Детство Егорки

Однажды мать принесла домой новую эмалированную кастрюлю. Егорушка взял отцову ложку и принялся барабанить по крышке. Получилась славная музыка.

Откуда ему было знать, что это не барабан, а очень дефицитная по военному времени вещь. На заводах делали мины и танки, патроны и самолёты, снаряды и многое другое, без чего солдатам на фронте не обойтись. До кастрюль ли было? А вот, поди ж ты, делали где-то и посуду.

Очередь в сельмаге стояла большая, но женщины терпеливо ждали своей удачи.

Матери досталась кастрюля, а ещё – небольшая плоская жестяная коробочка.

Когда сын настучался вдоволь, отец сделал ножом в коробочке две дырочки. Потом поднял коробочку повыше и сказал: «Открой рот». Егорка задрал голову и раздвинул пухлые губы. В рот полилась тонкая струйка неведомого доселе лакомства. Сказочный вкус запомнился на всю жизнь. И никакие новые сладости не могли затмить того восторга, который малыш испытал, ловя ртом вязкую белую струйку, тянувшуюся непрерывно из жестянки прямо на язык.

И только значительно позже у нового лакомства появилось название – «сгущённое молоко». Коробочка быстро опустела, и ещё не скоро доведётся Егорке вновь испытать подобное наслаждение.

С годами пришло понимание, что это был вкус близкой Победы.

Егоркино «тесто»

Мать ушла из дому, и Егорка остался один. Скучать он не привык, поэтому сразу принялся за дело. Построил из разноцветных деревянных кубиков высокую башню, полюбовался и потом развалил. Весёлый стук деревяшек понравился, и он повторил упражнение. Вот только не все кубики помещались в башню, и она начинала рассыпаться раньше, чем он того хотел. Егорка вытянул сердито губы, махнул огорчённо рукой и стал думать, чем бы заняться дальше.

В большой комнате, которая служила спальней, кабинетом отца и залом для приёма гостей, подходящих занятий не оказалось. И малыш направился в кухню. Перешагнув высокий порожек, очутился в помещении, где главное место занимала побелённая кирпичная печь с чугунной плитой. На плите стоял чайник. Утром мать наливала из него кипяток в стаканы и добавляла заварки, которая была в небольшом пузатеньком чайничке, находившемся на припечке.

Егорка вспомнил, что к чаю мама испекла крендельки. Но в тарелке на столе их не было. Остатки утренней выпечки забрал в дорогу отец. И тогда Егорка решил сам напечь крендельков. Он видел, как мама занималась стряпнёй, и стал повторять её действия.

Малыш сел на корточки возле тумбочки, стоявшей рядом с обеденным столом, и раскрыл дверки. Вот банка с мукой. Он наполнил миску до краёв, чтобы печенюшек получилось побольше.

В лукошке лежали куриные яйца. Их мама разбивала в муку. Разбил и Егорка одно яичко, но этого показалось мало, и в ход пошло второе, а за ним третье и четвёртое.

Попробовал помешать тесто ложкой, но только испачкался. Недолго думая открыл бутылку с противным рыбьим жиром, которым его перед едой поила мать «от рахита». Тесто окончательно слиплось и завоняло прогорклым.

Притомившись, Егорушка решил подкрепиться и стал слизывать с ложки кесиль-месиль. Мордашка от уха до уха разукрасилась не хуже, чем у новогодней матрёшки, которую они вешали на ёлку вместе с шариками и конфетами. Тогда он стал бить оставшиеся яички прямо на пол и глотать желтки.

За этим увлекательным занятием и застала его мать, возвратившаяся из магазина. Она всплеснула руками, бросила сумку на стол и принялась спасать сына, вошедшего в кулинарный раж. Сунула лицом в тазик с водой, похлюпала как следует и больно обтёрла шершавым вафельным полотенцем, а потом дала сыну и пару ощутимых шлепков по мягкому месту.

После этой истории у Егорки недели две шелушилась кожа на щеках, чесалось всё тело.

А что же стало с Егоркиным тестом? – спросите вы.

Мать размешала его как следует, плеснув немного водицы, и напекла крендельков. Вечером, после того как отец возвратился с работы, они всей семьёй пили чай с новым печеньем. А когда отец поинтересовался, почему крендельки отдают рыбой, мать указала на сына:

– Спроси кондитера.

Сын промолчал, только засопел в две дырочки, как паровозик.

Отец всё понял и погладил чадо по вихрастой голове:

– Помощник растёт.

Карта страны

На двери, ведущей из комнаты в кухоньку, висела карта Советского Союза. Изображение великой Родины прикрепили с внутренней стороны, и когда требовалось выйти из комнаты, надо было толкать дверь наружу. Получалось так, словно ты покидаешь страну, отправляясь в огромный окружающий мир.

Как-то отец показал Егорке место на карте, где находится село, в котором они живут. Карта была большая, но сёла на ней не обозначались: не хватило бы места на бумаге. И города тоже не все поместились, только крупные. Ну а самые главные были обозначены кружочками с чёрными точками посредине. Они-то и привлекли внимание малыша.

Для удобства обучения отец поставил сына на стул и сверху вниз стал указывать пальцем на кружочки:

– Ленинград… Москва… Минск… Киев…

Егорушка громко повторял за отцом эти слова. Поначалу не все они получались у него внятными. Легче всего он овладел названиями, включавшими протяжный и звонкий звук «и».

Застав их за этим занятием, мать добавила к уроку океаны и моря, омывающие страну и находящиеся в ней. Егорка внимательно слушал:

– Тихий океан… Ледовитый… Балтийское море… Каспийское… Берингово…

С той поры Егорка веселил гостей, как заправский артист. Забравшись на стул, он начинал водить ладошками по карте и выпевать полюбившиеся слова:

– Ми-и-нск… Ки-и-ев… Ти-и-би-и-ли-и-си-и.

Гости дружно хлопали в ладоши:

– Умница, Егорушка!

Вдохновлённый похвалой, малыш добавлял в «концерт» названия акваторий с любимым звуком. Напоследок он дотягивался ладошками до голубой «шапки», покрывающей страну сверху:

– Я-до-ви-и-тый а-ки-и-ан.

Аплодисменты и смех венчали триумф артиста.

Через много лет он напишет:

Хоть не все ещё дороги пройдены,

Истину я всё-таки познал:

Мир огромен, но не больше родины,

Где я счастье жизни испытал…

Пыль столбом

Дом стоял не на центральной улице села. Тротуаров и в помине не было, люди ходили по заросшим травой обочинам дороги. Тут были свои плюсы и минусы.

Достоинство зелёных обочин заключалось том, что они были довольно широки. Иди себе да сшибай на ходу розоватые головки бессмертника и белые шапочки клевера, топчи на здоровье гусиную травку. Ноги не устают от ходьбы, землица пружинит, травка ласкает босые ступни.

Можно было и взапуски бегать по траве, не боясь пораниться осколками стекла или, допустим, ржавым гвоздём. Народ не то чтобы аккуратно себя вёл, соблюдая чистоту и порядок, – просто все жили скудно, берегли стеклянную посуду, не разбрасывались нужными в хозяйстве железками. Да и консервных банок не валялось без дела в зарослях полыни или чабреца: в банку ведь можно положить тот же гвоздик, гайку или болтик – в хозяйстве всё пригодится.

Правда, когда дождь ливанёт, вода тут же сплошь покроет обочины. О кюветах речи тоже не было. Прыгай через лужи, раз тебе надо куда-то двигаться.

Это летом. Другое дело зимой. Сугробы наметало у каждого забора чуть ли на высоту жердяных прясел, переплетённых ивняковыми лозинами. Редкие тропинки от калиток и ворот вели прямиком к дороге, которую худо-бедно расчищали иногда от снега тяжёлым деревянным стругом, волочившимся за трактором «Сталинец». А если забуранит на неделю, то и на дороге такие сугробы наметёт, что не узнаешь сразу, где тут проезжая часть.

Но сейчас июль – макушка лета, как говорит отец. Жара стоит такая, что все куры попрятались под терраску, лежат там в пыли и прохладе, даже не квохчут. Егорушка заглядывал за крыльцо, где был лаз под настил. Куры разевали клювы и закрывали серой плёнкой глаза. Наверное, смотрели свои куриные сны, даже яички нести не хотели в гнёздах, которые отец им сделал из старого сена. Егорушка любил яички, еда сытная. Мама с яичками вкусные калачики да плюшки печёт, хотя и не так часто, как хотелось бы.