Медведев ухмыльнулся:
– У меня самогонка есть колхозная. Пробовал – ништяк.
Кондратьев присвистнул:
– Купил там у кого что ли?
– Выменял. У председательского сынка на пару цоевских кассет.
Уговаривать товарищей Медведеву не потребовалось – выпить в праздник картофельной самогонки захотелось всем.
Они свернули с главной аллеи на боковую. Именно она выводила на остановку, от которой отходил следующий в микрорайон Медведева автобус.
– А закусь где брать будем? – спросил Кондратьев.
– Гастроном от нас через дом. Небогатый, но что-нибудь найдётся точно.
Диагональная, усаженная тополями аллея была узка, но не столь запружена народом. Они шагали свободно, перешучиваясь, временами, лихости ради, вороша ногами сметённые к бордюрам кучи высохших листьев. Валерьян, блуждая праздным взглядом по сторонам, вдруг увидев идущую прямо навстречу Инну.
– Привет! – сказал Валерьян, останавливаясь.
Инна подняла голову, улыбнулась, обвела взглядом остальных.
– Привет, физматовцы!
– А, прогуляла демонстрацию, – подмигнул Медведев. – Не видел тебя в колонне.
– Так из химиков вообще почти никто не пришёл. Все они “сачки”, – подпел Кондратьев.
– Ладно… – укорил приятелей Валерьян. – У нас у самих народ сачковал.
Инна оправила тёмный, заломленный бок берет, произнесла равнодушно:
– Да многие теперь сачкуют. Проходила с подругой мимо площади – раньше людей больше собиралось, – она коснулась затянутыми в бежевые перчатки пальцами ярких, слегка обветренных губ. – Я вот тоже на демонстрацию не пошла.
– Чего ж так?
Инна глянула отстранённо.
– А-а…
“Умер что ли отец?” – подумал Валерьян, испытав болезненно-щемящее чувство.
– Сейчас-то куда? – спросил он.
– Так…
– Ну давай вместе пройдёмся, – вылезла на лицо Валерьяна ухарская улыбка. – Праздник как-никак.
Инна улыбнулась с грустинкой:
– Праздник…
Одногруппники Валерьяна переглянулись, кто-то ухмыльнулся в воротник. Только Томилин ляпнул, глуповато моргнув:
– Мы к Витьке, домой. Может, лучше с нами.
Медведев неторопливо опустил ему на шею руку.
– Да вопросов-то, Валюх, – покладисто улыбнулся он. – Придёшь позже – с тебя простава.
Томилин скособочил шею, выглядывая из-под лежащей на нём руки, озадаченно приоткрыл рот.
– Чего ты, ну… Они ж с “картошки” ещё крутят, – шепнул Медведев, увлекая его далее по аллее.
Следом за ними затопали и остальные.
Инна, одетая в короткое не по сезону пальто, осталась стоять подле Валерьяна.
– Знаю, ты приходил потом в наш колхоз, – заговорила она, пристально на него поглядев. – Мне передали.
– Приходил, – радуясь, что не приходится самому сплетать слова, сознался с охотою Валерьян. – Но тебя уже не было.
Они, не сговариваясь, неспешно побрели вдвоём в обратную сторону, к главной аллее. Вокруг шатался праздный, гомонящий люд. Дети на газонах, задорно вереща, кувыркались на лиственных кучах.
– Мама телеграмму прислала: отца в больницу увезли, – сказала Инна. – Не могла я больше оставаться.
Валерьян примолк задумчиво, облизал языком нижнюю губу.
– И как он теперь?
Он понимал, что ответ Инны определит их последующий разговор.
– Более-менее. Выписали пару недель назад.
Она подняла вверх грустное лицо, задержала взгляд на скукоженном, не слетевшем ещё с ветки листке.
– Только всё это было без толку – опять пьёт.
Отец Инны был жив – и это окрылило Валерьяна. Он взялся поворачивать тему их разговора.
– А знаешь, примета складывается: как праздник – так мы встречаемся. Помнишь, тогда, на Первое мая: тоже после демонстрации, в этом же парке…
Она глянула на него из-под ресниц, воздела в быстрой улыбке уголки рта:
– Думаешь, неспроста?
– Неспроста – выдержав краткую паузу, Валерьян попросил: – Поэтому, чтобы в следующий раз не полагаться на совпадения, дай мне, пожалуйста, номер своего телефона.