Аппендикс теории старика Фрейда

Бывший лечащий врач Кускова принял Ларису добродушно. Он уже был в годах, но отнесся к своему молодому коллеге с пониманием. Лариса пояснила цель своего визита, и диалог коллег стал протекать в дружелюбном тоне.

– Что ж, Ваш интерес к этому пациенту понятен. Это. Действительно, необычный случай. Больные этого типа проводят, зачастую, не один десяток лет в этих стенах, но тут случай абсолютно не типичный. Когда он попал к нам на лечение после признания его невменяемым, я не сомневался в его болезни. Все признаки обострения шизофрении были на лицо. Я не видел перспектив излечения в ближайшее время. Но с начала лечения я стал замечать резкое изменение в его поведении. Он не был буйным, все назначения воспринимал спокойно. Я с ним неоднократно беседовал, из чего понял, что назначенное лечение дает должный результат. Меня смущало одно то, что эффект от препаратов и процедур действовал достаточно быстро, точнее, ненормально быстро. У меня возникли сомнения в правомерности признания его невменяемым. Мне пришлось уделить этому пациенту особое внимание. Я потратил на него значительно больше времени, чем на других пациентов. Мною были проведены дополнительные исследования, но они подтвердили наличие шизофрении с признаками периодического обострения в форме агрессии и садизма. Так что экспертиза не ошиблась. Правда, болезнь у Кускова протекала не совсем обычно. Признаки заболевания проявлялись у него не как у обычных больных, а как-то периодически и ритмично, а не постоянно. Только в этом отличие его от других моих пациентов.

– Я тоже не увидела на приеме у него признаков обострения шизофрении.

– Это и не удивительно. После полугодичного курса активного лечения я у него тоже не наблюдал признаков обострения на протяжении года, поэтому мной и было принято решение о его выписке. Вы, наверное, читали все мои основания в медицинских документах?

– Конечно. Все там правильно. Достаточно убедительно обосновано принятие решения о его выписке, но, видите ли, я имела разговор с сотрудниками полиции. По их мнению, возможно, Кускову удалось обмануть судебно-медицинского эксперта в части признания его невменяемым. Они считают его опасным и просили меня собрать основания для продолжения принудительного лечения.

– Милочка моя, если бы у меня были основания такие, я бы продолжил лечение. Я прекрасно знаю, за какое преступление он был арестован, но, удивительное дело, никаких признаков обострений за последний год я не видел. Поверьте мне, активность лечения была снижена мною в последние полгода на основании объективных данных, а не просто так. Нахождение под принудительным лечением этому пациенту совершенно не нужно. Он абсолютно адекватно реагирует на необходимость лечения, никогда этому не препятствовал. Он сам искренне желал излечения, поэтому, возможно, и была причина столь быстрого эффекта лечения.

– И, все же, я еще проведу ряд исследований, чтобы подтвердить или опровергнуть ваше решение.

– Приятно видеть славное стремление молодого специалиста в познании истины. Психиатрия – наука сложная и многогранная. Вы молодец, что стремитесь к совершенству. Хотя я и вижу, что стремление это продиктовано мнением сотрудников полиции, которое произвело на Вас определенное впечатление. Тут главное, не идти на поводу у данного мнения, пусть в определенном смысле и обоснованного. Необходимо получить объективную картину происходящего.

– Я ничего никому не обещала. Наоборот, после первичного осмотра Кускова, я позвонила начальнику полиции, с которым ранее имела разговор, и сообщила, что пока не вижу оснований для направления пациента на принудительное лечение. Он был, конечно, недоволен, но я сообщила, что буду еще проводить определенные исследования…

– Что ж, коллега, искренне желаю Вам успехов с этим больным. Обязательно держите меня в курсе Ваших будущих открытий. Пациент интересный, и мне не безразлична его судьба.

– Хорошо, обязательно поделюсь своими результатами с Вами, но, честно говоря, я не думаю, что открою что-то новое.

– Не отчаивайтесь заранее. Главное, это верить в свои силы. Действуйте смелее, не бойтесь ничего нового, и у Вас все получится.

– Спасибо на добром слове.

– А самое главное, не идите на поводу у всяких авторитетов типа меня или людей в погонах. Вы должны действовать абсолютно независимо, вот тогда и появится объективность. В нашем деле объективность- это самое главное.

– Еще раз спасибо за доброе напутствие.

Лариса вышла из клиники в хорошем расположении. Все, что хотела, она услышала. Все необходимые медицинские документы она получила. Пока все шло так, как она и предполагала. В душе она не верила, что найдет ошибки в диагнозе лечащего врача, но снять все сомнения было необходимо. Это нужно было и для того, чтобы абсолютно уверенно можно было аргументировать сотрудникам полиции в своем решении. Доказывать свою правоту нужно будет с фактами и документами в руках, а иначе она не будет понята. Ей предстояла большая, кропотливая работа с пациентом, которая потребует затрат личного времени и сил, которые никто дополнительно оплачивать не будет. Выходить с предложением к руководству об оплате сверхурочных часов бессмысленно. Никто не увидит необходимости проведения ее исследований. Жизнь ее уже научила тому, что высовываться с какими-то нововведениями и инициативами может привести к поднятию ее на смех.

Странно, но Ларисе не пришлось уговаривать Кускова на дополнительные сеансы. К ее удивлению, он принял спокойно необходимость проведения дополнительных обследований. На ее сообщение о необходимости эксплуатации ее кабинета, руководство поликлиники тоже нормально отреагировало. Важно было то, что дополнительной зарплаты она не требовала. К первому сеансу Лариса подготовила комплекс вопросов, которые необходимо было выяснить с Кусковым. Он отвечал на вопросы спокойно. Лариса все ответы скрупулёзно записывала, делала пометки на реакции пациента на тот или иной вопрос. Потом, при анализе ответов и реакции на них, Лариса искала причины возникновения обострения шизофрении. Кое-где она их находила, но к настоящему состоянию Кускова не имело это никакого отношения. Было выяснено, что у него были детские психологические травмы, которые и могли повлиять на состояние его перед совершением преступления. Но это все в прошлом. Далее ей представляло выяснить, могут ли вернуться сейчас приступы насилия и ярости в нем. Пока никаких признаков этого она не видела. Кусков вел себя спокойно. На некоторые провокационные вопросы он не реагировал резко. Беспокойство было, но он умел себя держать в руках. Это поражало Ларису. При ответе на подобные вопросы и здоровый человек мог сорваться, а тот реагировал спокойно и объяснял, как мог, свои ответы. Возможно, сказывался прием успокаивающих лекарств, Это говорило о том, что Кусков все-таки принимает успокоительные препараты. Интересны были ответы на вопросы о совершенном им преступлении.

– Сейчас я не могу сказать, почему я это сделал. Тогда я ведь знал, что Галя от меня беременна. Мне тогда в какие-то моменты показалось, что я, убивая, избавляюсь от какого-то монстра. Этого монстра должна была родить Галина. Почему-то мне казалось, что я делаю благое дело, избавляя мир от чудовища. Почему убил ее мать, я вообще сказать не могу. Вот тут я честно, этого момента не помню. Все было охвачено одним событием. Я видел фотографии своих жертв. Мне становилось страшно от увиденного. Я не понимаю, откуда эта жестокость во мне. Я помню, что взял нож и пошел убивать зло. Подробности стерлись из моей памяти. Я помню, что сделал это, и внутри наступило какое-то облегчение. Я помню окровавленный нож и руки. Я после этого все тщательно вымыл. Я не чувствовал того, что я совершил преступление. Понимание этого пришло потом, в камере. Что творилось в моей голове тогда, я не понимаю. Чувство про необходимость уничтожения зла возникло как-то неожиданно. Раньше я ведь искренне радовался, что у нас будет ребенок, что я буду его воспитывать. Куда это в тот момент умчалось, я сказать не могу.

Лариса подолгу анализировала услышанное и увиденное на сеансах. Она видела, что по всем научным трактатам и теориям на момент совершения преступления у него, действительно, было обострение маниакальной шизофрении. Он был, действительно, опасен. Перед ней стоял вопрос о необходимости проведения новых обследований, для того, чтобы выявить возможность и условия возникновения новых приступов. От этого многое зависело. Лариса понимала всю ответственность за этого пациента перед обществом. Не увидеть вероятность возникновения приступа означало обречь окружающих на опасность встречи с ним. Пока ничто не указывало на то, что болезнь может повториться.

Сеансы продолжались. Кусков приходил на них, не опаздывая. Медсестру к этой работе Лариса не привлекала. Они вдвоем по несколько часов сидели и говорили, пили чай. Лариса делала свои пометки в большой тетради, которую выделила для одного пациента. Многое ей показалось интересным, что она и фиксировала. В душе она думала, что такая тетрадь может стать основой для написания кандидатской диссертации. Работа ей была интересна. Она использовала имеющиеся методики и внедряла частично свои, о которых думала еще в институте. Теперь подвернулся случай осуществить свои далекие мечты. Дважды в неделю они допоздна находились в поликлинике. Уходили они уже вечером, когда в поликлинике кроме охранника никого не было. Все охранники привыкли к их вечерним занятиям и вопросов лишних не задавали. А Лариса продолжала копаться в глубинах сознания пациента. Что ее поразило, так это то, что Кусков с удовольствием рассказывал о своих товарищах по несчастью в психиатрической больнице. Странно, но он интересовался своими соседями, выяснял о них детали их личной жизни и с удовольствием рассказывал Ларисе о них. Это было абсолютно не типично для пациентов психиатрической больницы. А Кусков очень подробно описывал некоторых персонажей. Откуда у него такое стремление, Лариса не понимала. Может и в этом скрывалось нечто, что могло повлиять на формирование состояния пациента. Она выискивала причины возникновения вспышки агрессии. Каждый эпизод детства она пыталась привязать к страшным событиям. Какие-то моменты подходили к этому, вот, казалось бы, подходящие, не привязывались. Она в мыслях уже комплектовала научные выкладки по данному вопросу. Именно так рождались научные труды по психиатрии. Лариса уже прикидывала первые строки будущей диссертации.

В один из вечеров ей позвонил полковник Гимаев:

– Добрый вечер, Лариса Владимировна. Полковник Гимаев Вас беспокоит.

– Здравствуйте.

– Хотел поинтересоваться, как продвигаются дела с нашим общим знакомым? Как проходит Ваше обследование, как он себя ведет, не нужна ли помощь?

– Спасибо. Помощь, слава Богу, не нужна. Ведет он себя прилично. Исследования на настоящий момент в самом разгаре. О результатах говорить рано. Мне потребуется еще некоторое время, чтобы сделать какие-то выводы. Возможно, мне и потребуется Ваша помощь, но в части совершенного Кусковым преступления. Возможно, мне потребуются некоторые детали уголовного дела.

– Что ж, с этим поможем, лишь бы в дело это все было. Спасибо Вам, извините за поздний звонок. Искренне желаю Вам успехов в Вашем нелегком деле.

– До свидания.

Лариса понимала, что полковник ждал от не решения о направлении Кускова на принудительное лечение. Никаких оснований для этого у Ларисы не было. Некоторые несостыковки и странности поведения пациента не дают ей права принимать решение о его изоляции. На основании исследований поведения Кускова она уже сделала некоторые выводы о причинах возникновения у больного приступа агрессии. Это было совершенно новым в психиатрии. Чтобы обосновать свои выводы нужно еще более глубокое обследование. Кроме того, нужно эту свою новую теорию подкреплять обследованием других пациентов. А для этого нужно будет совершить несколько визитов в психиатрическую лечебницу. Все это нужно делать на личном энтузиазме и не в ущерб своей основной работе. Первое ощущение от беседы с лечащим врачом Кускова в больнице произвело на Ларису хорошее впечатление. Врач во многом ее поддержал, и она не сомневалась, что тот ее поддержит в ее начинаниях и поможет в работе с пациентами. Да, Ларисе было самой интересно работать с Кусковым. Как личность, он не вызывал в ней отвращения. Возможно, именно простота общения с ним и подвигла ее на более глубокую работу над будущей диссертацией. Именно так. Теперь она уже понимала необходимость написания диссертации. Налицо были небольшие открытия в психиатрии, которые до нее никем не освещались. А это уже были признаки успеха диссертации. Она уже видела восхищение своих коллег ее успехами в таком молодом возрасте. И основания для этого были. Работы еще предстояло много.

Неприятное известие пришло на следующий день. В ее кабинет во время приема в поликлинике между пациентами зашел Глебов.

– Здравствуйте, Лариса Владимировна. Лариса обратила внимание на внешность Глебова. Она не была так идеальна, как в первую их встречу. На лице в полной мере у Глебова отображались последствия бессонной ночи.

– Добрый день. Что привело Вас ко мне на этот раз? С вашим начальником я разговаривала по телефону пару дней назад. Ему я все объяснила по поводу обследования Кускова.

– Кое-что произошло в эту ночь. У нас в районе совершено убийство молодой женщины, и все признаки указывают на то, что его совершил именно Кусков. Ножевые ранения идентичны тем, что были нанесены Кусковым два года назад. Помните проворот клинка в ране? Так вот, в сегодняшнем случае то же самое. Я приехал поговорить с Вами о Вашей последней встрече. Как он вел себя, о чем говорил? Что его побудило на жестокость? У него не могло не проявиться изменение психики перед совершением преступления. Вы должны были это увидеть.

Напор и обоснованность суждений Глебова ввели Ларису в небольшой ступор. Она начала вспоминать подробности последнего сеанса с Кусковым. Ничего не выдавало в нем тогда признаков обострения психики. Лариса достала тетрадь и перечитала свои заметки последней встречи, но ничего не говорило об обострении. Если убийство совершил Кусков, то она не могла не заметить изменений в поведении своего подопечного. А у больных такого типа проявления обострений всегда видны.