Выключенный телевизор продолжает безбожно врать,
пламя нарисованной печки холодно, как сталактит,
играют победные марши, бедняг провожая на рать,
откуда их в небо оттащит земли искорёженный щит.
Скучающий бог набивает в трубку небесной махры,
со вкусом пускает клубы то облаков, то туч,
потягивает из ковшика: «Жизнь – не хухры-мухры!
Я тебе сколько раз говорил, так что теперь не канючь».
Усталые тени под утро расползаются по тёмным углам,
в остывающей печке шелестя ещё тёплым прахом золы,
полусонные ангелы дозубривают тексты эпиталам,
толкаясь за место под солнцем на кончике острой иглы.
3
Которую тысячу лет мне тепло от того,
что ты глядишь на меня, будто меня нет,
не отводя от меня пристального своего
взгляда, видящего меня напросвет.
Которую тысячу лет мы говорим с тобой
и наговориться не можем, выговорить себя,
пока облака, покачивая горбами, проплывают гурьбой,
на каждом сидит ангел, в трубу золотую трубя.
Которую тысячу лет этот парящий звук
наполняет пространство слуха, как лёгкие – кислород,
и наши тени танцуют, не разнимая рук,
вращаясь вокруг солнца или наоборот —
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: