Архэ

– Ничего, жара – это ненадолго, – успокоил Ит. – Лето заканчивается, если кто-то не заметил. Скоро мы про эту жару еще вспоминать будем, и жалеть, что её больше нету.

– Да ладно, всё равно купаться тут можно чуть не до ноября, – отмахнулась Берта. Ноябрь на Окисте, конечно, был понятием весьма условным, но они, не сговариваясь, еще давно объявили ноябрем самый холодный и унылый предзимний месяц здешнего года. – А потом месяц зимы, и весна не за горами. Правда, пошли, действительно, есть уже хочется.

Часть II. Ожидание

7. Первый этап

Волевым решением начало операции сдвинули почти на полтора месяца – пришлось отложить всё на позднюю осень. Уж больно много молодежи ежедневно посещало часовню, мистики едва успевали привозить новые свечи для гадающих. Ко всему прочему осенью завершался сбор урожая, и начались ежегодные гонки, которые Скрипач когда-то едко назвал «регатой овощевозок». Вернулись с плантаций китайцы, позже нагрянули покупатели – некоторые миры покупали продукцию местных селекционеров в промышленных масштабах, стали возвращаться с гастролей сэртос… Словом, к осени народу в Саприи существенно прибавилось. А к исходу первого осеннего месяца подтянулись еще и свадьбы. Эти могли заявиться в часовню, чтобы погадать, вообще в любое время суток. Даже ночью. Мало того, молодежь, разумеется, быстро обнаружила две новые могилы, и деревья вокруг них через непродолжительный срок начали украшать всем подряд: ленточками, цепочками, фонариками, и прочей ерундой. Видимо, на счастье.

– Это проходной двор! – сердился Скрипач, обнаружив в очередной раз рядом со своей собственной могилой композицию из венка, сплетенного из осенних листьев, обмотанного золотой лентой. Эта самая лента оказалась испещренной весьма недвусмысленными надписями. – Балаган какой-то! Ну сколько можно? Нет, я понимаю, часовня, но нас-то они так за что?!

– Просто сейчас такой период, – успокаивал Ит. – Ты же помнишь, это всегда так было. Весной и осенью здесь постоянно кто-то тусуется, зато летом и зимой почти никого нет. Ну подождем, зачем спешить? Зато подготовимся получше.

– Когда тут такое «было всегда»?! – возмутился Скрипач. – Нас тут месяц как похоронили, ты о чем вообще? Откуда вся эта бижутерия в таком количестве? Им заняться нечем? Я пожалуюсь отцу Анатолию, пусть прекращает это безобразие.

От жалобы, впрочем, отговорил Скрипача никто иной, как Фэб. Выслушав гневную отповедь рассерженного рыжего, он справедливо возразил, что так будет даже лучше. Это значит, что люди поверили. Да еще и придумали себе что-то, и охотно приходят – это придает достоверности и событию (которого на самом деле не было), и месту. Пусть идут. Чем больше народу, тем сложнее будет потом кого-то разубедить, если до этого дойдет.

– Обрядоверование, – пояснил он. – На самом деле это, конечно, страшная штука, но вы ведь оба прекрасно знаете, что высокий, а иногда и высочайший процент религиозных людей верят не в бога, как в высшую силу, а именно в обряды. Они им следуют, придерживаются их, придают им особое значение – для магического мышления это вполне характерно. Ит, твой реставрационизм, конечно, шагнул дальше, но при этом – вспомни, что тебя всегда просили сделать, когда ты работал в госпитале в качестве священника? Правильно. Надеть таргу. А ведь это именно обряд. И молитвы, которые ты читал, тоже были обрядом. Так что не стоит сердится на ленточки и венки, правда. Людям это важно, люди в это верят, люди это делают. Да и сам я, что уж говорить…

Конечно, сам Фэб в данном случае исключением не был, мало того, он снова стал частенько наведываться к отцу Анатолию – совсем как в прошлый период душевного раздрая, после своего воссоздания. Они подолгу беседовали, Фэб ходил на службы, немногим позже он, как он и сказал Ри во время последнего разговора, намеревался посетить миссии в других местах планеты… словом, Фэб не укорял и не стыдил никого, он, рассказывая про обряды, просто констатировал факт. Многим это нужно, потому что им от этого легче.

– Фэб, не надо, а? – поморщился Скрипач. – Давай обойдемся без лекций для учеников первого класса начальной школы. Это дураку понятно – и про обряды, и про религии, и про всё прочее. Просто я считаю, что это, во-первых, перебор, и, во-вторых, может помешать работе. Я не прав?

– Отчасти прав, насчет работы, – Фэб задумался. – Ладно. Я сам поговорю с Толей, мы что-то придумаем.

* * *

Придумал в результате отец Анатолий всё совершенно замечательно. Для начала он поднял архивы и документы, и обнаружил, к своему несказанному удивлению, пометку ST в делах Ита и Скрипача, присвоенную им в Санкт-Рене. Подал запрос в конклав, получил ответ. Связался с Фэбом, который, разумеется, ему всё подтвердил, но при этом сказал, что ребята этой отметкой никогда не пользовались, про нее уже позабыли, да и вообще, получилось так, что Королева выдала им эту отметку просто для того, чтобы немного сдвинуть с места дела, и помочь с лечением Ита.

– Ну да, конечно, – ехидно ответил тогда отец Анатолий. – Иту, значит, она эту отметку дала. А Торку, который на тот момент тоже был тяжело ранен, она эту отметку не дала. Сама Королева, подчеркну. Лично. Фэб, тебе не кажется, что ты неверно трактуешь ситуацию?

– Нет, – уже не так уверенно ответил Фэб, который, признаться, ситуацию вообще никак не трактовал. Ну, удобно было Королеве объявить Ита и Скрипача святыми на территории конклава. И что с того? Мало ли кто, кого, кем, и где объявляет? Результата они в тот период добились именно такого, которого хотели. Сохранили работу, подлечились, немного поправили дела. – Толь, ты считаешь, что этот статус что-то действительно значит? Ты серьезно? Ты их что, не видел? Уж если кто святой, так точно не…

– Договаривай, договаривай, – предложил отец Анатолий. – Тебе не хуже меня известно, что Королева никогда ничего просто так не делает. И статусов таких за время своего правления она раздала совсем немного. У нас тут, конечно, провинция и задворки, но такие вещи даже здесь отлично известны. Что же до святости, то у нее, понимаешь ли, бывают разные критерии. Не просто так Королева им его выдала, но – это её дело, главное, что статус есть. Так что же мешает нам им воспользоваться?

– Каким образом? – с подозрением спросил Фэб.

– Да очень просто. Мы построим часовню, и перенесем мощи. Как идея?

– Там пепел, – напомнил Фэб, внутренне удивляясь странной судьбе геля для фиксации пересаживаемых органов. Был ты просто гелем в банке, а волею судьбы превратился в сожженного святого. Чего только не бывает в этом мире.

– А, ну да, – сообразил отец Анатолий. – Нам нужна очень маленькая часовенка по канонам Санкт-Рены, и… что там за религия, кстати? В какой конфессии они поучали ST?

– Их там несколько, но, поскольку Ит реставрационист, их, если я правильно помню, объявили там, – вспомнил Фэб. – Посмотри в документах. Толь, правда, я забыл. Сперва было не до того, а потом…

– Реставрационисты? А, да, вот же пометка, чего я сразу не увидел? Тогда совсем просто, – обрадовался отец Анатолий. – Там же часовенки такие, как пирамидки, с равносторонним крестом в треугольнике. Ни украшений, ни портретов… Отлично! Построим, перетащим урны туда, и пусть носят цветы на здоровье, сколько угодно.

– У Ри будет истерика, – пробормотал Фэб. – Он же по связи пожелает на это посмотреть.

– Да пусть любуется, тебе жалко? – удивился отец Анатолий. – Мне, знаешь, тоже неприятен этот обман, но если для пользы дела и сохранения жизней он требуется, то – придется делать. Это же благая ложь. Во спасение. Или ты не согласен?

– Да со всем я согласен, – махнул рукой Фэб. – И уже, кажется, на всё. Поступай, как знаешь. Меня сейчас гораздо более сложные вопросы волнуют.

* * *

Вопросов в процессе подготовки появилось немало, потому что план, столь незамысловатый на первый взгляд, успел обрасти множеством подробностей и деталей, и стремительно переставал быть простым.

Камень. Тонны камня, который придется резать и вывозить. В день, при таком условии, как вывоз, удастся проходить метра по два породы, иначе появляется риск привлечь к себе внимание. К тому же неизвестно, что там на самом деле с этой скалой. Если она действительно стабилизирована, то проблем возникнуть не должно. А если нет? Вроде бы, по результатам чужих исследований – да. Но проверить не представляется возможным. Почему? Аппаратура, время, люди. К тому же тоннель, по которому можно вынести капсулы, должен быть в ширину почти два метра, и почти столько же в высоту. И потом – вынести… Вынести не получится, они тяжелые, поэтому только на антигравах, и надо еще понять, каким образом фиксировать антигравы, потому что капсула – это вам не стандартная домашняя леталка, капсулы тоже могут преподнести какие-то сюрпризы. О которых не осведомлен вообще никто, по той простой причине, что о самом существовании капсул знают только Сэфес и Встречающие, а вживую их видели лишь единицы из Встречающих, причем сведения о том, что видели, они давали в достаточной степени противоречивые.

Далее. Допустим, обе капсулы удалось достать – и что дальше? Видимо, придется перевезти их в тот комплекс мистиков, который не предназначен для посторонних. И попытаться каким-то образом вскрыть – о том, как это сделать, ни Фэб, ни кто-либо другой никакого понятия не имел. Обычно капсулы открывают корабли. Но здесь иная ситуация, и они должны открываться как-то ещё. Просто обязаны открываться как-то ещё… Фэб долго ломал себе над этим вопросом голову, и пришел к выводу, что с капсулами придется быть максимально осторожными, ведь существует вероятность того, что их можно открыть случайно, до срока, до прибытия.

И последнее. Два тела в псевдо-смерти… или это уже не псевдо? Одно тело сохранно, или должно быть сохранно, другое может быть необратимо повреждено. Если бы речь шла о человеческом существе, оно точно было бы повреждено необратимо, но, поскольку речь идет о Сэфес… Как ни старался Фэб, он не мог себе представить дальнейшую тактику работы с тем, с чем предстоит столкнуться. Разумеется, он знал в теории о том, что делают с телами экипажей корабли во время длительной работы, но одно дело – знать в теории, а другое – попытаться восстановить организм, из которого убрана практически вся жидкость, и которое охлаждается до критических отрицательных значений. Да, верно, технологии сетевых инженеров позволяют проделывать с телами подобные фокусы, но мы – не сетевые инженеры, и подобными технологиями не обладаем. Попробовать поместить в среду? Ну да, в ту самую среду, которая используется в критических состояниях для стабилизации того, что осталось от организма. Но сработает ли это в данном случае? «Не видишь объект, не видишь и тактику, – то и дело напоминал себе Фэб. – Сижу тут, и переливаю из пустого в порожнее. Допустим, это всё действительно так, как я думаю – и что с того? Всё равно, так я ни до чего не дойду. Только практика, только в процессе, иначе никак. Но ведь нужно будет хоть что-то предварительно подготовить? – возражал он внутреннему голосу. – Вот только что? Несколько вариантов активных сред, например. Это логично. Хорошо, на счет сред понятно. Но ведь нужно и всё остальное. Интересно, что сможет предоставить Эрл? Что у них вообще есть? Ладно, возьму ребят, и наведаемся к ним, посмотрим».

* * *

Две задачи требовали разделения на две группы, поэтому Берта, Эри, и Саб, в сопровождении Шилда, разумеется, решили заняться вопросом проходки тоннеля, а группа, в которую Фэб включил себя, Кира, Ита, и Скрипача, занялась вопросами следующего этапа. К первой группе вскоре присоединился отец Анатолий, и один из мистиков помоложе, а вторая группа теперь днями и ночами пропадала в закрытой миссии. Было принято решение собрать там аналог госпитального комплекса, причем в возможной максимальной комплектации.

Затея с часовней удалась на все сто процентов, отец Анатолий даже не ожидал такого успеха. Он организовал несколько мероприятий, которые провел сам лично, и результат его, по его же собственным словам, просто поразил.

Первым мероприятием была небольшая речь после воскресной проповеди, в которой отец Анатолий рассказал о трагически погибших во время боевой миссии врачах, которых похоронили здесь их родственники. Так же отец Анатолий рассказал о присвоении этим врачам волей Королевы конклава Санкт-Рена святости «за героическое спасение раненых». Народ посочувствовал и внял. О миссиях Санкт-Рены и тамошних подвижниках были наслышаны даже на Окисте.

Через неделю, опять же после проповеди, отец Анатолий рассказал, что родные погибших святых дали согласие на установку памятной часовенки «в красивом месте», и переноса праха. Люди идею поддержали, мало того, некоторые вызвались помочь в постройке, поэтому еще через неделю двухметровая пирамидка со свежим золоченым каноническим крестом уже красовалась на высоком утесе, километрах в десяти от бывших могил. Обе урны откопали, перевезли, замуровали в стену, повесили табличку, и уже на следующий день на ближайшем дереве повисли первые ленточки.

А еще через день отец Анатолий, временно отстранившись от проходки тоннеля, прилетел в гости к Фэбу – пить.

– Слушай, это ужасно, – говорил он, размахивая стаканом в воздухе чуть ли не перед носом Фэба. – Это ужасно, говорю я тебе! Я этого в жизни не отмолю! Это же подлог! Обман! Нет, конечно, я не вчера родился, и про то, как наживаются на подобном некоторые деятели, я в курсе, но чтобы я сам… такое…

– Да угомонись ты, – попросил Фэб. – Кому от этого хуже?

– Кому от этого хуже?! – заорал отец Анатолий. – Ты слово «совесть» слышал когда-нибудь? Какой я был кретин, когда сказал тебе, что это благая ложь. Да, она благая. Но чтобы такое…

– Ну давай добудем где-нибудь мощи настоящего святого, и туда перенесем, – предложил уже успевший слегка поддать Фэб. – Добавим новое имя, всё честь по чести…

– Ты хоть понял, что сказал? – опешил отец Анатолий. – Добыть мощи? Это вообще как?!

– Ну… не знаю, – Фэб задумался. – Поискать.

– Сдуреть можно, – пожаловался отец Анатолий. – Но вообще идея про то, что можно потом использовать часовенку для настоящих мощей… Или, слушай, – он оживился. – Я придумал! Не надо никого искать, пусть живут себе святые с миром, или покоятся, не важно. Я проеду миссии, и привезу туда частицы святой земли отовсюду. И никакого больше обмана. Назовем потом часовенку как-нибудь… вот какое слово, когда ты стоишь, и весь мир перед тобой в этой часовенке, и ты можешь одновременно приложиться, например, ко всем святым местам?

– Отличная идея, – одобрил Фэб. А ведь действительно, будет хорошо. – Название? Сейчас придумаем. Надо что-то про любовь, про мир, про объятия… такое… – Фэб щелкнул в воздухе пальцами.

– Про объятия не надо, – строго ответил отец Анатолий. – А вот про мир и любовь… Я подумаю. Только, Фэб, очень тебя прощу: впредь не нужно больше меня в такое втягивать. Пожалуйста.

– Первый и последний раз в жизни, Толь, – приложил руку к груди Фэб. – Клянусь, что больше не буду.

* * *

Первые метры проходки дались относительно легко, но вот дальше начались проблемы. Во-первых, молодежь, которая, как позже выяснилось, все-таки прилетала гадать на свечках даже поздней осенью, тут же вычислила катер, на котором планировали вывозить камень, и проявила к нему живейший интерес. Пришлось спешно менять планы, и везти камень к дому – якобы он понадобился для того, чтобы обустроить что-то в саду. После этого прокола работы на несколько дней приостановили, место замаскировали, как смогли, и принялись демонстративно сооружать из обломков никому не нужные лавки и загородки для клумб. Во-вторых, скала, хоть и стабилизированная, оказалась горазда на сюрпризы – видимо, потому что стабилизировали её очень давно. В результате решили сменить оборудование, и не резать, а плавить камень. Впрочем, и от этой идеи быстро отказались: маскировать такие работы было еще сложнее.