Аппендикс теории старика Фрейда

Аппендикс теории старика Фрейда
Игорь Геронтьевич Сидоров

Оказывается психиатрия и психология это две очень интересных науки. Совершать открытия в этих областях можно и нужно. Именно так и думала молодой врач психиатр, главная героиня книги. Она с невиданным упорством и энтузиазмом берется за написание кандидатской диссертации. Когда она почти готова, она попадает в неприятную историю, связанную с объектами ее изучения. Сколько нового она открывает для себя в результате не теоретических опытов, а практики и жизненного опыта, узнает читатель.

Игорь Сидоров

Аппендикс теории старика Фрейда

Вот и настали для Ларисы будни врача психиатра. Ждала ли она их? Конечно, ждала. Годы ожидания, правда, были очень насыщены в ее жизни. Здесь и годы студенческой жизни, затем интернатура, потом ординатура. Самым интересным, насыщенным и разнообразным был период обучения в медицинском. Здесь случилась и первая любовь, и первые разочарования. Здесь же были и первые серьезные увлечения теорией Зигмунда Фрейда, когда она, в отличие от однокурсников, вместо подготовки по предметам, зачитывалась трудами Фрейда и его критиками. Потом спорила и доказывала соседям свое видение теории бессознательного. Некоторые считали ее немного «не в себе», другие удивлялись ее привязанностям, а иные, которых было не так много, верили в ее гениальность и в то, что она станет великим психиатром и совершит массу открытий. Тогда, на втором курсе, и возникло первое серьезное чувство.

Серега был на год старше и с удовольствием слушал Ларису, когда она выдвигала свое видение некоторых основ психиатрии. Во многом он ее поддерживал. Когда окружающие просто хихикали, не хотели слушать, он слушал ее молча, потом высказывал свое мнение. С нею они подолгу спорили, засиживаясь, порой, допоздна.

Вот тогда-то и появилось между ними что-то такое, что притягивало их друг к другу помимо психиатрии.

Красавицей Лариса не была. Небольшого роста, немного угловата. Пышной прической она тоже похвастаться не могла. Фигурка была нормальной, но мысли о том, что бюста могло быть и побольше, у нее возникали часто.

Серега плейбоем тоже не был. В Ларисе его привлекло её детская непосредственность, простота взглядов и какая-то внутренняя чистота.

Она увлеклась им серьезно, впервые в своей жизни. Тогда он показался ей единственным, кто ее понимал. Будь на его месте другой, хоть немного ее понимающий, он бы тоже был вознагражден ее чувствами. Тогда все казалось удивительно замечательным. Она летала на крыльях, и чувствовала себя абсолютно счастливой.

Роман продлился два быстрых, счастливых года. Ушат разочарований вылился на нее резко, единовременно и отрезвляюще. Она застала Серегу целующегося с другой. В этот же день состоялся откровенный разговор между ними. Оказалось, что со стороны Сереги поддержка идей Ларисы в области психиатрии была лишь для того, чтобы наладить близкий контакт с ней. Далее он просто потакал ей и говорил то, что она хотела услышать от него.

Естественно, эффект понимания произвел на наивную девушку соответствующее впечатление. Далее Сергею только оставалось поддерживать выбранную им линию поведения. Это не составляло большого труда. Стоило ему поддакнуть Ларисе в чем либо, она расцветала, взлетала, горела, а он наслаждался произведенным эффектом. Первый год ему самому это нравилось, и он искренне любил тогда Ларису, но вокруг жизнь бурлила.

И если Лариса никого, кроме Сергея вокруг себя не замечала, то тот, в отличие от нее, через год отношений стал поглядывать и замечать других девчонок: более стройных, эффектных и привлекательных. Со временем и Лариса стала для него не такой уж привлекательной. Недостатки внешности со временем становились заметнее, бросались в глаза. Всё это не могло не сказываться на их отношениях. Скандалов и больших ссор не было, но, тем не менее, охлаждение чувств ощущалось.

После разговора и выяснения отношений Лариса три дня проплакала в подушку, прогуляла несколько учебных пар, но потом взяла себя в руки. Она поняла, что жизнь на этом не кончилась: у нее есть любимая учеба, а с отношениями она позже разберется. В душе было опустошение, но разум над чувствами стал со временем преобладать. К концу учебы она пыталась заводить романы, но теперь уже она не отдавалась своим чувствам полностью, относилась ко всему с недоверием, видела в перспективе обман, и видела его там, где даже его и не намечалось.

Да, она влюблялась, но не так как в первый раз, и с такой страховкой, что чувства ее не имели полной свободы. Может ли называться любовью чувство со всеми ее признаками, но имеющее определенные ограничения? Пожалуй, нет. Поэтому можно сказать, что Лариса больше не любила.

Мужчины были и в интернатуре, и в ординатуре, но все серьезно не завязывалось. Она заводила короткие романы для здоровья, так как являлась врачом и понимала, что это требовалось для ее женского организма. Всю свою жизнь она решила посвятить своей профессии. Но если в студенческие годы она с головой уходила в теорию психиатрии, то со временем увлечение работой тоже превратилось в привычку. Во многом она разочаровалась, ко многому просто привыкла.

Сейчас, когда она стала простым, но самодостаточным врачом – психиатром на приеме в поликлинике, Лариса столкнулась с обыденностью своей работы. Пациенты уже не вызывали того профессионального интереса в ней, который был раньше.

Чаще ей приходилось общаться с их родственниками, что было необходимо для получения полной картины заболевания. Как пациенты, так и родственники попадались разные, некоторые из них вызывали у Ларисы не только раздражение, но и просто отвращение. Кто – то видел в ней хорошего специалиста, а кто – то просто не доверял ее молодости, зачастую не скрывая этого.

Ко всем трудностям она была готова, об этом ее предупреждали старшие опытные коллеги, и Лариса продумала и выработала для себя несколько типов поведения. Это помогало ей сберечь свои нервы и не потерять авторитет.

Система отчетности и статистики отнимала у нее больше времени и сил, чем прием пациентов. Необходимость заниматься бумажной работой, которая ей казалась абсолютно ненужным делом, не доставляла удовольствия. Поэтому относилась она к ней спустя рукава, что приводило к ошибкам и недочетам. За это от руководства она получала свою порцию нагоняев, еще больше расстраивалась от того, что находилась у руководства не на самых лучших позициях, хотя, с точки зрения медицины, специалистом она была отличным. Она понимала, что со временем она заработает свой авторитет, как у пациентов, так и у их родственников, потому что дело она свое и знает, и делает исключительно хорошо. И если начальство не глупое, то тоже увидит ее достижения в психиатрии.

Так и складывалась ее жизнь.

Родители, живущие в другом городе, гордились своей дочерью, желали ей быть успешной не только в профессии, но и желали видеть свою дочь счастливой и в личной жизни. В ее отношения они не вмешивались, считая, что она сама во всем разберется. Перезванивались они часто, но мама как-то старалась своей дочери не надоедать. Сама она была женщиной умной и понимала, что лишняя опека может навредить. В разговорах она продумывала каждую фразу, боясь нанести любимой дочке обиду. Мудрость матери сыграла свою роль. Иногда Ларисе хотелось открыться матери, чему та была очень рада.

Жизнь и работа налаживались. Лариса выделила для себя несколько пациентов, которые показались ей наиболее интересными. В студенческие годы во время практики в психиатрической лечебнице, работа врача – психиатра ей казалась интереснее. Пациенты напоминали ей подопытных кроликов, беспомощных, находящихся под неусыпным вниманием врачей и санитаров внушительных размеров. Теперь работа с пациентами приобретала несколько другую окраску. Ее пациенты теперь находились в свободном плавании. Наблюдать их приходилось пару раз в месяц, а не по нескольку раз в день, как в клинике. Это и было интересным. В ее ведении было принятие решения о направлении пациента на стационарное лечение, либо продолжение лечения амбулаторно. Тут была особенная часть отношений с родственниками. Порой родственники препятствовали госпитализации больных (чаще всего это были любящие мамочки) или, наоборот, требовали изоляции больного (здесь превалировали жены и дети), хотя никаких предпосылок для этого не было. Тут и проявлялся талант Ларисы. Она находила нужные слова, умела убеждать, не используя сложных медицинских терминов, умела найти точки соприкосновения с собеседниками. Конечно, получалось не всегда, отсюда были и жалобы на нее, и конфликты в кабинете. Лариса эти конфликты переживала, но всегда умела брать себя в руки, списывая все это на издержки профессии.

Кроме пациентов, большой сектор рабочего времени занимала выдача справок абсолютно здоровым людям, которые устраивались на работу, проходили различные комиссии. Лариса проводила необходимое тестирование, но большого внимания на это не обращала. Тестирование редко правильно выявляло психически ненормальных людей. Были случаи, когда, пробежавшись мельком по результатам тестов, она видела признаки заболевания. В этом случае она была обязана отказать в выдаче справки или в отметке о здоровье. Но она этого не делала, так как не доверяла тестированию, как способу диагностирования психиатрических заболеваний. Об этом она еще в институте спорила с преподавателями. Теперь она таким тестируемым предлагала повторно пройти тест, более внимательно относясь к вопросам. Как правило, повторный тест был приемлем. Она еще раз убеждалась в своей правоте относительно данных тестов. Она была в таких случаях довольна собой, но, тем не менее, она была вынуждена проводить эти тестирования.

Прием подходил к концу. За сегодня она приняла не очень много пациентов, и усталости не чувствовалось. Амбулаторные карточки закончились, и Лариса, точнее теперь уже психиатр, Лариса Владимировна Сычева, готовилась закончить прием, сдать необходимые документы и отправиться в свою, недавно приобретенную, однокомнатную квартиру. Но в кабинет постучали, и в щели приоткрытого дверного проема появился молодой человек приятной наружности.

– Разрешите?

Лариса начала вспоминать всех своих пациентов, их родственников, но в посетителе никого из них она не признала.

– Да, пожалуйста. Только Вам необходимо записаться сначала на прием в регистратуре.

– Спасибо, конечно, но я, слава богу, Вашим пациентом становиться пока не собираюсь. Я немного по другому вопросу.

Молодой человек прошел к столу Ларисы и предъявил раскрытое удостоверение сотрудника полиции.

– Майор полиции Глебов, старший оперуполномоченный уголовного розыска, – представился он.

Ларисе он показался приятным. Неплохой парфюм, гладко выбритое лицо, аккуратная прическа произвели на нее хорошее впечатление. Первому впечатлению Лариса не доверяла, но, тем не менее, она с удовольствием была готова выслушать посетителя. Только какая-то тревога закралась ей в душу, хотя никакой вины она за собой не чувствовала. Только улыбчивость представителя власти ее как-то успокоила.

– Что ж, садитесь, рассказывайте, что привело ко мне такого большого начальника?

– Ну, начальник я не такой и большой, а вот увидеться с Вами хочет, действительно, большой начальник.

– В чем же я провинилась перед Вашим большим начальником?

– Упаси бог! Просто нам нужна Ваша помощь. Пока нужна. А помощь мы Вас попросим оказать нам для того, чтобы не пришлось нам оказывать помощь уже Вам.

– Ой, как все запутанно. Вы мне прямо скажите, что Вы от меня хотите?

– Вопрос, действительно, не простой. Нам с Вами нужно поговорить по вопросу, который касается Вашей непосредственной работы. Для того чтобы все поставить на свои места, позвольте Вас проводить к начальнику полиции нашего района. Он Вам все подробно расскажет. Он выделил специально для Вас свою машину, так что, будьте так добры, уделите нам полчаса Вашего времени. После беседы мы отвезем Вас, куда укажете.

– А что здесь и сейчас нельзя эти Ваши вопросы решить?

– Поверьте, Лариса Владимировна, что вопрос наш довольно серьезный, поэтому им занимается непосредственно начальник полиции. Я бы с удовольствием этот вопрос с Вами обсудил, даже можно во время совместного ужина, но….

– Ладно, поняла.

Тон разговора Глебова успокоил Ларису. Разговор был не напряженный и производил неплохое впечатление. Ничто ее не пугало в предстоящей встрече, но небольшое волнение присутствовало. Она ранее имела дело с сотрудниками местной полиции – выдавала справки, сообщала участковому, кто состоит у нее на учете, но общаться с начальником полиции ей не приходилось.

Кабинет начальника полиции был достаточно уютным. На стене висело симпатичное панно. На подоконниках стояли ухоженные цветы. На рабочем столе был идеальный порядок. Обладатель кабинета – полковник Гимаев – был солидного вида (как показалось Ларисе, лет ему было около пятидесяти). Он был худощав, но это не лишало его какой-то привлекательности. Лариса отметила для себя, что ни начальник полиции, ни его подчиненный Глебов антипатии у нее не вызвали.

– Проходите, Лариса Владимировна, присаживайтесь. Прошу прощения за то, что отвлекаю Вас от работы и личных дел, но уж случай у нас достаточно не ординарный. Вам чай или кофе?

– Нет, спасибо. Давайте уж лучше сразу к делу. Вы меня очень заинтриговали.

– Боюсь не оправдать Ваших ожиданий. Мои новости не очень, скажем так, привлекательны. Видите ли, два года тому назад у нас в районе было совершено двойное убийство. Убийство достаточно жестокое. Погибли мать и дочь. Дочери было всего 20 лет, к тому же она была на седьмом месяце беременности. Убийцу мы нашли быстро. Доказательства его вины тоже удалось быстро собрать. Других версий у нас не было, да и глупо было работать по другим версиям, когда такая серьезная и неоспоримая доказательная база. Мы ждали приговора на 25 лет или на пожизненное, ведь он знал, что одна из убитых беременна, кроме того, убийство было совершено с особой жестокостью. Каждой из жертв он нанес не по одному десятку ударов ножом. Экспертиза показала, что после нанесения ударов ножом он почти каждый раз проворачивал нож в ране, причем жертвы были в это время еще живы. Представляете, что это за нелюдь? Я покажу вам фотоснимки с места происшествия. Вы, как врач, не должны пугаться? Когда я демонстрировал эти снимки своим знакомым, немногие спокойно могли смотреть на это.

– Все это понятно, но причем тут я? Я, конечно готова взглянуть на фотографии, но чем я смогу помочь Вам?

– Вот взгляните – полковник протянул Ларисе несколько фотоснимков. То, что было на фотоснимках, потрясло Ларису. Изуродованные трупы двух женщин, действительно, производили неприятное впечатление. Хорошо, что на врача они не могут оказать шокирующего воздействия, ведь приходилось присутствовать и при вскрытии трупов, но, тем не менее, ощущения были неприятными.

– Все бы хорошо, но творец вот этого признан психически больным и невменяемым. Он направлен на принудительное лечение. Самое страшное то, что на следующей неделе он выходит из лечебницы и встает к Вам на учет, на амбулаторное лечение. Я не врач, но кое-что в своей жизни повидал, так вот, я не верю, что за год его могли излечить. Поверьте, он опасен. Почему его выпускают, я сказать не могу.

– Возможно, лечение, действительно, произвело нужный эффект.