Суфии – мысль и действие

Следующее препятствие в гармонизации суфиев с теми, кто хотел бы стать сопричастным их опыту, связано с хаотической ситуацией, которая возникает в каждом обществе, когда господствующая идеология (схоластическая, религиозная или другая) нивелирует различия между тремя видами знания. Три эти вида в контексте их применимости к человеческому развитию таковы: знание общее, знание специализированное и знание проницательное, связанное с восприятием. Неизменным признаком подлинности традиции служит то, что суфийская школа в программе изучения пытается восстановить эти уровни, точно так же, как признаком вырождения традиции служит то, что эти уровни в той или иной общине не вполне осознаются.

Три вида знания

Одно из наиболее конкретных заявлений, относительно существования указанных трех уровней, было сделано Аль Газали. Согласно его учению, каждый человек, на самом деле, занимает одну из трех позиций по отношению к знанию. Во-первых, он имеет свою долю в общем запасе знания или в том, что общество, к которому он принадлежит, обозначает как знание, т.е. знание, накопленное внешним социальным миром – его семьей, племенем, нацией, цивилизацией. Во-вторых, он может принадлежать к кругу тех, кто понимает в какой-то области больше обычных людей, то есть специализируется. В-третьих, он может войти в круг тех, кто реализовал свое понимание через непосредственный опыт.

Эти три уровня можно увидеть, например, в такой аналогии: человек имеет общее представление о том, кто такой кузнец; затем он учится кузнечному делу; и, наконец, он становится кузнецом через опыт. В исламской духовно-философской традиции эти три уровня признаются в виде трех этапов: Закон (Шариат), Путь (Тарикат) и Знание (Ма’арифат).

«Умри до своей смерти»

Суфийское обучение построено таким образом, чтобы, приняв человека на Первый Уровень, привести его к Третьему Уровню посредством работы на Втором Уровне.

Третий Уровень – это уровень, который постигается за пределами «сна» (термин Хакима Санаи и других авторов), что является обычной жизнью. Этот уровень относится к такому существованию, по отношению к которому человеческая фаза бытия является лишь звеном и может рассматриваться как пауза или стадия, подобно тому, как сон можно считать паузой в состоянии бодрствования.

С этим и связан девиз: «Умри до своей смерти», который означает, что Третья Стадия – это переживание вечного существования, следующего за физической смертью, и человек может испытать его еще до окончания своей обычной земной жизни.

«Тебе нужен горн или светильник?»

Как и любое подлинное учение, Суфийский Путь дает студенту не то, что он (она) могут желать, но то, что, согласно определенным признакам, будет являться полезным для обеспечения его (ее) перехода от Первой Стадии к Третьей Стадии. Эта концентрация на специфических аспектах развития отличает путь суфиев от культа или от любой формы самопотакания, которая претендует на то, что является «Путем».

«Можешь искать горн, но он сожжет тебя, – говорит Руми и затем продолжает, – тебе нужен всего лишь уголек или светильник». В культах и других видах деятельности, предназначенных скорее для удовольствий, чем для человеческого развития, люди стремятся чувствовать и считают, что чем интенсивнее чувство, тем лучше. Но цель суфийской школы – просветление, а не интенсивность. Именно к этим индивидуумам и группам, которые строят свой поиск на такой духовно низкой и невежественной позиции, обращается Саади, когда говорит: «Я боюсь, что ты не достигнешь Мекки, о Номад! Ведь ты идешь по дороге, ведущей в Туркестан…»

Повсеместное возникновение культов, которые имитируют некоторые технические приемы суфиев и застревают на Первой Стадии, хотя думают, что приближаются к Третьей Стадии, Хафиз, еще один из основных суфийских учителей, обрисовывает в такой фразе: «Человек, чтобы его волшебное кольцо проявило свою силу, должен стать Соломоном».

Организация

Создавая свои организации для целей обучения, суфии следуют весьма заметному образцу:

Суфийский учитель возглавляет свой собственный Круг (Халка). Затем идет Группа (Таифа), возглавляемая Представителем. И, наконец, существует индивидуальное членство, при котором каждый такой индивидуум связан с Учением через Офис (Дайра). Все вместе это называется Тарикой, Путем (Школой), что по образцу западных организаций часто небрежно обозначается «Орденом».

В связи с различными формами членства в суфийской школе, необходимо помнить, что каждая из них считается одинаково важной. В выродившихся и имитационных школах, состоящих из людей, которые не понимают, как работает реальная Школа, считается, что «лучше» принадлежать к кругу мастера, чем быть просто «индивидуальным членом». Такие представления заимствованы у примитивных человеческих организаций, принадлежащих Первому Уровню, и им нет места в настоящей Школе.

Учитель (или Общество, Джамийят, уполномоченное учителем) прикрепляет студентов и других членов, согласно квалифицированной оценке этих последних, к той или иной форме взаимоотношений со школой (индивидуальное членство, членство в кругу или в группе), и время от времени здесь возможны перестановки для обеспечения необходимых импульсов, в которых нуждается обучение.

Поскольку новички формируют свои мнения, опираясь лишь на стандарты Первого Уровня, то некоторым из них свойственно требовать присоединения к группам или кружкам, либо они хотят стать индивидуальными членами, либо, напротив, не быть таковыми. Считается, что люди с такими позициями ставят свою оценку выше экспертной оценки Общества, и, как правило, суфийская организация списывает их со счетов, поскольку, в терминологии суфиев, она «некомпетентна» иметь дело с такими людьми.

Терминология

В суфийской школе суфиями являются только те, кто реализовал конечный результат суфийской деятельности. Согласно классическому и подлинному определению суфий – это просветленный. Поэтому называть себя «суфием» ошибочно. Те, кто это делает, – не суфии. Те, кто не делает этого, могут быть, а могут и не быть суфиями.

Члены самоорганизованных групп, как и самозваные «искатели», известны как Дервиши («Бедные»); порой они объединяются в обучающие группы и искательские кружки, ожидая, когда их примут в регулярную суфийскую школу. В некоторых случаях таким студенческим организациям не удается добиться признания Школы, и они продолжают свое существование в виде «дилетантской» школы, иногда в течение целых веков, будучи на самом деле культами или развлекательными организациями. Широкие массы могут и не подозревать об этом, поскольку знакомы только с деятельностью, которая относится к Первому Уровню. Подобные организации даже считаются суфийскими, и ученые, и другие люди, систематически изучают их, ошибочно полагая, что они представляют часть «Суфийского феномена».

Эти группировки обычно легко узнать, потому что они любят присваивать себе эмоционально заряженные титулы, имеют весьма театральные представления об истине и о просветлении, привязаны к символам и внешним аспектам, а также их возбуждает принадлежность к группе. Во всех этих отношениях они представляют собой полную противоположность сбалансированным и эффективным суфийским группам.

Правда, дервишская группа или отдельные индивидуумы могут быть с пользой присоединены к школе, но, как правило, такая многофункциональная организация, как школа, нужна для того, чтобы отравлять удовольствие своим членам, поэтому вероятность этого сценария не очень велика. Руми очень откровенно говорит об этом: «Пусть эти ослы пасутся на своем пастбище – не станем им мешать».

Методы суфийского обучения

Бенджамин Эллис Фоурд

Современные исследования и интерес к традиционным системам жизни и обучению создали климат, немало способствующий исследованию того, что веками сохранялось суфиями – организацией людей, обычно называемых «исламскими мистиками», чье учение, по мнению их самих, а то и большинства, если не всех их комментаторов, исходит из далекой древности, предшествующей появлению исторических записей. Материалы о суфиях содержатся в книгах, написанных их исследователями, а также в записках путешественников и жителей Ближнего Востока (где в основном и жили суфии), что составляет период около 1200 лет, в течение которого эти люди и были известны под именем СУФИИ.

Упомянутые материалы настолько разнообразны и столь многих приводят в замешательство, что так и не удалось, собрав все доступное и предположительно достоверное из этих материалов, рационально объяснить, чем же занимаются суфии, почему они чем-то занимаются, и каким образом они это делают, несмотря на то, что в этом направлении предпринимались упорнейшие попытки. Дело даже не в том, что материалов слишком мало, а в том, что их как раз чересчур много. Как сказал один комментатор: «Если бы до нас дошло мало сведений о суфиях, нам удалось бы создать правдоподобную «реконструкцию» их идей и практик, которая пусть и не была бы точной, но, по крайней мере, удовлетворяла бы нашей потребности в порядке и склонности выносить «окончательный вердикт». Однако, мы не в состоянии сделать этого из-за крайнего обилия суфийских материалов».

Опустив эту печальную оценку наших профессиональных методов изучения, мы без особого труда придем к очевидному выводу, что все-таки есть возможность разумно объяснить такие сложные феномены, как различные виды суфийской деятельности, если поискать информацию и разъяснения у самих суфиев.

Именно таким подходом, насколько позволяли его человеческие возможности, и пользовался автор этой статьи, что привело к открытию, грубо говоря, двух способов исследования суфийских проявлений и, как знать, возможно и многих других феноменов:

1. с позиции фиксированных предположений, которые исследователь привносит в свое исследование;

2. в соответствии с тем, что говорят о своей деятельности сами суфии.

В этой статье собраны интерпретации того, кто такие суфии и что такое суфизм, появившиеся в результате неустанных путешествий автора и вопросов, которые он задавал самим суфиям, опираясь на материалы о них, почерпнутые из книг, написанных специалистами в этой области. Не будет преувеличением сказать, что сами суфии немало поражены скудностью информации и ментальной сухостью обычных исследователей.

Не вызывает сомнения, что момент первостепенной важности содержится в следующем вопросе (да и в ответе на него): «Для чего нужны суфии, почему они существуют, и что они пытаются осуществить?» К счастью, в этом вопросе среди суфиев, кажется, нет разногласий – какие бы мотивы, историю или цели им не приписывали специалисты.

Суфии, что подтверждается наиболее авторитетными из них, знают, как уничтожить преграды на пути восприятия человеческим существом его (или ее) происхождения, и с этой целью они размывают, как нечто не имеющее отношения к этому «путешествию», границы, которые разделяют жизнь человека на то, что было до рождения, на этап его земного существования, каким оно ему кажется, и на его посмертное существование.

Суфии утверждают, что человечество сотворено с определенной целью, что оно знало эту цель до того, как облачилось в нечто, именуемое человеческой личиной; память об этой цели стирается в момент рождения, а вспоминание этой цели начинает пробуждаться под воздействием соответствующих стимулов; затем, после физической смерти, человек продолжает свое существование, которое, в некотором смысле, претерпело изменения на стадии его земного пути. Хотя для современного человека такая формулировка может звучать как нечто из области научной фантастики, тем не менее, она была широко распространена и глубоко почитаема именно в такой форме столетия до того, как возник научно-фантастический жанр со всеми вытекающими из этого последствиями.

Суфии отрицают абсолютную реальность времени, пространства и физической формы.

Все это, говорят они, имеет относительную и локальную значимость. Абсолютность этого только кажущаяся.

Таковы суфийские утверждения. Ну, а что же относительно применения методов, способствующих (как они говорят) пробуждению «спящего»?

Суфийский ответ настолько драматически отличается от остальных религиозно-мистических концепций, что и не удивительно, почему некоторые люди категорически не в состоянии понять его. И все же, будучи однажды понятым, он вовсе не кажется чем-то несовместимым с первоначальным суфийским тезисом. Коротко говоря, они утверждают, что когда знание взаимосвязанности прошлого, настоящего и будущего испытано суфийским мастером, он обретает способность разработать метод. Далее, методы эти не только нестандартны, но они должны быть таковыми. («Путей к истине столько же, сколько человеческих душ» – суфийская фраза).

Поэтому суфии смотрят на системы, которые со всеми людьми обращаются одинаково, как на механические и дегенеративные. При этом они не отрицают, что многие, предположительно суфийские организации, попадая в руки имитаторов, становятся упрощенными до такой степени, что теряют способность делать что-либо, кроме как автоматизировать своих последователей, что, по мнению суфиев, есть неизбежное следствие влияний самого фактора времени. Другими словами, наша потребность в порядке и поспешная склонность все организовывать приводит к тому, что мы в своем стремлении к сверхупрощению превращаем учение в идеологическую обработку, а осмысленную деятельность – в ритуал. Повернуть этот процесс вспять и восстановить гибкость весьма затруднительно как раз из-за человеческой потребности в порядке, которая, подобно другим устремлениям низкого уровня, настолько сильна в нас, что уродует свои жертвы, как прогрессирующее заболевание.

К решению своей задачи суфий подходит любым из возможных способов, на которые он способен.

В связи с этим, первое соображение опирается на следующий факт: как было замечено, люди, в основном, до такой степени склонны создавать себе привычки, что все, так или иначе представленное человеческому существу, будет превращено им в привычку. Выход из этого тупика состоит не в том, чтобы избавиться от привычек вообще, ведь многие привычки полезны, а в том, чтобы направить обучающегося к такой позиции, из которой он, сохраняя свои привычки, будет способен действовать помимо них. Современные суфии, объясняя этот принцип, используют аналогию с автоматическим устройством, которое по необходимости переходит в режим ручного управления, подчиняясь воле оператора.

Это, в свою очередь, подводит нас к такому аспекту суфийской деятельности, из-за которого люди больше всего впадают в замешательство, – к разрывам. Суфии утверждают, что в дополнение к ритму и всем его последствиям, в человеческом существе возникают фазы, к которым можно подключиться и которые можно использовать с тем, чтобы обрести способность думать, работать и существовать за пределами знакомого измерения времени и повторяемости. Но люди, тем не менее, склонны к повторениям. Суфийская технология посредством многочисленных литературных, физических и ментальных приспособлений открывает в человеке способность переходить от повторений к разрыву в цепи повторяемости. Фактически, на этом принципе основаны многие суфийские упражнения. Из этого следует, что люди, не способные переключать свое внимание с повторяемости на прерывание, не смогут извлечь из этой технологии пользу, даже если и узнают о ней. Поэтому и необходимость в суфийском учителе существует всегда: духовно не возрожденный человек неизменно автоматизирует на входе любые данные, и только тот, кто сознательно стоит вне времени, так же как и во времени, может удержаться на этом пути.

Второе, характерное для суфийской среды требование к учащимся на стадии их подготовки, связано с пониманием человеческой склонности «принимать» или «отвергать». Большинство человеческих институтов основано на бинарной модели мышления: «или–или». Человеческое существо, встречаясь почти с любой ситуацией, автоматически и как можно скорее решает принять ее или отвергнуть, что, по словам суфиев, становится полезным инструментом в системе обычного образования и идеологической обработки. Но, не будучи единственным методом в подходе к ситуации, этот способ надежно блокирует другие восприятия индивидуума, отрезает его от опыта в других областях, где подобная модель не работает, а попытки установить некую среднюю позицию (отказ от решения, взвешивание всех «за» и «против» и т.д.) вносит в ситуацию, опять же по утверждению суфиев, всего лишь неуверенность и не приводит к развитию третьей специфической потенциальности, которая, по мнению суфиев, является существенной.

Тщеславие и самомнение, с которыми боролись (и, кажется, не слишком успешно) практически все религии, по утверждению суфиев, мешают процессу реализации. Однако, суфии не склонны придавать слишком много внимания аспекту награды и наказания, когда указывают на чрезмерное тщеславие людей. Тщеславие – это препятствие на пути к изучению. Потерять способность учиться или прогрессировать для суфия так же смертельно, как в других вероучениях «быть проклятым» или «расстаться с жизнью».

Начальная стадия подготовки суфиев, связанная с концентрацией учащихся на скромности и раскаянии, считается существенной и фундаментальной основой духовного прогресса, и в этом, как они полагают, выражается первоначальное учение, которое в религиозных проявлениях подверглось искажению, превратившись не более чем в эмоциональное или социальное вымогательство.

За смирением следует стадия символизма. Снова и снова я сталкивался с недоумением в среде истинных суфиев, когда речь заходила о людях, которые подражают суфиям, однако совершенно не осознают содержащуюся в суфийских учениях многоуровневость смысла, его многослойность, и не желают понять, что человеку не постичь более глубокого смысла, прежде чем он не переварит более поверхностного.

Согласно суфиям, неспособность имитаторов понять это хотя бы теоретически, приводит к тому, что никто из внешних исследователей, не в состоянии добиться какого-либо прогресса в подлинном суфийском изучении. Человек в этом случае скользит по поверхности учения подобно тому, как жук-водомер скользит по воде: пусть даже он на волне своих «переживаний» обучает других, путешествует по всему Востоку, пишет книги, участвует в танцах дервишей, – все его поведение слишком очевидно демонстрирует суфию его некомпетентность и поверхностность.

Одна из причин хорошо известной причуды суфиев обескураживать поклонников или претендентов на их знание состоит в том, чтобы заставить этих людей пересмотреть самих себя и выяснить, насколько глубоки их собственные знания и искренность. Как сказал мне один суфий: «Может понадобиться пять, а то и больше заходов со стороны искателя, на что уйдет, возможно, несколько лет, прежде чем нам удастся просигналить претенденту, что мы рады помочь ему, только бы он умерил в себе чувство собственной важности».

«И сколько же из них, из тех, кого вы так отталкиваете, снова возвращаются к вам?» – спросил я.