Явление оракула

Монах

Короткое заседание у полковника Мохова заканчивалось. На нём присутствовали: майор Самойленко, капитаны Максимов и Алексеев. Самым младшим из них был капитан Алексеев. Ему было чуть более двадцати пяти лет от роду, но он уже был капитаном. Все звания он получал досрочно, благодаря своему папе генерал – лейтенанту от милиции. Сам по себе он был нормальным парнем, но прохождение службы ускоренным темпом не способствовало росту его профессионализма. Хоть он был и папенькин сыночком, но все к нему относились хорошо, так как он был обыкновенным парнем, довольно смышлёным, не задавакой и карьеристам. Все понимали папино положение и даже посмеивались над его скорым продвижением по службе. Саша, так звали Алексеева, не обижался и даже стеснялся того, что отец у него генерал. Самым старшим был капитан Максимов. Звали его Андрей. Это была сложная личность. Ему уже было тридцать пять, а он всего-то на всего был капитаном. Это никак не соответствовало его профессионализму и его способностям сыскаря, которым он был, как говорится от бога, но за независимый характер и полное равнодушие и не почтение к начальству, он не продвигался по службе. Несмотря на это, его уважали в коллективе и все более или менее важные решения принимались с его подачи, поскольку он был негласным лидером. Женька Самойлов был непосредственным начальником Максимова, даже его учеником и находился под полным влиянием капитана, хотя младше того был всего на пять дет. Он долго отнекивался от должности начальника отдела, но его уговорил сам Максимов, пообещав ему помогать.

– Мужики, не подведите. Меня просил об этом сам зам мэра Н-ска, так что никакой информации не только местным, но и нашим прошу не давать. Прошу приложить все усилия к раскрытию этого, трудно сказать, преступления, но прошу разобраться с этой чертовщиной. Старшим группы назначаю майора Самойленко. Сейчас оформляйтесь и завтра отправляйтесь в Н-ск, там вас уже ждут. – Сказал полковник, налегая на слово прошу. – Андрей Васильевич останьтесь.

Когда все вышли, кроме Максимова, полковник сказал:

– Андрей Васильевич, я понимаю, что вы пользуйтесь авторитетом среди сослуживцев, так что постарайтесь, чтобы никаких экстраординарных случаев не было. Я вас попрошу, присмотрите за молодыми сотрудниками – невесть чего будут вытворять? Да и постарайтесь разобраться с этим делом. Дело-то даже на хулиганство не тянет, но резонанс общественный на весь городок. Знаете, мало ли что? Там раньше говорили, что убили монаха, и он стал являться, вот под эту дудочку, кто-то сейчас и молотит. Постарайтесь распутать это дело. Только после появления этого монаха творятся странные вещи. Я вас попрошу распутать это дело. Только не афишируйте его. Мы вас послали как бы по обмену опытом, так что работайте, но долго не задерживайтесь. – Полковник несколько заискивающе посмотрел на капитана. Зам мэра этого городка был не только одноклассникам полковника, но и полковник часто там пасся: гулял и пил на халяву и, если честно сказать, ходил на сторону от своей благоверной. – Постарайтесь распутать это дело, я этому человеку обязан многим, кроме того мы знакомы ещё со школы. Идите.

Капитан Максимов вышел из кабинета с двояким чувством: он не хотел ехать, но в то же время, его заинтересовало это дело. Нет, там было просто баловство. В сущности, вечером звонил кто-то в дверь, когда жилец её открывал, то обнаруживал в полной темноте спускающегося по лестнице монаха. Хрен себе гулял бы этот монах по лестничным пролетам, если бы не начиналась какая-нибудь ерунда после этого. С этим зам мэра была петрушка принеприятнейшая: сей хмырь был бабникам отменным, и, однажды, в отсутствии супруги в выходной день, явилось прямо к нему в дом штук пять его полюбовниц, с требованием женится на них. Не это было самым интересным, а то, что они на следующий день не помнили ничего, что было накануне. Эти подружки никогда бы не заикнулись громко о своем желании иметь в супругах этого кобеля, они даже боялись об этом подумать. Что это за монах там бродил? Становилось интересно. Не просто же так? Впрочем, он ответ на вопрос почти знал. Необходимо было только найти того человека, что по здравому размышлению капитана было сущим пустяком.

Н-ск был не далеко и не близко. Пешком до него телепать было долго и муторно, на велосипеде тоже тягостно, а на электричке – не интересно. Поздно вечером они сели в поезд и под утро были в Н-ске. Н-ск встретил их ночной прохладой, несколькими фонарями и теплой и тихой летней погодой. После толкотни большого города безлюдье Н-ского вокзала даже пугало. На удивление прибывших они обнаружили не только такси, но и встречавших их милиционеров. Пыхтя от усилий по перевозке своего громоздкого железного тела и нескольких лиц восседавших в его чреве, Уазик довольно скоро доставил вновь прибывших в гостиницу, так что, после прибытия, они принялись досыпать положенные им часы сна.

Анатолий Макарович, славный друг полконика Мохова, оказался особой невзрачной. Беленький, словно его нежное тело отдраили с применением хлорного отбеливателя и затем не дали упасть на него не единому лучику солнца, маленький и пухленький, в тоже время он имел карие глаза и чёрные волосы с пробором посередине. К этому просто нечего добавить. Ясно было, что сей любитель женских промежностей, страдал от далёкого унижения со стороны женщин и упорно доказывал себе, что он шит тоже не лыком и между ног у него что-то имеется, но то, что имеется у него в этом месте, едва ли стоило женского внимания, если бы к нему не прилагалась его завидная для этих мест должность.

Допрос сих покусительниц на несвободную свободу Макаровича ничего не дал. Любовницы оказались на одно лицо. Пухленькие, незлобивые толстушки, закомплексованные на своей внешности, легко внушаемые и просто поддающиеся уговорам. Все они были на пол головы выше Макаровича. Кстати, он им всем жаловался на свою жену, отличающуюся твердым и жестким характером, так что он им в манишку выплакивал своё горе и унижение по очереди. Кто за ними стоит, так и не удалось выяснить. Кстати была ещё одна пострадавшая от монаха дама, которая обитала в апартаментах Макаровича, которую Андрей опросил попутно с девицами. Сия дама была помешана на греховности молодежи и задолбала этим вопросом не только местную думу, но и всех окрестных жителей Н-ка, до которых могли дотянуться её руки и удержать в них кого-то в течение продолжительного времени, пока она излагала свои нетленные взгляды на дурную молодежь и их воспитание недостойное нынешнего времени. Сия дама была строгих правил поведения и взглядов, но… Но однажды к ней вечером препёрся монах. На следующий день сия благовоспитанная девица бальзаковского возраста пошла в местную ресторацию и даже не напившись, принялась устраивать стриптиз прямо на своем столике. Для Н-ска это было верхом распущенности, но больше всего удивило прибывших милиционеров, что сия дама была совершенно трезвой … и известной в городе дамой. Утром она ничего не помнила.

День прошел впустую. Вечером компаньоны Андрея продолжали «перенимать опыт», которым уже успели поделиться с местным ГОВД в стенах Н-ской ментовки, но уже в гостинице. Андрей опытом не делился, но присматривать за сослуживцами не собирался. Всё было в рамках приличия и обычая. Капитан и майор уже были достаточно пьяны, но не на столько, чтобы бросить последнюю бутылку, и та уже начинает после этого прозябать под столом в наполненном состоянии. Они оставались одни, поскольку местные уже отбыли в направлении неизвестном. Сначала он читал, затем заснул, даже не раздевшись. Как лежал в трико на одеяле, так и заснул. Разбудил его шум и громкие голоса. Сначала он ничего не понял, поскольку кругом стояла кромешная тьма, но его кровать торчала против двери в коридор. В нём было тоже темно, и дверь почему-то была открыта. Неожиданно в этой кромешной тьме он увидел монаха. Это не был православный монах, а монах католический. На нём была одета серая ряса с капюшоном, и в руках он держал свечу находящуюся в небольшом подсвечнике. Капитан плевал на чёрта и не боялся бога, так что он сразу определил в монахе женщину. Фигура была чересчур хрупкая и изящная, и непослушный локон выбивался из-под капюшона. Несмотря на это, он не сразу сообразил, что нужно ему делать, так что женщина успела скрыться. Но когда он включил соображаловку, то сразу стал искать сланцы, которые ему заменяли домашние тапочки во всех случаях жизни, в том числе и дома и в походе. Но сланцев он не нашел впопыхах и так босиком сиганул вслед за монахиней. На первом этаже горел свет и сонная дежурная на его вопрос о том, куда прошла женщина, ничего не ответила. Выбежав на крыльцо, он никого не увидел. Уйти бы она не успела, тем более горели фонари и хорошо освещали улицу, следовательно, она зашла за угол, тем более за ним был скверик, через который можно было пройти на другую улицу. Он бросился туда и тотчас увидел её, поскольку была полная луна. Женщина пихала что-то в большую сумку. Она тоже заметила его и бросилась прочь, не обратив внимание на то, что что-то выпало у неё из открытой сумки. Это не укрылось от глаз следака. Он бросился вслед за женщиной и верно догнал бы её, если бы газон, по которому он побежал, не был бы стриженный. Этого он никак не ожидал. Дальнейшая погоня была бесполезна, зато он подобрал вещь, что обронила женщина. Это оказался подсвечник. Он аккуратно взял его с двух сторон, чтобы не смазать отпечатков пальцев и, ставя ступни ног на ребра, чтобы стриженая трава меньше колола, побрёл в номер. Свет в коридоре и номере горел, но в нём никого не оказалось, хотя тот был открыт. Он положил свой трофей в целлофановый пакет и отправился выяснять, кто отключил свет, но он не ожидал ничего нового. Свет отключила дежурная по этажу по приказу директора. Когда той позвонили, то подняли её из постели и выслушали кучу приятных слов о том, чтоб ей не мешали спать и напрасно не будили. Естественно, что она не покидала своей постели. Мужики ещё долго возмущались, но он спокойно завалился спать.

Следующий день начался с того, что он опросил тех же несчастных любителей семейной жизни. Правда, он задал им всем один вопрос: «Кому вы рассказали о нашем приезде?».

Ответ был один: «Татьяна Сергеевна». Дальше было делом техники. Оказалось что сия дама психолог или психотерапевт, и все они у неё частенько бывают на приеме. Адрес и время приема тоже удалось легко выудить у ничего не подозревающих женщин.

На приём он направился в тот же день. Найти кабинет психотерапевта не составило труда. Андрей намеренно выбрал время перед самым окончанием. Посетителей уже не было. Татьяна Сергеевна делала в журнале записи. Когда он вошел в кабинет, она явно узнала его. Он не стал скрывать, что из милиции и его интересуют любовницы зам мэра. Она тоже не стала отрицать, что она их знает, и что они часто бывают у неё на приеме. Затем он задал вопрос о том, почему так странно поступили эти женщины. Она довольно уверенно предложила свою трактовку событий. Он не стал оспаривать её точку зрения. После чего они стали мило разговаривать о психотерапии, гипнозе, Карнеги и Мессинге. О монахе, который бродит по городу. Оказалось, что действительно существует легенда об убитом монахе, который всегда приходит, когда грозят несчастья. Татьяна Сергеевна предложила кофе, и они продолжали разговор ещё в течение получаса. Перед самым уходом у неё зазвонил телефон, и она вышла в смежное помещение. Капитан быстро перелил кофе в такую же чашечку, что стояла в шкафчике сбоку от стола и откуда хозяйка доставала их, когда наливала кофе. Чашка оказалась в таком же целлофановом пакете, что и подсвечник.

Они скоро расстались и даже обменялись визитками. Женщина ему понравилась, что было с капитаном редко. Она, видимо, тоже не осталась равнодушна, хотя и не подавала виду.

Эксперты уже собрались уходить домой, когда Андрей ввалился в кабинет. Он попросил их срочно снять отпечатки пальцев с подсвечника и сравнить их с отпечатками на кофейной чашке. Они не посмели отказать следователю из область, хотя были и недовольны. Впрочем, это дело не заняло много времени, так что эксперты успели сделать это как раз к концу рабочего дня. Отпечатки совпали. Он не стал просить у них официального заключения, что их обрадовало ещё больше.

В номере гостиницы он застал всю бригаду в сборе. Они лихорадочно соображали, что делать и как оправдываться, что они так и не нашли монаха. Андрей успокоил их и сказал, что привлечь сего человече ни по какой статье невозможно и что разговор с замом главой администрации он возьмёт на себя. На чём и порешили.

Разговор с Анатолием Макаровичем получился не особенно тяжелым. Андрей сообщил, что нашел этого монаха и сделал ему внушение, и пообещал, что он не будет более шалить и безобразничать. Привлечь его даже за хулиганство невозможно, а зам главы не стоит с ним связываться, поскольку тот обладает неординарными способностями. С тем они и расстались. Напоследок Андрей посоветовал даже сходить Макаровичу к Татьяне Сергеевне, для разрешения свих личных проблем с женой и любовницами.

На приём к Татьяне Сергеевне он пришел, как и вчера под самый конец рабочего дня. Она удивилась его визиту, на что Андрей сказал:

– Я пришел вернуть вам две вещи.

Он достал из сумки сначала чашку и затем подсвечник.

– Это не мой! – попыталась отвертеться она.

– Это ваш подсвечник. Я не только видел вас в сквере, но и проверил отпечатки пальцев. Они идентичны. Не шалите. – С тем он попрощался и вышел. На душе у него было муторно.

В поезде мужики посмеялись, как ловко Андрей соврал про монаха. Он не стал их переубеждать.

Зам начальника ГУВД подполковник Максимов обмывал свою очередную звезду. В его небольшой квартире собрались все его друзья и большинство сослуживцев. Звезда давно искупалась в водке, так что все были достаточно пьяны.

– Почему вы свою жену называете монашкой? – спросила настырная Светка -секретутка шефа. Она знала не только все новости ГУВД, но и областной администрации и города, при этом успевала ещё и стучать по клавишам своего компьютера.

– Потому, что она молится за меня! – усмехнулся подполковник.

– Хорошо молитесь Татьяна Сергеевна. Вашего мужа уже прочат на место Мохова. – Хотя её шеф находился тут же, она нисколько не стеснялась его, поскольку знала, что тот не обидится и то, что уже всё больше и больше перекладывает свои обязанности на своего добросовестного заместителя. – Быть вашему мужу генералом! Давайте выпьем за это.

Андрей был у Мохова заместителем уже более года. В административной работе он был ещё не очень силён, но новое дело его увлекало, и он не стеснялся спрашивать всех подряд, которые были в этих вопросах сильнее и опытнее его.

Все выпили и стали танцевать. Места было мало, так что желающие подергаться переместились в коридор.

– А Андрей мне всегда нравился, – грустно сказала дама лет тридцати. Она ранее служила в одном отделе с ним. – Мне казалось, что он вообще не женится. А тут бац! А она его любит, а ещё кандидатскую диссертацию защитила.

– Точно, – поддакнула её подружка-эксперт, – Зря ты тогда за Коляна замуж не вышла. Хоть бы детей родила. Давай хлопнем!

Они накатили ещё по одной и чуть не разрыдались о своей загубленной жизни.

Гости разошлись уже далеко за полночь. Хозяева не стали мыть посуду, что они делали всегда вместе, а завалились спать.

Айя

– Андрей, ты помнишь, пропали в тайге шишкари, ещё по осени. Один тебе ещё каким-то родственником был. Что-то по жене какой-то кисель троюродный. Ты даже про него спрашивал, долго его ещё искали так и не нашли. Потом напарника выловили, так тот не в себе был и до сих пор ещё с придурью. Ты не поверишь, но он жив, и один охотник не только видел его следы, но и самого видели! – огорошил сим сумбурным приветствием меня мой приятель Володя.

Серёга был не то что мне родственник, а так. У бабушки моей бывшей жены была приемная дочь, которая была как бы её родственницей, но не по крови. Несмотря на это моя прошедшая благоверная зналась с Серегиной половиной и считала её родней. Я его почти не знал, но несколько раз встречались на вечеринках и разных семейных сборищах, так что немного считал его тоже за своего.

Уходя, Серый сказал, что выйдут ещё месяц назад, рассказал кому-то, где будут шишкарить. У одной речки, скорее ручья, притока Оки, не помню её название, жить в зимовье, а как ушел, так и не вернулся. Он был с приятелем. Приятеля поймали через две недели, после срока, когда они были должны выйти из тайги, а Серый пропал, как и говорил Володя. Приятель этот был малость не в себе и ничего толком не смог объяснить. Гайсал по тайге с выпученными глазами и боялся людей и тем более не хотел идти в село. Его пришлось связать и вести домой. Обычное дело, если человек этот заплутает в тайге. Но странно это выглядело, поскольку там лесовозные дороги на каждом шагу. Непонятки какие-то. Ловили его, как дикого зверя. Нашли ещё Серёгины шмотки, облазили всю округу, но ничего больше не обнаружили. Его ни живого, ни мертвого, орехи, заготовленные в мешках лежат, машинка и решета на месте, колот валяется. Рюкзаки, там же, и жратва в них, консервы разные, что мыши не почикали. Испарился бесследно. Только в том, что на нём было, в том и остался. Брехня, одним словом, чистой воды, что Серёгу видели.

– Не брешешь, ведь уже больше месяца прошло, а он там без еды и без оружия по предгорьям Саян лазит, да по снегу, и жив и здоров. – Я обозлился и решил послать подальше своего приятеля. Настроение было с утра хреновое, поскольку я ещё не отпился кофе. Так как отношу себя скорее к совам, чем к жаворонкам, и моё самочувствие приходит в норму с утра пораньше, только после доброй дозы кофеина. Если без него, то только после обеда. Тем более тема была неприятная для меня. – Изыди сатана, видишь, я ещё не пил кофе, а издеваться я тебе над собой не дам. Ты же знаешь, что получишь на орехи, за которыми ушел мой не родной родственник.

– Вижу, что глаза у тебя в глубокой задумчивости, – продолжал Вовка, немало не смутившись – Пей свой кофей и слушай. Мне Ванька Салдамаев говорил, знаешь такого?

– Знаю, – буркнул я, – только верить ему – себя не уважать.

– Ты послушай, что он сообщил! Ты же журналюга! Это же такой материал! Он мне сказал, что нынче один знакомый бурят приходил, он тоже в этом зимовье жил, капканы ставил, говорит, что видел он мужика какого-то дикого, который в горах живёт, как зверь, и ещё с ним какая-то женщина маленькая бродит.

– Что бы мне не знать Ваню, я с ним в институте четыре года торчал, только он меня на год младше, и я его, как облупленного знаю. Знаю, что трепло он доброе и твои Саяны ему только в кине показывали. Выжить, конечно, ныне можно запросто: орехи под ногами валяются, но современный народец одними орехами не питаются, на снегу не спит. Он телевизир смотрит и к его заднице прикручен унитаз. Ты, надеюсь, понял мою точку зрения по этому вопросу. Я не исключаю, что мой родственник рехнулся, как и его приятель, и каким-то образом остался живой, бродя по окрестным горам, но откуда там ещё и баба? Врёт Ваня! В заблуждение вводит, как говаривает наш любимый шеф. – Я, конечно, несколько перегибал палку. Ваня Салдамаев был обыкновенный деревенский мужик, хоть и бурятского происхождения. Он был немного наивный и глуповатый, но не обладал сколько ни будь живой фантазией, чтобы вешать макароны на уши. Тем паче на такой блеф он не был способен. Он знал, что Серёга мой родственник, а со мной он не желал связываться, а тем более сорится, ещё будучи студентом, а тем более при моём нынешнем социальном положении в районе, то и подавно. Что-то было здесь не чисто. Сон мой соизволил слететь моментально, даже удовлетворившись одной чашкой кофею, которую я начал скармливать себе уже в присутствии своего приятеля-информатора. Кстати, от кофе, предложенного мной, он отказался. Здесь пахло сенсацией. Я это чуял, но мало понимал с какой стороной к этой сенсации подходить и, что она есть на самом деле эта сенсация. С чего это у двух мужиков, даже сильно пьющих, могли одновременно сдвинуть с катушек крыша, да так, что они едва ли без штанов начали шляться по дикой горной тайге, вести образ жизни шимпанзе или другой северной обезьяны, ночевать в снегу, чем-то там заниматься с неизвестной бабой. С бабой это понятно чем он там занимается, но зачем этому придурку с ней ползать по горам и морозить свою задницу на снегу. Есть же, в крайнем случае, зимовье? Брехня. Никак это не лезло в рамки жизни, но, с другой стороны, если подумать серьезно, зачем кому-то пускать пушку о том, что кто-то там бродит по горам месяц, бередить раны родственникам исчезнувшего мужика? Можно запросто получить по роже, даже если Ваня друг Салдамев, просто работает в качестве попугая, что скорее соответствует действительности. Всё было непонятно и не однозначно. С друзьями бандитами было всё просто и устроено по земному: кто-то кому-то чой-то задолжал, кто-то кого-то поставил на счетоводное устройство или посадил на мушку или перо или не поделили бабки или бабу. Всё это просчитывалось на уровне третьего класса начальной школы, даже не требовались коридоры высшего образования.

Всё это я коротенько изложил Володе, с чем он отчасти согласился, но я выспросил, где он видел Ваньку Салдамаева, откуда он его знает, так как тот вернулся в свою деревню и в городе появлялся редко.

Скоро мы его нашли в гостинице, но разговор с Ваней ничего не прояснил. Пришлось заводить машину и доставить его домой в забытое богом бурятское село. На моё удивление охотником оказался русский, сосед Вани. Петька просто сбрехнул про друга-бурята, поскольку Ванька там был единственный, кто считал себя бурятом, хоть и не говорил на этом гордом языке потомков Чингисхана. Правда, многие русские были слегка похожи на бурят, но это не мешало им быть русскими, так же как селу быть бурятским.

Сосед Вани был сухой, как кочерыжка, жилистый молчаливый мужичонка. Когда мы пришли к нему в гости, то он что-то строгал на чурочке. Встретил он меня неприветливо, когда я его спросил про следы, что он видел в горах, то он сразу помрачнел. Он явно не хотел касаться этой темы. Пришлось сказать, кем я являюсь пропавшему, деликатно умолчав про свое журналистское настоящее. Только после третьей рюмки он несколько потерял концентрацию и разговорился. В сущности ничего нового я не узнал, только то, что он отчего-то боится этого хождения мужика с бабой на пару. Мне пришлось влить в него не меньше полутора бутылок водки, пока он не сказал, что слышал от одного тофалара легенду про то, что в Саянах живёт дух гор в обличие барса, но это не настоящий барс. Он может превращаться в женщину. А превращается он в женщину для того, чтобы родить ребенка. Тогда она находит в горах или предгорных лесах промышляющих охотников или того, кого встретит, тогда она его совращает. Говорят, что если она его поцелует, то тот потеряет всякий разум, затем бродит с ним по горам и занимается любовью, пока не забеременеет от него, а после просто убивает того и съедает.

Я, конечно, мало поверил в это, но всё-таки решил проверить данное сообщение. Тем более информатор не производил впечатления вруна или сочинителя. Он относился, если говорить словами старого охотника Черкасова, к достоверным охотникам, у которых всегда найдётся десяток рассказов про охоту и природу, чтобы врать. Кроме того, он не был из трусливого десятка, но здесь явно выражал или испуг или чуял явную опасность. Я тоже не относил себя к большим любителям подставлять голову под пули или бог весть какие удовольствия, но если Серый был жив, то его надо было вытаскивать из этого дерьмового положения.

В конце концов я уговорил Игоря, так звали мужика, чтобы он показал то место, где он видел следы. Этому способствовало и то, что он успел расставить капканы, но, встретив следы, бросил всё и вышел из тайги. Теперь он о них пожалел и решил снять свои поставушки, несмотря на опасность. В принципе я пока не предполагал, как и что может угрожать ему или мне, но многолетний опыт общения с тайгой – настораживал. Тут я вспомнил про одного своего приятеля. Это был безбашенный товарищ в самом прямом смысле. Его интересовали приключения и всё, что с ними связано. Всё, что он зарабатывал, то спускал или на походы небывалой сложности или иные авантюры с ними связанные. Лезть к черту в пасть при таком раскладе не имело смысла, а без сотоварищи – в двойне.

Договорившись с Игорем, встретиться с ним на следующий вечер и переночевать у него, а на утро уйти в горы. Я сорвался в город на ночь глядя, где нашел друга Петро в «тоске и гусарстве» на следующее утро. Я ему вкратце обрисовал обстановку. В принципе он мало поверил в сию брехню, но согласился на поход в горы, так как адреналин ему бередил душу и звал на необыкновенные приключения. К обеду он уже был полностью готов к ним и соответствующим образом экипирован по этому случаю. Я же утряс все дела только часам к трём.

Мы решили ехать на его Ленде, который, по причине повышенной беспокойности своего хозяина, успел приобрести весьма боевой вид, нося на своей груди вмятины и царапины, приобретенные на просторах России ридной. Я собирался, как на охоту. Взяв карабин и почти двух годовой запас патронов к нему, что было около пятидесяти штук, я прикупил к ним отчего-то ещё сотню, хотя это вразрез шло со здравым смыслом, но я всё-таки это сделал, подчинившись какому-то внутреннему чувству или интуиции или страху. Хотя это и влетело в копеечку. Продуктов мы взяли на неделю, водки – на две. На больше мы и не рассчитывали. Всё это погрузили в Ленд Крузер и попёрли в направлении по вектору ранее мною проторенному. То есть к соседу Вани.

Пришкандыбали мы к вечеру. Игорь вытопил баньку, и мы попарились и пригубили пару бутылок водки. Петро отказался от сего удовольствия в полной мере, сославшись, что за рулем он старается не пить. Впрочем, пригубил тоже, но всего-то три рюмки, что для него, плотно сбитого мужика, было почти, что для слона заряд дроби на рябчика с сорока метров. Утром мы быстро собрались, решив подъехать по возможности ближе к зимовью, а далее уже топать пешком. Мы не брали ни палаток, ни печек и тому подобного, рассчитывая только на спальные мешки. Игорь не имел и его, так как собирался ночевать в зимовье.