Темь. В битве за истину

– Да вот же, – ткнул веткой водяной в валун. – Увалом называемый и есть. Во время назначенное открывается в нем путь, который и ведет, как сказывают, в другие земли. Какие – не ведаю, сам не хаживал. А поле то – Увалова поляна.

– А что это за народ на ней толпится?

– Дак разный народ. Кто в те земли собрался, а кто так промышляет… Оно, вишь, докеле Увал откроется, надобно переждать, подкормиться, переночевать… Потому и торговлишкой народ там пробавляется…

– А также различными бытовыми услугами, – встрял, наконец, бдительный овинник, горя желанием показать свою осведомленность.

– И сколько времени это ожидание продолжается? – подозрительно спросила Весняна. – Оно ж мужики перепьются, а если еще бытовые услуги…

– Самого высшего качества! – с готовностью ответствовал овинник. – Како положено на Руси.

– Банька с женским персоналом, игрища на кулачках, а такожде медов невозбранное количество, – сладко зажмурился водяной.

– Да?! – встали в охотничью стойку Антон, Леха и Никитич, даже Митромир прицелился взглядом в экран, а Хухрик взволнованно зашелестел ручками-ветками.

– Тьфу, – плюнула домовена. – Все вы одним дегтем мазаны, хоть лешаки, хоть просветленные.

Сверкнуло… и через минуту под дружные вопли всей компании Весняна сердито стирала потеки дегтя с физиономий Вована и Анта с помощью заколдованной на скорую руку еловой лапы.

– Буйное, однако же, у вас товарищество, – констатировал водяной, наблюдая за этой воспитательной процедурой. – А путей до того валуна всего малость, дня три.

– Опять пешком по буреломам… И без пива! – ожил Леха.

– Хтой-то нам снегоходы какие-то обещал, – припомнил ехидно Никитич, адресуясь Митромиру. – В Питер-граде еще, однако. А мы тут пехом по сугробам…

– А кто-то обещал машину с мигалкой и сопровождение эскорта, – маг оперативно переслал мяч Вовану. – И сучок Мокрохвоста не работал. Где мигалка, эскорт и связь, а?

Бродячее товарищество грозно воззрилось на лешака.

Вован смиренно потупился и со вздохом принялся рассказывать историю падения своего бизнеса. Товарищество сочувственно внимало, а Никитич даже украдкой промокнул слезу кончиком бороды.

– Вот она, Темь-то… – прокряхтел он. – Задубелого лешака – и того свернула.

– Это кто задубелый? – мигом вскинулся Вован. – Да я за такой базар…

– Тихо! – прекратил прения по докладу Митромир. – Подвожу краткий итог: акция по внедрению Вована в Темный мир потерпела поражение. Пока временное. Это минус. Плюсы: лешак остался… э-э-э… человеком, можно сказать, значит, мое воспитание не прошло даром, и слава проницательному мне.

Антон с Лехой дружно крякнули, а Весняна многозначительно хмыкнула.

– Есть и еще плюс, – нимало не смущаясь, продолжал маг. – Одним бойцом в нашем отряде больше, а значит, наши шансы еще больше возросли. Теперь нужно без потерь добраться до перехода. Посмотрим нашу скорбную экипировку – и в путь.

Собственно, сборы были недолгими. К удивлению путешественников, в кустах, окружавших поляну, обнаружилось вооружение, заботливо принесенное ураганом. Антон обнаружил свой меч, так своевременно усмиривший подземного взламывателя земли, Митромир – шпагу, Весняна – лук (колчан оставался у нее за спиной), Никитич – меч, кованный Пупой Седьмым, и даже арбалет с болтами, мирно упакованными в кожаный колчан. Леха после долгих поисков выволок из кустов за узорчатую ручку булаву и долго с уважением рассматривал ее. Лишь куст, именующий себя Хухриком, умудрился во время долгого полета сохранить при себе вилы, торжественно именуемые им трезубцем.

– А вы заметили, – сказал Антон, задумчиво рассматривая свой булатный меч, – Сколько веков оружию нашему, а на нем ни ржавчинки, ни щербинки… Умели раньше работать.

– Да, – согласился Митромир, заботливо оглядывая свою шпагу. – Это не просто оружие, это артефакты, причем большой магической силы. С ними надо еще уметь обращаться. А вы лупите ими по бревнам…

– Ты сам-то для начала разберись с кинжалом Марцеуса, – сварливо заступился за Антона Никитич. – Носишь его в ножнах, а в деле-то и не пробовал…

К общему удивлению, маг не возмутился, а лишь вынул кинжал из ножен, всмотрелся в его дымчатую рукоятку, вздохнул:

– Не признает до сих пор хозяина… Нет цвета в рукояти. Ну-ка, Вован, может, тебя признает? Ты-то у нас безоружный.

Однако кинжал оказался своенравным и в лапищах лешака не пожелал обнаружить цвета рукояти. Вован огорченно крякнул и вернул Митромиру изделие хитроумного Марцеуса.

Далее выяснилось, что экспедиция оказалась, по существу, обездоленной после героического сражения: и без того скудное снаряжение осталось в «Веселой берлоге» – несомненно, к вящему удовольствию Варса. Последнее обстоятельство особенно угнетало Никитича. То, что дед сохранил неприкосновенный запас золота, никоим образом не утешало.

– Я же вроде, в натуре, вас снарядил по полной схеме, – сварливо заметил Вован. – «Тойоту» под завязку набил…

Пришлось доходчиво разъяснить лешаку, что и внедорожник, и шумовые гранаты, и прочее добро унеслось в неизведанные дали вместе с пограничниками, героически бросившимися в погоню за неведомым врагом. То продовольствие, что удалось от них спасти, было благополучно съедено во время путешествия к «Веселой берлоге». А из нее они и вовсе выскочили налегке: кто же идет в битву с рюкзаками? Лишь Никитич в силу прирожденной бережливости сохранил десантный нож и компас.

– Вы же маги, – возмущался Леха. – Что вам стоит соорудить скатерть-самобранку? Желательно с бочонком пива – или лучше с двумя… Я уже забыл, каково пиво на вкус!

– На магию надейся, а сам не плошай, – ответствовал Никитич. – Живое сотворить – это тебе не бурю поднять. Такое и боги не все умеют. Вот хочешь – в лягуху превращу? Тогда мошками поснедаешь.

– Где ты зимой мошек видел? – буркнул Леха, опасливо отодвигаясь подальше от деда.

Впрочем, лесное сообщество, посовещавшись в сторонке, решило снабдить экспедицию припасами, состоявшими преимущественно из жареных на костре окороков и большой бутыли самогона. Под благодушное бульканье водяного на свет были извлечены еще связки вяленой рыбы, хранившейся с лета, а овинники притащили сушеные травы и ягоды. После заметного колебания лесной народ еще расщедрился на мешочек соли, бывшей, видимо, в этих местах большой драгоценностью. Все это богатство, за исключением трав и ягод, которые исчезли в бездонной шубе Никитича, разложили в два брезентовых мешка с лямками, которые вызвали у Лехи некие нездоровые воспоминания. Он так и окрестил эти принадлежности: "Прощай, свобода". Однако вызвался тащить мешок с бутылью, заботливо упаковав ее в мох.

– Может, нам Вованов транспорт использовать? – подумал вслух Митромир, имея в виду людские браконьерские ресурсы.

Однако лешак идею отверг, пояснив, что таким способом могут передвигаться преимущественно лешие. И ехидно добавил, что вот домовой, мол, еще бы мог ехать на чьем-нибудь загривке в качестве мыши, а найти для такого количества людей тягловую силу затруднительно. Никитич тут же взвился и прошелся по поводу бревен, именующих себя Вованами – и быть бы тут вновь великому ору и шуму, но в дело авторитетно вмешался водяной.

– Мне, конечно, не гоже вразумлять столь знатных путешественников, – важно пробулькал он, – Но мнится, что путь сей уменьшить возможно, елико проложить его не по чащобам темным, а по гладу речному и озерному. И розвальни дам. Влекомые народом моим.

И подумав, добавил:

– Такожде.

В радостном переводе Никитича это означало, что местный хозяин предлагает совершить легкую прогулку по льду рек и озер прямо до точки перехода в комфортабельных санях.

– А влекомые… Тьфу, кто влечь-то будет? – спросил подозрительный Леха.

– Так утопленнички же, – простодушно молвил водяной и махнул соглядатаю-овиннику. – Выводи тягло!

Тот метнулся к озеру, а Леха снова стал медленно зеленеть. И не зря: из проруби в озере под бодрые окрики овинника стали выползать бледно-синие утопленники в мокрых одеждах, и по мере их медленного приближения отставной скинхед зеленел все больше.

– Чтой-то полудохлые они у тебя, – озабоченно молвил Никитич. – Еле ползают.

– Ты им еще зубы посмотри, – ворчливо булькнул водяной. – О прошлом годе оне у меня карельские скачки выиграли. Один, однако, совсем развалился… Так ведь столетний был.

– Леха, ты терпи, – успокаивающе сказал Антон покачивающемуся скинхеду. – Представь, что это запрягут каких-нибудь гастарбайтеров… Нехорошо, конечно, а куда ж деваться?

Странно, но этот довод возымел на Леху живительный эффект: щеки его порозовели, а в глазах появилась мысль.

– И правда, – пробормотал он. – Как я сам до этого не додумался…

Розвальни были сооружены быстро и просто: шустрый лесной народ натащил веток, сучьев, связал все это и нацепил подобие хомутов на утопленников, коих оказалось шестеро.