Пацаны до пандемии. Повесть и рассказы разных лет

Я не куплю любовь…»)

Что и говорить, далеко не у каждого школяра в ту пору дома имелся хоть какой-нибудь «Маяк» или «Комета», поскольку стоило это чудо техники немалых денег. Ну а обладать записями битлов считалось верхом успешности молодого человека. Ливерпульцев у нас в СССР долгое время не издавали, так как партия и правительство полагали, что будущим строителям коммунизма незачем слушать чуждую для нас музыку, песни столь же далекие от какого-нибудь партийного гимна, типа: «Ленин всегда живой», как Levi’s от школьной формы.

Приходилось на свой страх и риск (арестовать могли не только нелегального продавца, но и нелегального покупателя) доставать у спекулянтов, кучковавшихся по обыкновению возле городского магазина «Мелодия» (в СССР в каждом большом городе непременно был магазин «Мелодия», где продавались пластинки с «правильной» музыкой), бобинные кассеты с «Love me do», занявшим в хит-параде в Европе и в Соединенных Штатах первое место. Или доставать у них же синглы, записанные на «костях», то есть на рентгеновских снимках.

Среди наших школьных шалопаев ходила байка про некого шустрого пацана, который вознамерился утереть нос сверстникам и достать настоящую, виниловую пластинку с песнями битлов. Пацанчик заказал такой диск одному из спекулянтов, отиравшихся возле «Мелодии», долго ждал обещанного и, наконец, дождался. Сунув спикулю вспотевщую в кулаке «десятку» (цена фирменной пластинки, привезенной из Америки, доходила до 40—50 рублей – почти ползарплаты нашего брата-инженера), он сунул газетный сверток в портфель и рванул домой, где его с нетерпением ждали друзья. Быстренько включил проигрыватель и после характерного шипения услышал мерзейший голосок: «Битлз хочешь? А… не хочешь?»…

Был у нас и более надежный и не столь дорогой способ – переписывали друг у друга. Правда, для этого нужно было иметь все тот же недешевый «Маяк» или «Комету», чистые кассеты, а также друзей, у которых можно было Битлов записать.

У Ромки имелось и то, и другое, а потому наведаться к нему в гости не мечтал только абсолютно далекий от современной музыки пацан.

Мы с Юркой не были исключением. И вот под звуки «Can’t buy me love» (один из популярнейших в 1960-е г.г. синглов группы The Beatles) Юрка, как был в форме – светлая рубашка, темные брюки (ни джинсов, ни длинных волос) – не удержавшись, вскочил из-за стола и с протяжным воплем кинулся в пляс.

Хотя, каким еще мог быть ученик 60-х? Владельцам джинсов практически нельзя было просочиться в школу в идеологически вредных штанах из денима, поскольку Святая Любаня за полчаса до начала занятий уже занимала свой пост в школьных дверях. Парней, приходивших в джинсах, которые спикули пихали по 120—130 рублей – The Beatles forever! – она отправляла домой переодеваться. Парней, заявлявшихся с длинными – The Beatles forever! – волосами, она отправляла в ближайшую парикмахерскую.

УРАВНЕНИЕ С ТРЕМЯ НЕИЗВЕСТНЫМИ

или

БЕЙ, РЕБЯТА ПРОГРАММИСТОВ!

На большой перемене за столиком в школьном буфете, вкушая бутерброды (весь буфетный фаст-фуд стоил 10—15 копеек), «шатальщики» обсуждали нешуточную проблему.

– Не-а, контрошку нам самим не написать, – вздохнул Кямал (обладатель самой большой в классе дудушки и густейшей иссиня-черной шевелюры, от которой отскакивала даже металлическая расческа) и надкусил вкуснейшую сардельку, отозвавшуюся фонтанчиком сока, намочившего его рубашку.

Он достал из кармана красивый и дорогой китайский (в то время китайские товары отличались завидным качеством) платок, промокнул и продолжил: -Надо какие-то варианты придумать.

– Робик и Игнат в математике шарят, – со значением произнес Рамиз, хмуря лоб и пытаясь пригладить непослушные вихры.

– Э-э-э… Это – не вариант!.. Робик и Игнат сидят по одному варианту. Тебе что? Сидишь один. Сел за ними и списал. А со вторым вариантом что делать? Э, алгебра алгебраическая! Мян олюм («Клянусь!»), кто ее придумал?! Зачем мне математика? Я что, математиком буду?

– Пригодится в любом случае, – улыбнулся Рамиз. —Деньги считать. Бир манат, он манат, алли манат, юз … (Один рубль, десять рублей, пятьдесят рублей, сто …)

– Озюмюлюм, кутар! («Кончай, прошу!»). Юз манат! Деньги считать я и так умею, – не согласился Кямал и назидательно, словно слова из пионерского Устава, произнес: -Видишь деньги, братишка, не теряй времени!

Отец Кямала руководил не последним в городе предприятием и, наверняка, имел виды на светлое будущее сына, собираясь его пристроить на тепленькое местечко, что давало наследнику повод особо не заморачиваться по поводу всякой математики и прочей ерунды. Но вот за плохие оценки отец мог влепить шалла (оплеуху), тогда как за четверки и пятерки папа-директор выдавал сыну пятирублевую премию.

– Можно так. Робику и Юре сказать, чтобы они пересели на разные варианты. Если сяду за ними, Эмма просечет, – покачал головой Рамиз.

– Сян олюм, нашел вариант! – возмутился Кямал. —Эмма – тетка хитрая, сразу просечет.

– А зачем им пересаживаться? – с просветленным видом сказал я, отставив в сторону надкусанный бутерброд с докторской колбасой. —Есть другой вариант!

– Какой? – в один голос вопросили Рамиз с Кямалом.

– Все просто. Юрка пишет алгебру на «четверку», Робка – на «пять»…

– Да, Игнат хуже шарит, чем Робик, – согласился Рамиз.

– А значит, нужно договориться с ребятами и все будет хоккей!

– В смысле? – не понял Кямал. —Мян олюм, кутар! Ребята – нормальные пацаны, это тебе не 6-й «а», списать всегда дадут…

– Да нет, я не об этом. Зырь, я сижу с Робиком. Списываю у него и отдаю Юрке. А он, не теряя времени, решает контрошку по нашему варианту и отдает нам. Ему же «пятерка» лишняя не помешает?

– Не голова, а Дом советов, да! Витёк, молодчик! – одобрил Рамиз, доедая бутерброд с любительской колбасой. -Только надо с пацанами договориться.

Взглянув на большие электрические часы на буфетной стене, он добавил: -Пять минут еще есть. Пошли! Догрызайте бутерброды!

Еще до звонка на урок классная доска уже белела заданиями. Эмма Петровна, красивая дородная темноволосая голубоглазая дама средних лет, восседала за высоким, на подиуме, учительским столом, что-то записывая в журнал.

6-й «б» зашелестел тетрадками, выдергивая двойные листки. Шепотком переговариваясь, ученицы и ученики готовились к работе. Кое-кто из девочек проверял сложенные гармошкой шпаргалки в легальных и потайных карманах своих темно-коричневых форменных платьев. Одной из них была и первая красавица класса Наиля, предмет тайного воздыхания Рамиза.

– «А» и «Б» сидели на трубе, – донеслось с последней парты третьей колонны, где, морщился от увиденного на доске Вало.

– Это все твои познания в алгебре, Вова? – оторвалась от заполнения журнала Эмма Петровна. -Делом займись! Вон, ребята уже первое задание решают!

В ответ тот лишь покосился на друзей из соседней четвертой колонны. Все они озабоченно что-то строчили в черновиках.

– Рома! – прошипел Вало, сопровождая громкий шепот оттягиванием кожи кадыка, так что легко было понять: прошу, дай списать!

Рамиз украдкой кивнул в его сторону, когда учительница вновь вернулась к журналу.

Ну, а я за второй партой с соседом Робертом в ожидании решения алгебраических упражнений именно тем способом, который предложил в буфете, готовил «шпору» для Юры, аккуратно записывая то, что появлялось в Робертовом черновике.

А за следующей третьей партой коварный план воплощал в жизнь Кямал, также в трех экземплярах фиксировавший происходившее на соседском Юрином листке. Одна шпаргалка предназначалась Рамизу, другая – братьям-близнецам с первой парты, третья – Вало.

– Свежий анекдот, – шепнул мне Рамиз, свешиваясь со своей последней парты. -К Лёне, ну, к Леониду Ильичу то есть, приходит гость. Лёня с бумажкой подходит к двери и читает: «Кто там?». А с той стороны его гость, Подгорный, тоже достает бумажку и читает: «Это я, товарищ Подгорный. А вы кто?». Леня зырит так в бумажку и отвечает: «Я, дорогой товарищ Леонид Иль…»

… -Вы чем там увлечены? Это вас задание так развеселило? – последовало замечание учительницы.

Мы быстренько изобразили послушание: приняли серьезный вид и вернулись к ручкам, водя ими по уже исчерканным строчкам черновика. Дождавшись, когда Эмма Петровна отвернется, я полушепотом бросил Рамизу: -А ты знаешь, в чем разница между нами?

Тот покачал головой.

– Я после урока пойду в буфет, а ты поедешь в К (онтору) Г (лубокого) Б (урения)!

Рамиз сжал рукой лицо, дабы вновь не нарваться на замечание. Рука его при этом тряслась от едва сдерживаемого хохота.

– Так, ну-ка встань! – послышался суровый голос учительницы.

«Шатальщики» вопросительно взглянули на нее.

– Да, да, ты, Рамиз. Сейчас же пересядь!

– Куда? – последовало безрадостное.

– Вот, у Агаевой свободно. Быстренько! И еще раз замечу, выгоню из класса с «двойкой» за контрольную!