Ожившие мертвецы. Начало

Мозг, нагревшись и заострившись, будто взорвался: прямо нельзя, направо – заблудятся. Обойти здание и нырнуть в проулки, а там меж зданий по направлению выскочить к снегоходу.

– Сюда, Редькин!

Лёху, опытного в шпанских острых ситуациях, долго упрашивать не пришлось, они завернули за здание и помчались по параллельной той, которой пришли, улице, петляя меж домами, по-сайгачьи прыгая по подтаявшим сугробам, перемахивая через кучи бытового валяющегося хлама.

Лёха оказался ловок и резв, не смотря на прежний разгульный образ жизни. Один раз им попался живой мертвец, неловко, как пьяный охальник, пытавшийся их схватить. Редькин резко рванул в сторону, оббежав его. Мякинин, не успев сделать также, сбил его с ног, как в американском футболе, свалился сам, но тут же рванул дальше с низкого старта.

Наконец дома закончились, открылось белое безмолвие тундры. Вахтовики отстоялись, сощурив глаза от слепящего солнца и выискивая снегоход, быстро нашли СДЮШ и своего снежного коня около него. Сзади приближалось глухое рычание десяток, а может сотен глоток преследователей. Одновременно побежали оба, задыхаясь, но ободренные спасением.

Метр за метром, только бы завёлся сразу, не так, как в голливудских триллерах. Но вроде как, «Росомаха» сбоев не давал. Миша чуть замедлился, на ходу охлопывая карманы… Мать твою! Ключи он забыл в тулупе, который благополучно остался в том самом кабинете, где они сражались со своим первым мертвецом.

– Ключи где? – развернулся к нему раскрасневшийся от бега Редькин и по выражению физиономии Мякинина понял, что у того их нет.

– Где ключи, урод?! – сорвался на крик Лёха, готовый броситься на бывшего опера, но к ним уже приближалась опасность пострашнее и, скорее всего, мертвецы хоть и бегали медленнее, но не уставали. Бежать уже сил не было да и некуда: с той стороны, куда они шли первый раз и где был магазин с прятавшимися там Николаичем и «смуглым», россыпью неуклюже переваливаясь, рысили с десятка два чудовищ, ибо людьми их вряд ли можно было назвать, а сзади была бесконечная безмолвная тундра, которая может и пострашнее живых мертвецов будет для неподготовившихся к встрече с ней людей.

– Всё, кабздец! – с обречённой злостью заключил Лёха, выставив перед собой мачете и прижавшись задом к снегоходу. Миша, ничего не найдя из возможного оружия, встал рядом, готовый к схватке.

Басовитый, резко выросший откуда-то сзади гул, заставил Мякинина обернуться. Тяжёлый, белый и от этого незаметный в лучах заполярного солнца «Ховер» врезался в арьергард мертвецов, раскидав их как кегли. В стороны полетели оторванные загнивающие конечности тел, шлёпнулись кровавыми безобразными останками на белом снегу. Какой-то мужик в кроличьей шапке, вылез из машины с переднего пассажирского сидения, и, используя дверь как бруствер, короткими очередями из «Сайги», начал стрелять по мертвецам. Пули едва слышно чавкали, врезаясь в тела, мертвецы дергались как от толчка и шли дальше со своим жутким стонущим ревом. Иногда пули попадали в голову, дергая ее в сторону, тогда мертвец падал кулем и больше не вставал. А со стороны города ручейками уже стягивались остальные, будто гиены на жирную добычу. Задняя левая дверь приглашающе открылась:

– Залезайте!

Второй раз звать не надо. Лёха длинным прыжком оказался прямо в середине заднего пассажирского сидения, Мякинин тяжело рухнул рядом, хлопнул дверью, почувствовал, как его трясёт от подступившего адреналина.

Правый передний пассажир нырнул на сидение, закрыл дверь, щёлкнул флажком предохранителя, опустил оружие на колени стволом к двери и сказал то ли водителю, то ли просто так:

– Поехали!

Водитель, тронув машину, ответил довольно резко, но без злости:

– Говорил, блин, бери карабин, от этой «Сайги» шум один, а толку мало! Ещё немного и ожившие в машину бы к нам полезли. Вот сколько ты патронов тратил на одного мертвяка? А из карабина один выстрел – один труп. Промахнуться трудно по их гнилым кочанам.

– Как вы их называете? – спросил Мякинин, которого до сих пор лихорадило от этих мягко сказать совсем необычных приключений, и он совсем забыл про учтивость, даже не поблагодарив за спасение. Но Редькин перебил ответ, если кто-то и собирался отвечать, эмоции переполняли его:

– Ништяк, пацаны, ништяк! Вовремя прямо, ух!

Передний правый повернулся к Лёхе, умным внимательным взглядом серых глаз посмотрел на Редькина:

– Блатной что ли, или просто с русским языком не дружишь?

В голосе – холод и чуть презрения, как показалось Мякинину. Лёха сообразил, что лучше не отвечать, ибо «блатным» он не был, а в полемику вступать может оказаться себе дороже, отвернулся к окну, заёрзал, устраиваясь поудобнее.

«Ховер» на довольно резвой скорости, разбрызгивая просевшие под солнцем сугробы, покатил, огибая город.

– Мы видели вас из окна, – снова заговорил мужик в кроличьей шапке и с «сайгой», – когда вы шли к улице Ленина. Хотели выйти, позвать, но вы уж больно на чокнутых были похожи: кругом разруха, а один мачете размахивал, как мексиканец, второй вообще заполярный ниндзя в чёрном тулупе и чёрной маске. Решили, что у вас либо крыша съехала на фоне последних событий, либо вы под кайфом. Сейчас я уверен, что вы вообще не в курсе.

– В курсе чего? – автоматически спросил Мякинин.

– Приедем на базу, расскажу. Давай, Олежа, вот здесь сверни, тут точно мертвяков нет, – переключив диалог на дорогу, показывая тем самым, что разговаривать он больше с гостями пока не собирается, «сайга» ткнул между приблизившихся домов пальцем.

Базой была школа, теперь бывшая, огороженная высоким забором из металлических прутьев, усиленного сгребенным с территории школы снегом. Наверху снежной стены – утоптанные площадки для часовых. Ворота, закрытые толстыми деревянными щитами с прорезанными бойницами, подпирались изнутри железными трубами. Во дворе – настоящий зимний детский пионерлагерь, играли дети, передвигались за какими-либо нуждами люди. Резкий контраст с вымершим городом. Из центрального входа входили и выходили, бросая любопытные взгляды на вылезших из машины Мякинина с Редькиным.

– Ну что, Виталь, привезли? – окликнул того самого с «сайгой» какой-то мужик в ядовитого цвета финской куртке.

– Ага, вон, в багажнике, – отозвался Виталий, – не зови никого, Серега, сами разгрузим. Давайте, гости, подсобите.

Виталий шмякнул в подставленные руки Мякинина картонный ящик с какими-то консервами, приказав:

– Топай за Серегой, он покажет, где сбросить.

В школе был полумрак, то ли экономили электрический генератор, то ли электричества здесь не было вовсе. Серега шёл уверенно, зная каждый порожек, Миша же раза два споткнулся, тихо чертыхнувшись. Разгрузились в школьной столовой, Серега стянул пуховик, бросил его на ящики.

– Жарко чего-то стало, – прокомментировал он и обратился уже к гостям:

– Пойдёмте, в физкультурную подсобку вас отведу, там у Виталика кабинет теперь. Он всё равно с вами пообщаться захочет, работа у него раньше была такая, а сейчас навыки тоже пригодились.

– Кадровик что ли? – спросил Редькин.

– Можно и так сказать…

Каморка физрука как и во всех школах тесная и без окон. Только всё лишнее как то: остатки разломанного спортинвентаря, старые плакаты и прочий хлам, были, видимо, вынесены, остался только небольшой стол, три стула, лавка со сложенными на ней какими-то тетрадями и шкаф с пылившимися на нем кубками. Серега щёлкнул выключателем, зажигая свет.

– Ух ты, сервис, и свет здесь есть! – воскликнул Лёха, усаживаясь на старый скрипучий стул.

– Здесь никто не живет и не работает, мы сюда водим народ для фильтрации, – пояснил Серега.

– Для чего? – не понял Редькин.

– Если люди заражены, они не должны соприкасаться со здоровыми и здесь их легче запереть.

– Чего?! – выкатил глаза Лёха.

– Спокойно!

В каморку по-хозяйски вошёл Виталий, Серега вышел, чтобы не тесниться. Виталий сбросил куртку на лавку, уселся на стул, внимательно пробежал глазами по напряжённым лицам гостей, сказал:

– Меня зовут Филиппов Виталий Сергеевич, я начальник нарьянмарской криминальной полиции. А теперь расскажите, кто вы, зачем и откуда приехали?

Филиппов был довольно молод, вряд ли старше Мякинина, но суровое оперативное прошлое выработало в нём жёсткую уверенность, которая исходила изо всего его облика, заставляя людей сразу воспринимать его всерьёз.

– А ты наверное здесь главный? – Поинтересовался Редькин.

– Нет, – ответил Филиппов, – я всего лишь зам. главного по безопасности.

– Вязать будешь, начальник? – попытался поёрничать Лёха, но Виталий Сергеевич ожёг его таким взглядом, что тот прикусил язык.

Мякинин посмотрел на непривычно посерьезневшего Редькина и начал рассказывать. Виталий слушал, не перебивая, после того, как Мякинин закончил, Филиппов как-то устало вздохнул (видать не впервые выслушивает подобные истории) и без всяких комментариев сказал:

– Теперь вас осмотрит врач на предмет ран, которые могут оказаться укусами. Мы не имеем права рисковать.