Даже если всему придет конец

Я слышу, как женщина рядом с ним шепчет: «Микке», – а потом стекло поднимается и машина удаляется, набрав скорость. Белая «Тойота». Помню, я смотрел такую, прежде чем выбрал вместо нее «БМВ», мне казалось, она более, не знаю даже, взрослая, что ли.

– Что они сказали? – кричит Карола, я бегу к ней, в глазах у нее застыл вопрос.

– Они ехали в Реттвик, это…

– А что в Эстбьёрке? Им там оказали какую-то помощь?

– Не знаю… он сказал, что не засек там ни одной рожи…

Приблизившись, я вижу, что она вот-вот заплачет. Голос пронзительный, Зак крепко вцепился в мать, или это она вцепилась в него, рядом стоит Вилья с детской коляской.

– А пожарные машины там были? Их о чем-нибудь информировали?

– Не знаю.

– А ты спросил?

Снова это разочарованно-обвинительное выражение лица.

– Глядите, они разворачиваются, – Вилья указывает на дорогу.

Белая «Тойота» развернулась на 180 градусов и мчится к нам на полном ходу, резко оттормаживается, мотор еще не заглушен, но с переднего сиденья выбирается та женщина, я вижу, что она беременна, на ней цветастое платье со свободной талией, на ногах резиновые сапоги.

– Эй, слышьте, мы можем забрать малыша, – произносит она, лицом уткнувшись в шаль, свои попсовые очки она сдвинула на лоб, в глазах сквозит великодушие. – Без проблем, возьмем малютку.

Все молчат.

Карола остолбенела.

– Можем забрать малютку, – повторяет женщина. – Микке? Правда ведь, Микке?

Он снова опускает стекло, злобно пялится на меня и рявкает:

– Само собой. Возьмем младенца, если хотите.

– Но мы же собирались… – Карола растерянно машет в сторону Эстбьёрки. – Там же должны быть…

– Там горит, – отвечает Микке. – Вся округа в огне. Вам нельзя здесь оставаться.

Недолго думая, я иду к коляске и беру на руки Бекку, прижимаю к своей коже ее мягкое тельце, сонное гладкое личико, передаю Кароле, шепчу: «Поезжайте на всякий случай, мы справимся». Она уже направляется к машине, как вдруг Микке произносит: «Вы это, погодите, только младенец». И Карола застывает на месте.

Небо посерело еще больше. Серый сумрак наползает со всех сторон, глухая змеящаяся дымовая завеса медленно опускается на нас сверху. Сухой грязный воздух щиплет горло даже сквозь респиратор.

– Я могу взять ее на колени, – говорит женщина, она плачет, колени у нее все разбиты, это я только сейчас замечаю, кровь размазалась по голени, она протягивает руки, чтобы забрать Бекку. – Черт, ну пожалуйста! – Голос повышается, пробиваясь сквозь шаль. – Ты уж мне доверься, я малютку тут на дороге не оставлю, я и Микке сказала: мы так не можем поступить, так нельзя, че ж мы тогда за люди.

Карола прижимает к себе Бекку, легонько укачивает ее, мотает головой, слезы текут по лицу, такая жара, она что-то кричит, та женщина выкрикивает что-то в ответ, Карола тоже кричит ей что-то.

– Слушай, приятель, – обращаюсь я к Микке, встав вплотную к окну, я смотрю на него: под губой топорщится бугорок снюса, еле заметный под его хипстерскими усами, его видно, только когда подходишь вплотную. – Можно же что-то придумать, мы могли бы все вместе втиснуться на заднее сиденье?

Он не отвечает, просто таращится на меня, я нагибаюсь, заглядываю в салон, за водителем расположились двое большеглазых белокурых мальчишек в плавках, у каждого на коленях по планшету.

– Привет, ребята, как мило, что вы можете нас подвезти, – говорю я, надеясь, что мои слова звучат открыто и дружелюбно.

– Еще одна семья, незадолго до вашей, – поясняет Микке чуть более строгим тоном. – Колесо прокололи. Он мне то же самое сказал – мол, уму непостижимо, что у нас нет своих «водяных бомбардировщиков».

Женщина активно жестикулирует, кричит что-то про дым, тычет пальцем куда-то в направлении деревьев, Карола снова мотает головой.

– У них, правда, не груднички, – продолжает мужик. – А у вас младенец. Так что мы развернулись и поехали обратно к вам. Вот только стоять тут и разглагольствовать не планировали.

Он крепче стискивает руль. По грязному лицу пробегает какая-то гадостная тень, глаза слезятся от дыма.

Женщина садится обратно на пассажирское сиденье, зло смотрит прямо перед собой.

– Будьте добры, – прошу я. – На заднее сиденье.

Микке косится на женщину:

– У нас там все забито.

– Будьте добры, молю вас.

– Мы и так добры, – фыркает она и утирает слезы запястьем, ее великодушие обратилось в озлобленность, – мы охренеть до чего добры.

Микке чешет светло-рыжую волосатую подмышку и отводит взгляд, и я вдруг понимаю: вот как в этой паре все устроено, она импульсивная и переменчивая, он неторопливый и осмотрительный, они дополняют друг друга.

– Есть еще вариант, если мы…

– Мы повернули обратно, а вы теперь стоите тут и спорите с нами, это же хрен знает что, как можно быть такими долбаными эгоистами?!

Они дополняют друг друга, а окончательное решение принимает всегда она, и вот сейчас она его приняла.

Рука на моей талии. Голосок за спиной:

– Папа.

Позади меня стоит Вилья. За руку она держит Зака, тот хнычет, кашляет под маской – не размышляй, просто делай, – я обнимаю его и беру на руки, словно большого теплого тюлененка, лоб у него красный и блестящий от пота, я поворачиваюсь обратно к машине.

– У моего сына астма! – громко обращаюсь я к мальчишкам на заднем сиденье тоном, который, как я надеюсь, не позволит усомниться в моих словах. – Он не сможет долго протянуть, если будет дышать этим воздухом!

И они ужимаются, смотрят на родителей, один из них рефлекторно открывает дверцу. «Ассар!» – шипит женщина – но дверь уже открылась, я распахиваю ее настежь и пристраиваю Зака на заднем сиденье, среди других детей, корпусом залезаю в салон и успеваю ощутить прохладу и чистый воздух, мягко целую его в лоб, вдохнув запах дыма, грязи, цитрусовую нотку экошампуня и дыхание смутных лет, что успевают уместиться в этом мгновении, он кричит «Папа!», когда я закрываю дверь машины.

– Поезжайте уже, – мямлю я Микке. Он кивает в ответ, в его глазах мелькает проблеск братского взаимопонимания, когда он произносит «в Реттвик» и резко сдает назад, вывернув колеса, в голосе сквозит облегчение, словно само название населенного пункта в Даларне уносит прочь все наши тревоги, и, рванув с места, машина тоже уносится вдаль.

Карола все так же стоит с Беккой на руках, жмурясь, зарывается носом в ее затылок, бормочет:

– Похоже, хорошие люди, ведь правда, кажется, это хорошие люди, так ведь, милый, это хорошие люди, ах мой малыш, мой милый малыш.

С первого появления автомобиля прошло меньше пяти минут. Спайдермен остался лежать на асфальте рядом с указателем «ЭСТБЬЁРКА 3».