Время. Ветер. Вода

Она была воплощением Афродиты, а он звездным мальчиком. Оба прекрасны, обаятельны и самоуверенны. Им не нужны были какие-то особые темы для разговора. Они просто шутили, смеялись и рассказывали о своем. Вика держалась раскрепощенно, с изрядной долей чувственного кокетства, а Артем, вступив с ней в откровенное соперничество за зрительское внимание, бесстыдно и заносчиво красовался.

Начала Вика с того, как мы с ней познакомились, а после переключилась на театральное училище и свои грандиозные планы в актерской карьере. Рассказывала многословно и увлеченно с такой убедительной уверенностью, будто все уже случилось, вершины покорены, и если мы хорошо попросим, то она любезно согласится дать автограф.

Какое-то время Артем, засунув руки в карманы джинсов, шел рядом и в нужных местах одобрительно кивал. Однако по ироничному взгляду было понятно, что он просто подыгрывает, и, в конце концов, утомившись слишком долго молчать, Артем провокационно сказал:

– В актерстве нет ничего сложного. Всем людям постоянно приходится из себя что-то изображать.

Вика с любопытством прищурилась:

– И что изображаешь ты?

– Только то, что ты хочешь видеть.

– Мы же только что познакомились.

– Я с первого взгляда это понял. Тут все очень просто.

– А может, то, что ты понял, я уже изображаю?

– Это вряд ли.

И они начали перекидываться странными неоднозначными фразочками, отчего наше присутствие с Максом стало казаться лишним.

Однако Макса эта ситуация ничуть не тяготила. Он охотно слушал их игривую перепалку и не прекращал украдкой разглядывать Вику, а когда ловил мой взгляд, смущенно улыбался.

Москва-река блестела и переливалась на солнце, по ее глади мелкой рябью бежали размытые белые облака, и, если долго на них смотреть, создавалось впечатление, что ты плывешь вместе с ними.

– Мы однажды в апреле купались, – сказал Макс.

– Холодно? – спросила Вика.

– Больно, – посмеиваясь, ответил Артем. – Животы отбили.

– Прыгнули с берега в озеро, – пояснил Макс, – и оказалось, что оно только сверху растаяло. Как два карася, о лед колотились, рыбы чуть со смеху не умерли. Было весело.

– Тебе-то весело, а я потом несколько дней дышать не мог. У нас так всегда, – Артем обратился ко мне, точно ища поддержки. – Ступенька на лесенке ломается именно подо мной, тормоза отказывают на моем велосипеде, это я заражаюсь ветрянкой от соседских девчонок, я заболеваю воспалением легких, это меня обжигает петарда, забирают в полицию и выбрасывают из окна. Котик – удивительно везучий человек.

– Котик? – искренне удивилась Вика. – Вы что, геи?

– Я – нет, – поспешно ответил Макс.

– Тогда почему «котик»? Тебя это не задевает?

– Нет.

– А можно я тоже буду так называть?

– Можно, – и он, сунув руки в глубокие карманы, пошел прочь от реки.

– Чего это он? – захлопала глазами Вика.

– Застеснялся, – небрежно ответил Артем. – Детское прозвище. Мама его так называла.

Побродив немного по аллеям, мы дошли до Музея современного искусства. Я предложила сходить на какую-нибудь выставку, но Вика сказала, что разглядывать непонятные картинки невыносимо скучно, и Артем повел нас пить кофе.

В тихом симпатичном кафе с красными в белую клетку скатертями и такими же красными, низко свисающими с потолка абажурами посетителей почти не было.

Не спрашивая о наших предпочтениях, Артем заказал всем по чашке кофе и пирожные.

А пока ждали заказ, Вика стала допытываться, чем они занимаются, и после нескольких минут уклончивых и шутливых ответов ей удалось выяснить, что Макс учится в Физтехе и подрабатывает в какой-то фирме по ремонту компьютеров. А вот где учится Артем, понять мы так и не смогли. За два года он поменял три университета, и нигде ему не нравилось.

Он собирался рассказать про свою работу, но отвлекся на суровую бабушку, громко отчитывающую внука лет семи за то, что он «ни на секунду не выпустил из рук телефон» и «окончательно отупел».

Выхватив у мальчика мобильник, бабушка достала из своей сумки горсть машинок и швырнула на стол:

– На вот, играй.

При виде машинок лицо ребенка скисло, тогда как глаза Артема загорелись:

– Смотри, котик, это же Хот Вилс! Синий Додж Чарджер, как тот, что в духовке сгорел, и Дикси Челленджер, и Фаст Фиш, и… – Не договорив, он вскочил со стула и метнулся к мальчику. – Можно мне посмотреть?

Мальчик удивленно поднял глаза.

– Вообще-то у меня нужно спрашивать, – возмущенно заявила бабушка.

Артем лучезарно улыбнулся:

– Можно?

Неодобрительно скривившись, женщина все же разрешила, а как только Артем сел за их столик, Макс, со словами «ща придем», побежал к ним и пристроился рядом.

Вика выставила перед собой кулачки, положила на них подбородок и, посмотрев из-под длинных черных ресниц, спросила, заранее зная ответ:

– Как думаешь, я понравилась ему?

– Конечно.

– Дурака валяет, но в этом что-то есть. На лицо – хорош, да и шмотки дорогие. А главное, квартира есть без родителей и прочих дурацких родственников. В моей ситуации – идеальный вариант. А ты давай Максом займись. Бог с ним, с детдомом. Так веселее будет.

– Как заняться? Это же должно само получиться. Чтобы я ему понравилась и он мне.

– Боже, Вита, ну что за наив? Такое чувство, что ты живешь в каком-то счастливом утопическом мире, где принцессы какают фиалками, а детей приносят аисты. Тебе, вообще, нужен парень или нет?

– Я не знаю.

– Ничего-то ты не знаешь! – Вика немного разозлилась. – Ну хотя бы для меня можешь сделать вид, что он тебе интересен?

– Наверное, могу, но зачем?