Непересечение

Просто я внезапно напился. *

*Советы самому себе

Как можно реже следует поддаваться желанию, хотя порой и невыносимо от него отказаться, чтобы тебя лишний раз пожалели другие.

Во сне я часто вижу радугу,

Она всегда восьми цветов,

На фоне черной краски тут белым намазано:

«Жизнь нам дана, чтоб не стать подлецом» ….

В итоге, кажется, Ворохов на время отключился. А когда вдруг очнулся, то перед ним только жалкие остатки коньяка и немудреной закуски. Дима отсутствовал. Еще на столе, под чеком, лежали деньги. Язык словно наждак и болезненный пульс в висках.

Он машет рукой официанту. Тот услужливо спешит к нему.

– Случайно не подскажете, где мой товарищ? – прозвучало совсем риторически.

– Думаю, что ушел, поскольку рассчитался,– кивается на смятые купюры, а на халдейской физиономии блуждает ухмылка.

Иван скоропостижно прощается с заведением. Но на улице похожего на Мельниченко не усматривает. Тогда надо идти в то здание, откуда недавно вынесли Аркашу Чугмана. А там попытаться все выяснить и возможно обнаружить этого «странного», с повадками вполне земного «антихриста».

Зайдя в помещение сразу ощутил атмосферу смерти- снующие по этажам люди имели довольно траурный вид. Маршрут, куда шагать, ему конечно знаком. Из полицейских никого, а кабинет покойного (наличествовала табличка) уже был опечатан. Пока вглядывался, что на приклеенной полоске бумаги, его кто-то трогает за плечо.

– Вы кого-то ищете? – почти в ухо.

От неожиданности аж вздрогнул и резко выпрямился. За спиной стоял глубокий старик в неопрятном костюме 80-х, с засаленными лацканами. Дедок, внешне и голосом, сразу напомнил никого другого как тестя Аркадия- Василия Харитоновича! Наверное, очередное чудо на сегодня! И тут же озаряет мысль- вот и «злой гений» тебе!

– А сами-то кто будете?

Обладатель морщинистой лысины и клочковатой бородки узнаваем, но встреча почему-то никак, положительно, не впечатляет Ворохова. Таким образом, вопрос превратился в праздный.

– Да это я, Ваня- в ответе старшего.

И вроде получается их сталкивание, через много лет, тоже кем-то предполагалось.

– Здравствуйте, даже чуть напугали,– бывший друг его зятя старается, сейчас, быть вежливым.

Получается явно плохо. А тот как-то неуместно захихикал вставной челюстью:

– Пришел засвидетельствовать Аркашину смерть, что ли? – его щетинистый кадык неприятно задергался. Внутреннюю тревогу последнего времени подменило вырвавшееся наружу негодование:

– Не пойти-ли Вам лесом, мил человек? – несколько несправедливо грубит Иван, но поделать с собой уже ничего не может. Злость на происходящее с ним самим просто захлестывает. Но возможно этот старикан остался единственным, кто в силах пролить свет на всю эту чертовщину. Поэтому, все же, следует эмоции держать при себе.

– Извините, Василий Харитонович, не сразу признал. А что случилось с Аркадием? – прикидывается он несведущим (так ведь и вправду знает без подробностей, лишь о самом трагическом факте).

И наталкивается на хитрый прищур, почему-то улыбающегося, тестя погибшего. Такая веселость, безусловно, озадачивает и одновременно настораживает- дед-то в своем ли уме?

– А ты, дружок, смотрю постарел,– продолжает ерничать тот, кто, по-видимому, тоже, пока не испробовал, какого-нибудь, «эликсира молодости».

Чтобы окончательно убедиться в фантасмагоричности собственного положения, задается вопрос:

– Скажите-ка, пожалуйста,– Вам знакома личность Дмитрия Мельниченко? Он вроде как был работником у вас? Или ошибаюсь?

Взгляд из-под лохматых, седых бровей, устремленного на Ворохова вмиг белеет. И от подобного становится совсем жутко.

А тут Василий Харитонович начинает судорожно хватать ртом воздух и с хрипом медленно оседать. В это самое время в коридоре, только что еще населенном редким народом, оказалось ни души. Все куда-то, разом, будто испарились, спешно спрятавшись за многочисленными дверями.

Обмякшее мешком костлявое тело держать, особенно спереди за подмышки, крайне неудобно. А крики Ивана о помощи не находят должного отклика- пустота под высоким потолком отзывается лишь гулким эхом.

Тогда он осторожно укладывает находящегося без сознания прямо на паркет и устремляется к ближайшему кабинету- там закрыто. Дальше начинает, по порядку, лихорадочно дергать другие дверные ручки по всему этажу- тот же результат- за всеми ними тишина.

Когда бегом вернулся к оставленному старику, то сразу понял- волноваться здесь уже нет смысла- Василий Харитонович, похоже, скончался. Глаза остеклененно смотрят вверх, а пульс отсутствует- пальцы Ворохова не почувствовали малейшего биения под кожей шеи того, кто минуту назад еще бодро стоял на ногах.

Тогда и подумалось Ивану- сегодня он как никогда подвержен «наваждению», то есть внушению «злой силы» с целью соблазнения заглянуть в свое прошлое. И пришлось ему трусливо покинуть вымершее вдруг здание, где только на крыльце которого им были замечены какие-то люди. А тем, по-видимому, никакого не дела до куда-то торопящегося мужика.

Да и весь город, теперь, словно не обращал внимания на него…

Впрочем, в данный момент, это мало беспокоит человека, голосующего такси. *

*Советы самому себе

Нельзя публично бояться смерти, поскольку дело это сугубо личное, как разговор с Богом.

В колокол бьет одинокий звонарь,

Ему, видимо, есть что сказать,

Только вот срамно у нас на душе,

Не все мы хотим вспоминать……

Следующим пунктом у меня значилась встреча ни с кем иным, как одноклассником Артуром Василевым. Почему именно с ним, из моей школьной жизни? В тот период осталось большой загадкой. Но в письме указан он, хотя, наверняка, можно было подобрать из того времени, персонаж и поинтересней. И я о нем фактически и не вспоминал все эти годы, прошедшие после выпускного вечера.

А еще показалось мне странным, что ныне живущий в Канаде, возьмет да и приедет в когда-то родной для нас обоих город, с единственной целью- поговорить со мной.

Примерно так я рассуждал и заодно, к тому же, мысленно переживал недавние события по Чугману, сидя в номере гостиницы с заказанным из бара виски. Вторая моя встреча назначена на завтра, в десять утра, у той самой школы, которую мы вместе закончили.

Пока упирался нетрезвым взглядом в футбольный матч по телевизору, из головы все не выходили три картинки: как в машину заталкивают носилки с Аркашей, как в кафешке моноложит назвавшийся Димой и как неожиданно, у кабинета собственного зятя, «протягивает ноги» Василий Харитонович……

Весь этот сюрреализм плохо действует на мою психику. И, пусть, много чего, за свои годы, Ворохов и повидал, такая череда, за короткий промежуток, случившихся и никак необъяснимых фатальных странностей, отчаянно будоражит фантазию. А спиртное здесь, оказывается, лишь усиливает ее полет.

Ну, а потом, ночью, долго ворочаясь в кровати, все пытался спрогнозировать наш будущий разговор с Артуром. Но конкретика слабо угадывалась. Да и о чем можно вести диалог с человеком, которому ты когда-то, будучи девятиклассником, дал по морде?

И еще, единственным выводом, теперь уже не вызывающий личных сомнений- это то, что сегодняшний день и, скорее всего, все последующие кем-то, заранее срежиссированы, а мне уготована, во всем этом, явно зловещая роль. При том постоянно преследует вопросительная деталь- зачем предполагаются встречи с теми, с кем, в массе своей, совсем не хочется видеться?

В общем, не столько уснул, сколько впал в какое-то пьяное забытье.