Ожившие мертвецы. Начало

Ожившие мертвецы. Начало
Игорь Александрович Сдобников

Неизвестный вирус уничтожает человечество, превращая людей в зомби. Города разрывает от хаоса, выбрасывая на дороги обезумевших выживших и ходячих мертвецов. Бригада рабочих пробирается сквозь агонию умирающего мира с Крайнего Севера на материк к своим семьям. Лоск цивилизации стерт, выбросив наверх первобытные инстинкты. И главное не превратиться в нелюдя до того, как ты станешь ожившим мертвецом.

Глава первая.

Восьмеро с северной вахты.

Заполярье. Вокруг бескрайняя снежная пустыня, ледяная степь, прерия – кому как угодно, тот так и назовёт. Солнце, отражаясь от снега, ярким ножом резало по глазам. Миша, прищурившись так, что недоразобранный скелет буровой вышки слился в сплошную серую полосу, направился от жилого блока к складу. Недели полторы уже никто из вахтовиков не работал, и четыре дня никто толком ничего не ел, поэтому и без того тяжёлый тулуп вовсе давил к земле.

Полярное солнце в апреле уже начинает пригревать, на складе же холод будто законсервировался и не хотел отступать. Рука привычно потянулась за выключателем и замерла на полпути, Миша вспомнил, что свет позавчера отрубили ради экономии дизеля в генераторе. Глаза привыкли к полумраку, Миша шагнул к стеллажу недалеко от входа, двинул в сторону пластмассовую коробку с торчащей из неё монтировкой, пошарил на ощупь в темноте, достал спрятанный, едва початый сигаретный бычок. Он сбросил тулуп на пол, с удовольствием почувствовав лёгкость в теле, сел, прислонившись к стеллажу, чиркнул зажигалкой, прикуривая. Ядовитый дым проник в лёгкие, разгладив в голове беснующиеся мысли. Нирвана.

В столовом блоке в это время шёл скандал, от которого, в общем-то, Миша и ушёл, предпочитая не вмешиваться и предоставить разбираться бригадиру Юрию Санычу Бетке, строгому сильному пятидесятилетнему мужику, потомку поволжских немцев.

Всего в бригаде их было восемь: Юрий Саныч, Серёга Попов, он же Доктор, Витя Михайлов, Лёха Редькин, Олег Варламов, он же Инженер, Саня Лапшунов, Фархад повар, то ли татарин, то ли башкир, и он, Михаил Мякинин, тридцати двух лет от роду, бывший старший оперуполномоченный уголовного розыска и позже отдела экономической безопасности, судимый и теперь бурильщик. Завезли их сюда на остров Сенгейский в начале декабря, в самую стужу и начинающуюся полярную ночь разбирать буровую станцию. По «легенде» – как по оперски окрестил Миша историю, которую им рассказали вербовщики – геологоразведка сообщила об обнаружении нефти на Сенгейском и силами нефтяной компании там построили буровую вышку. До нефти в итоге не добурились – ошиблась геологоразведка – и теперь вышку надлежало разобрать. Если честно, Миша не очень-то верил в «легенду», скорее всего нефтяники как обычно «освоили» народные деньги. Обнаружение нефти было обычной ширмой для воровства и вывода денег на зарубежные счета.

Впрочем, никому до этого не было дела: всем хорошо платили, чтобы они крутили гайки, таскали железки. Из настоящих бурильщиков был только Саныч, он-то точно обо всём знал, или догадывался, но держал рот на замке.

Раз в неделю из Нарьян-Мара к ним приезжала «вахтовка» – это крашеный в оранжевый цвет «Камаз» с оранжевой же будкой на хребте. «Вахтовка» почему-то была всегда немытая, наверное ещё с осени, и напоминала чумазый апельсин, вытащенный из лужи. Она привозила в основном еду, иногда что-нибудь иное, необходимое для работы и жизни. «Вахтовку» встречать вылезали все: хоть какое-то развлечение в этой пустыне. Сбрасывая груз, «Камаз» разворачивался, призывно поводя оранжевыми боками, и не одному Мише хотелось унырнуть в тёплую будку да рвануть в маленький, но красивый и яркий как пряник Нарьян-Мар.

Пять недель назад «вахтовка» не приехала. А за два дня до этого полностью вырубилась связь: и спутниковый телефон, и рация. На такой случай в неприкосновенном запасе хранились мясные и фруктовые консервы, которые удалось растянуть на некоторое время. Примерно неделю назад в том, что не приедет «вахтовка» уже никто не сомневался. Работа затухла сама по себе, Саныч, понимая, что давить на звереющих людей не стоит, молчал.

Утро началось также мрачно, как и последние четыре голодных дня. Фархад достал мясную говяжью консерву, разложил по восьми тарелкам, положив каждому ещё по замёрзшему мочёному яблоку и ржаному сухарю. Семь истончившихся обросших бородами и щетинами лиц с угрюмым молчанием наблюдали за этим.

– Газ кончается, – сообщил Фархад, смотря в сторону Саныча, – нужно к генератору подсоединяться.

– Лишнее топливо пойдёт и так бензина ограничено, – замети Инженер Варламов.

– С крана слей со своего, – ответил Лёха Редькин. Варламов, кроме того, что мог всё починить, работал ещё на кране.

– С тобой сливали, – снова сказал Инженер, с хрустом раскусывая сухарь.

– Значит, не долили! – повысил голос Лёха, бросив со звоном на стол вилку. Редькин – молодой, двадцати четырех лет от роду задира из Шатуры, хамло и отморозок, любитель блатной романтики, всё время изображающий из себя матёрого урку, но ни разу не сидевший на зоне, однако, по его словам, имеющий за спиной множество административных протоколов за пьянки и драки.

– Тихо, тихо! – повысил в свою очередь голос Саныч. – Разберёмся!

– Разберёмся, – передразнил Бетке Лёха, – тоже мне «бугор»! Твоя обязанность условия нам создавать.

Саныч хотел было ответить, но смолчал, решил, видно, не затевать спор: пусть пошумит, да поутихнет. Но Редькин завёлся и успокаиваться не собирался. Посмотрел на Фархада:

– Ты чего-то жрёшь без аппетита. Схомячил уже свой запас сегодня, а? Чего башкой трясёшь? Все, вон, худеют, а ты нет. Как так, поясни?

– Отстань, Лёха, – сказал Витёк Михайлов, судимый то ли за разбой, то ли за убийство и поэтому единственный, кого по-настоящему уважал Редькин, – повар – мужик с понятиями.

Фархад благодарно посмотрел на Витька.

Какое-то время Лёха молча поедал скудный завтрак, пока не опустела тарелка. Снова обвёл мрачным взглядом вахтовиков. Напротив на свою беду оказался Саня Лапшунов, тихий образованный сорокалетний мужик, когда-то окончивший Бауманку, но нигде себя в жизни так и не нашедший, поэтому и батрачивший сейчас в Заполярье.

– А ты чего, ботаник?!

– Ну хватит! – рявкнул Бетке. – Тебе чего, домотаться не до кого? Энергии много, так иди вышку разбирай!

– Сейчас, ага! Ты меня накорми сначала.

– А Лёха прав, бригадир, – поддержал Редькина Витёк, – снегоход у нас есть, карабин – у тебя. Дай нам его, кого-нибудь, да подстрелим. Нельзя на медведя ходить, так у нас вынужденная необходимость – есть такая статья в уголовном кодексе, отмажемся.

Карабин действительно был. Но не для охоты, а как раз на случай, если вдруг белые мишки придут и начнут безобразить. Такое случалось редко, но оружие могло пригодиться. Карабин Саныч держал в тяжёлом засыпном сейфе, а ключ прятал.

Прежде, чем Бетке ответил, подал голос Варламов:

– Медведи тебе что: косяками ходят? Горючку без толку истратите, её и так нету.

– Заглохни, Инженер! – взбеленился Редькин.

Миша отложил вилку рядом с опустевшей тарелкой, поднялся. Железные ножки стула проскрипели по кафельным плитам. Он не собирался участвовать в прениях и захотел уйти.

– Ты куда, ментяра?

– Иди на хрен, – послал Миша Редькина. Таких как Лёха он навидался в уголовном розыске: стоит их задержать по жёсткому, а в отделе ещё мешком с песком по почкам двинуть, так борзота с них слетает настолько, что они становятся скулящей противоположностью тому, кем были. Миша больше даже презирал Редькина, чем ненавидел его, поэтому, видя, что тот встаёт, двинулся ему навстречу, намереваясь с удовольствием дать ему в рожу – давно накипело. Между ними встал Бетке, возвышаясь над каждым почти на голову.

– А ну, сидеть! – огромной лапой он хлопнул Лёху по плечу, усадив его на стул. Мякинину сказал:

– Иди, Мих, прогуляйся!

Мякинин вышел на улицу, постоял, втягивая ноздрями суховатый холодный воздух всё ещё зимней тундры. Захотелось курить, но тут же отмёл эту мысль: бросил три года назад, нечего и начинать снова. Ничего, скоро расчёт и домой, от этого стало спокойнее. Думалось: вот где-нибудь в Европе или в США даже на черновые работы в таких условиях наверное подбирают психологически совместимых людей. Тут же набрали сброд и неудачников – лишь бы подешевле. Того же Лёху Редькина работать заставляла не столько зарплата и Саныч, сколько доведённая до него информация, что олигархам, кому принадлежит вышка, правила не писаны, разбираться по закону и каким-то «понятиям» они не будут: вывезут в тундру и пропадёт человек. Не сами, конечно, а их «солдаты». Таких мразей как Лёха только страх работать заставит. Даже тяжёлые условия и вынужденное отшельничество на краю земли не сблизили с Редькиным никого, кроме Витька.

Когда Миша зашёл, было ещё шумнее, но, в основном, от смеха вахтовиков и довольного рёгота Редькина.

– Будешь спички доставать, мент? – спросил его Лёха. – Нас пятеро: Док – неприкасаемый, а бригадир здесь нужен за порядком смотреть.

– Мы решили выбрать двоих, кто в Нарьян-Мар поедет, – пояснил Саныч удивлённому Мише, – кто вытянет короткую спичку – тот и в путь. Правы, ведь мужики, Миша, «апельсина» месяц нет, связь заглохла. Вдруг НАТОвцы напали?

Про НАТО Бетке то ли пошутил, то ли всерьёз сказал, но никто не улыбнулся.

– Рассаживайтесь!

Никто не сел, наоборот, все теснее полукругом стоя облепили обеденный стол, напротив них стоял бригадир. Саныч зажал в открытой ладони большим пальцем пять спичек, протянул ладонь над столом.

– Оп! – Редькин первый схватил спичку из середины, никто и не сомневался в том, что он полезет первым, потому и не тянулся. Спичка была короткой, Редькин заподплясывал на месте:

– Давай, Витёк, тяни! В город поедем, бухла возьмём, тёлок снимем!

– Вот, блин! – вырвалось у Лапшунова, он явно не хотел ехать с Лёхой, если вдруг ему выпадет жребий.

– Давай, Санёк, подержись за хоботок! – Витя Михайлов улыбался во весь рот. Если интеллигент поедет с Редькиным, то, значит, Витёк не зря ради такой забавы голодал эти дни. Улыбка слетела с него, когда Лапшунов вытянул длинную. Короткая не досталась также Фархаду.

– А теперь – суперигра! – прокомментировал Михайлов и потянулся к спичкам, подмигнув Лёхе.

–Не подведи, братан! – отозвался тот.