысканиях понимают, что одному совершенствовать тело и душу сложно, из одной меди золота не создашь.

– То-то я вижу перед собой женатого алхимика Риана Доэрти. Только с супругой он меня познакомить забыл.

– Я совершил в твоем возрасте ошибку. А теперь… Кому я нужен, кроме ученого совета?!

Эшлин наблюдала за тем, как чуть краснеют щеки Брендона, как он сжимает руку в кулак и выдыхает, прежде чем ответить.

«Странно, неужели собеседник не замечает? Сам виноват, пожалуй, за жену меня было бы проще выдавать, чем за ученицу. Но то, что он так похож на Брадана, совсем не значит, что обязан исполнять его обеты. Просто тебе хотелось бы этого, хотя бы понарошку», – отругала себя Эшлин и отвернулась к пышным соцветиям гортензии. Розовые, белые, голубые, бледно-желтые пушистые лепестки. Тут любили цветы.

– Позволь, Риан, мы все же пойдем, – ответил Брендон как можно вежливее, – дорога утомила нас, да и ритуал прошел не так, как я рассчитывал. Это надо обдумать, прежде чем докладывать Великому Магистру Галлахеру.

– Я бы позволил, но судьба принесла тебя к нашим воротам так вовремя, что грех этим не воспользоваться. Сейчас начнется вступительное испытание, и мне нужен помощник. Там один герцогский сынок, от которого, я чую, будет беда.

Брендон помрачнел и оглянулся на Эшлин.

– Я должен поселить ученицу в женскую коллегию.

– Это недолго, сегодня прекрасная погода, и дева подождет в библиотечном саду среди красоты и тишины. А нам никак нельзя совершить ошибку.

– Хочешь свалить решение на меня?

– Люблю, когда важные вопросы не зависят от глупости одного человека.

– Считаешь, что общая глупость больше похожа на правду?

– Можно сказать и так.

– Я провожу девушку в сад и приду.

Риан кивнул и, опираясь на трость, не спеша зашагал в сторону высокого здания с круглыми башенками по краям и резными деревянными дверями.

Сад во внутреннем дворе библиотеки, которая оказалась прямоугольным, довольно высоким домом со стрельчатыми окнами и полукруглой аркой посередине, был похож на лабиринт. Стены из кустарника и низких стриженых деревьев огораживали комнатки, каждая из которых скрывала свой небольшой секрет, а дорожки были выложены гладким желтоватым камнем. Брендон попросил Эшлин никуда отсюда не выходить и быстро скрылся за зеленой стеной. Среди цветов и листвы девушка почувствовала себя гораздо уютнее. Тем более что пока никто не нарушал ее покоя.

Эшлин прошла мимо затейливых зеленых фигур и каменного грота, в глубине которого прятался источник воды. Прозрачная вода стекала прямо по стене в глубокую чашу, на дне которой были начертаны неизвестные знаки. Девушке понравились увитые клематисом деревянные качели. Здесь можно было устроиться прямо под водопадом крупных лиловых цветов, похожих на звезды. Нагретое дерево пахло смолой и летом, а над цветочной клумбой напротив танцевала стайка бабочек. Эшлин остановилась здесь, села и стала внимательно разглядывать цветы, удивляясь тому, как по-дурацки звучат их сочетания. Белые лилии говорят о счастливом союзе и ожидании ребенка, ирисы – о готовности защищаться и воинственном настрое хозяина, настурция напоминает, что хозяин клумбы недавно одержал в чем-то победу, мелкие гвоздики – пожелание счастья в пути и приглашение забрать одну как талисман на дорожку, а маргаритки – о том, что важно сохранять в себе свет в трудные времена. Попробуй составь из этого фразу. Будто университетский садовник совсем не думал о том, что он хочет сказать.

Эшлин еще не знала, что новые неприятности вот-вот свалятся ей в прямом смысле на голову.

* * *

В это время магистр Брендон Бирн оказался в затруднительном положении. Его голову занимали мысли, далекие от испытания. А от решения при этом зависело многое.

Испытание магических сил – не экзамен, его нельзя подделать, в нем нельзя подсказать. Каждый, кого обучают магическим искусствам, получает огромную силу, и потому даже очень богатые и родовитые юноши могут получить отказ, если их дар вызывает у совета магистров беспокойство. Великий магистр, правда, терпеть не мог объясняться с родителями таких бездарей. Впрочем, куда хуже было, когда талант присутствовал, но развивать его было опасно.

Испытуемый – Фарлей Горманстон, чаще кратко называемый за спиной «этот герцогский сынок», поправлял кружевные манжеты и слушал Риана вполуха, будто бы все, кто был в комнате, – горожане на приеме у бургомистра. В роли бургомистра выступал, конечно же, он, будущий герцог и без малого великий маг. Наблюдая за тонкими, высокомерно поджатыми губами и ровными локонами юноши, ниспадавшими на шелковую куртку с золотой тесьмой, достойную королевского плеча, Брендон понял, чего опасался его коллега. Иногда за такими юнцами к воротам Университета приходят вооруженные отряды, озадаченные отказом в обучении и желающие свою озадаченность выразить самым простым способом. И тогда лучше, если нет одного виноватого, которому они возжелали бы отомстить лично.

Комната была по-старинному простой. Это здание было самым старым в Университете. Две лавки для наблюдателей, столик зельевара и деревянный лежак с защитными знаками, вырезанными по остову и ножкам. Резьба по дереву куда долговечнее любой росписи. По краям лежака были вырезаны углубления для ладоней, а на уровне плеч и лодыжек приделаны ремни, которыми плотно охватывали тело испытуемого. Путешествие в глубины разума – штука опасная, и тот, кто подвергался ему, не должен был навредить себе и другим.

Риан закончил лекцию о правилах этого путешествия – как следовать тропе, проложенной мудрыми, как по глупости не убиться, как вернуться, после чего протянул юноше кубок с зельем, ослабляющим защиту. У каждого человека от природы есть это свойство, и оно сильно, иначе люди могли бы слышать мысли друг друга. У тех же, в ком есть магический дар, защита еще сильнее. Чтобы заставить испытуемого увидеть нужный сон, придется от нее на время избавиться.

Наследник древнего и благородного рода Горманстон осушил бокал так, будто отхлебнул деревенского вина, небрежно, как слуге, протянул его Риану и лег. Брендон, подойдя пристегнуть его, нарочито сильно стиснул плечи и лодыжки, затянув ремни как можно крепче. Чем больше высокомерие, тем большая пустота обнаруживалась под ним. Такие люди раздражали магистра Бирна. «Если бы мы владели той магией, что доступна ши, – мысленно усмехнулся он, – но в мире нет совершенства. Поэтому придется сейчас сесть рядом с этим индюком, вложить ладонь в деревянное углубление и всю дорогу питать своими силами его путешествие в глубь разума. Если, конечно, разум у него имеется». Магия – тяжелый труд. Не все, кто переступает порог Университета, готовы это принять.

Брендон вспомнил, как сестра Фарлея, высокая и статная Эпона, в отличие от брата не путавшая достоинство с высокомерием, проходила испытание. Какие разные дети порой растут в одной семье!

Риан устроился с другой стороны лежака и также опустил руку в углубление для ладони. Кожу покалывало, рука ощущала тепло, будто дерево было нагрето солнцем. Брендон чувствовал, как в самом его теле начинает распространяться тепло, от сердца бежит по сосудам к рукам и ногам. Сердце забилось быстрее. Риан вздохнул и повел испытуемого по пути сна.

– Ты открываешь глаза и видишь, как темнота впереди сгущается, становится ярче, а потом из нее проявляется дверь, обычная, деревянная, готовая открыться от первого прикосновения…

Глаза Фарлея Горманстона под закрытыми веками пришли в движение. Надежно пристегнутая правая рука сжала пальцы, будто касаясь дверной ручки. На лице отразилась брезгливая гримаса, когда герцогский сынок услышал в свой адрес «ты». Пусть привыкает. Здесь все равны.

Брендон закрыл глаза, чтобы погрузиться вслед за испытуемым в сновидение, и оказался в узком каменном коридоре, освещенном факелами. Пахло гарью и сыростью. Перед юношей была дверь, крупная, с кованой ручкой в виде драконьей пасти. Он, не сомневаясь ни секунды, ухмыльнувшись, дернул ее на себя и оказался в каменном зале замка. Зал казался заброшенным, оплывшие свечи в люстрах, полутьма, только серебристый свет из узких стрельчатых окон. Снаружи, судя по всему, была лунная ночь.

Юноша принялся осматривать все вокруг, переворачивая подсвечники, вытаскивая ящики столов, с грохотом перебирая фигурки и сундучки на каминной полке, заглядывая в чаши на столе. Он деловито искал ключ, зная, видимо, от домашнего учителя, что это испытание можно пройти быстро. Не дожидаясь опасностей и подсказок. Но плох тот преподаватель, который дает простые задания. Кто-нибудь, смотревший со стороны, заметил бы, как под закрытыми веками быстро двигаются глаза Брендона. Он уже придумал, чем развлечь высокородного гордеца.

Испытуемый застыл и прислушался. Этот звук пока был очень тихим, скорее ощущение нарастающего гула, который заставляет сердце сжиматься от страха. Живущие в горах знают его хорошо. Иногда его называют «песнь земли». По каменным плитам пола пролегла узкая трещина, стол зашатался, сбрасывая чаши, свечи и тарелки. Брендон чувствовал, как покалывает кончики пальцев от напряжения. Жаль, что устроить землетрясение в реальном мире не под силу и двум сотням магов. А может, не жаль.

Фарлей утратил свой лоск и заметался в клубах пыли, отскакивая от трещин и тяжелых предметов, иногда перекатываясь по полу. Наконец, он закончил борьбу со стихией, забившись под все еще казавшийся крепким стол, и увидел, как пятиярусная кованая люстра рухнула вниз, обрывая цепи толщиной в две руки. На какое-то время все вокруг потонуло в грохоте.

Когда новый вихрь пыли осел, в серебристой лунной дорожке, ближе к дверям, лежал ключ, оторвавшийся при ударе от нижнего яруса подсвечников.

Брендон вздохнул. В этом испытании еще никто из будущих студентов ни разу не поднял головы к потолку. Все ищут под ногами.

Страх и злость боролись внутри Фарлея, искажая гримасой его тонкое лицо аристократа. В такой момент и проявляется образ магической силы. Он принимает вид какого-нибудь существа, что ярче всего отражает природу дара. Мышонок. Конь. Горлица. Лев. Ласка. Пес. У Эпоны Горманстон, помнится, вышел неожиданный бык, и она похлопала его по шее ласково и уверенно. Ждать недолго. Что же ты медлишь? Брендон, не открывая глаз, сжал правую руку в кулак.

Пол задрожал. К спасительному ключу потянулась трещина, обещая похоронить его в глубинах земли. А вместе с ним и надежду на поступление. Испытуемый знал, что сновидение не может его убить, а вот покалечить надолго может, поэтому боялся вылезать из укрытия под град падавших с потолка и стен камней, картин, старинного оружия. Гул нарастал. И вдруг двери разлетелись в мелкие щепки.

Огненный дракон ворвался в зал, добавляя к разрушениям сотни мелких искр. Фарлей закричал, наблюдая, как на кончиках его пальцев вспыхнули огоньки, а потом пламенем охватило руки до локтя. Дракон, его внутренняя магическая сила, оставшись без управления, метался под потолком, как голубь в ловушке птицелова.

– Ши тебя побери! – прошипел вслух Брендон и усилием воли разорвал связь с испытуемым, выбрасывая того из сна на поверхность. Юноша дергался, натягивая ремни, и выл, пока ему не влили в рот успокоительный настой.

Пока алхимик пытался привести в чувство плачущий от боли подарочек от герцога, Брендон, потирая виски, медленно подошел к ближайшей скамье и сел. Риан выжидающе смотрел на него, уже понимая, что коллега скажет.

– Его нельзя учить. В нем много силы и мало контроля, более того, мало желания контроля. Если он снова прикоснется к внутреннему источнику, то со временем сойдет с ума.

– С ума сойду я, – вздохнул Риан, – объясняя это его отцу.

* * *