Олимпийский переполох: забытая советская модернизация

Отдельной страницей советской спортивной дипломатии стали международные спортивные соревнования, проводившиеся в 1920–1930‐е годы Люцернским спортивным интернационалом (далее также – ЛСИ)[99 - С 1929 г. преобразованный в Социалистический рабочий спортивный интернационал (далее также – САСИ).], получившие название рабочих олимпиад. Задуманные как альтернатива Олимпийским играм[100 - МОК запретил странам, проигравшим в Первой мировой войне, участвовать в летних Олимпийских играх 1920 г., а Германии – и в Играх 1924 г.], эти олимпиады декларировали принципы дружбы, солидарности и мира. Но, несмотря на эти декларации, команда Советской России не была допущена на неофициальную Олимпиаду 1921 г. в Праге. Как, впрочем, не были допущены на I Рабочую Олимпиаду 1925 г. представители КСИ, в который входили спортивные организации СССР. Ответным ходом КСИ стала организация турне по Германии футболистов из Харькова, приглашенных рабочими-спортсменами Дрезденского клуба им. 1910 года. Исполком КСИ отметил политическое значение поездки харьковских футболистов, выигравших все восемь игр, удостоив команду звания Первой пролетарской футбольной команды им. Красного спортивного интернационала.

После того как в августе 1927 г. на IV Конгрессе ЛСИ было принято решение о невозможности объединения с КСИ и запрете членам ЛСИ участвовать во Всесоюзной спартакиаде 1928 г. в Москве, отношения между спортивными интернационалами еще больше обострились. В 1931 г. власти Германии запретили проведение в Берлине финала II Международной рабочей спартакиады, в то время как Социалистический рабочий спортивный интернационал провел в июне 1931 г. Венскую рабочую олимпиаду, приуроченную к очередному Конгрессу II Интернационала[101 - Riordan J. Sport, Politics, and Communism. N.Y., 1991. P. 38–39; Григоревич В.В. Всеобщая история физической культуры и спорта: учеб. пособие. М., 2008. Гл. 2. URL: https://ebooks.grsu.by/ist_sporta/2-rabochee-sportivnoe-dvizhenie.htm.].

Ситуация изменилась только после прихода к власти в Германии нацистов. Летом 1934 г. в Париже была проведена совместная антифашистская спортивная встреча, в которой приняли участие представители 19 стран, а в декабре во Франции объединились два рабочих спортивных союза. На второй пражской встрече в октябре 1935 г. удалось договориться о совместных мерах против организации Олимпийских игр 1936 г. в гитлеровской Германии. Оба Интернационала установили связи с парижским бюро Международного комитета борьбы за сохранение олимпийского духа, который в июне 1936 г. по инициативе КСИ принял решение о бойкоте Берлинских игр и проведении Всемирной народной Олимпиады в Барселоне[102 - Соревнования не удалось провести, так как в день открытия Народной олимпиады (18 июля 1936 г.) в Испании начался мятеж генерала Франко.]. Главным подтверждением стремления обоих Интернационалов к единству в рабочем спортивном движении стало проведение в 1937 г. III Международной рабочей олимпиады в Антверпене, участие в которой приняли 14 тыс. спортсменов-рабочих из 15 стран, в том числе из СССР[103 - Riordan J. Op. cit. P. 39–40; Григоревич В.В. Указ. соч.].

Но своего пика политизация международного спортивного, в том числе олимпийского, движения достигла в послевоенный период. В ряду наиболее эффективных форм советской спортивной дипломатии, активизировавшейся с начала 1950‐х годов, можно отметить: поддержку контактов со спортивными коммунистическими и рабочими организациями западных стран; проведение крупных международных соревнований (например, международного легкоатлетического турнира «Мемориал братьев Знаменских»); совместную организацию международных турниров при поддержке коммунистических или социалистических организаций западных стран (к примеру, ежегодную Международную велогонку Париж – Москва); международные товарищеские встречи; всемирные фестивали молодежи и студентов (в программу которых включались спортивные соревнования). Например, из 34 тыс. участников Фестиваля‐57 в Москве около 4 тыс. прибыли именно для участия в спортивных состязаниях, которые проводились по 13 видам спорта у мужчин и 8 – у женщин[104 - Блокнот агитатора – к фестивалю. М., 1957. С. 116–117; Светов А. Друзья встречаются в Москве. М., 1957. С. 20.].

Что касается собственно спортивной составляющей культурной дипломатии, то, например, в исследовании Энн Мари Кордас продемонстрировано активное использование женщин-гимнасток в пропаганде периода холодной войны[105 - Kordas A. Rebels, Robots, and All-American Girls: The Ideological Use of Images of Girl Gymnasts during the Cold War // Girlhood: A Global History / eds H. Jennifer a. A.V. Colleen. New Brunswick, NJ, 2010. P. 195–214.]. В советское время зародилась такая форма спортивной дипломатии, как послы доброй воли. В 1972 г. две советские гимнастки, олимпийские чемпионки Ольга Корбут и Людмила Турищева, совершили турне по США, которое способствовало заключению между СССР и США в этом же году соглашения о контактах, обменах и сотрудничестве (в том числе в спортивной сфере)[106 - Боголюбова Н.М., Николаева Ю.В. Геополитика спорта и основы спортивной дипломатии: учеб. пособие для бакалавриата и магистратуры. 2‐е изд., испр. и доп. М., 2019.].

В современной литературе выделяются следующие основные формы спортивной дипломатии: международные спортивные соревнования; обмен спортсменами, тренерами, специалистами, информацией, литературой и другими материалами в области спорта; заключение соглашений по вопросам сотрудничества в сфере физкультуры и спорта; спортивные конгрессы и спортивные фестивали. Специфическим проявлением спортивной дипломатии также стали различные формы политического протеста: демонстративные акции во время соревнований; бойкоты; отказ от соблюдения норм и правил проведения спортивных мероприятий, от участия в отдельных соревнованиях, церемониях открытия, закрытия или награждения; использование характерной символики в одежде, символических жестов и других демонстративных форм поведения[107 - См.: Боголюбова Н.М., Николаева Ю.В. Межкультурная коммуникация и международный культурный обмен: учеб. пособие. СПб., 2009. С. 330; Васин В.А. Международные спортивные организации и спортивная политика на современном этапе [Электронный ресурс] // Теория и практика физ. культуры: сайт. 1999. № 10. С. 28–30. URL: http://www.lib.sportedu.ru/press/tpfk/1999N10/р28-30.htm; Олимпийские волнения [Электронный ресурс] // Коммерсантъ-Власть. 2004. № 32 (585). 16 авг. URL: http://www.kommersant.ru/doc.aspx? DocsID=497808; Спортивная дипломатия в прошлом и настоящем: теоретические и исторические аспекты [Электронный ресурс] // Studme.org: сайт. URL: https://studme.org/119971/turizm/ sportivnaya_diplomatiya_proshlom_nastoyaschem_teoreticheskie_istoricheskie_ aspekty#660.].

Случаи бойкота спортивных соревнований по политическим мотивам на протяжении второй половины ХХ в. не были единичными. При этом зимние Олимпийские игры значительно реже страдали от бойкотов, чем летние. От участия в Олимпиаде‐56 в Мельбурне ряд стран (среди которых были Нидерланды, Испания и Швейцария) отказались в знак протеста против подавления советскими войсками массовых выступлений в Венгрии, а поводом для бойкота со стороны Египта, Ирака, Ливана и Камбоджи стал Суэцкий кризис. Не приехала на Олимпиаду и делегация Китая из‐за приглашения на Игры олимпийской сборной Тайваня. В 1976 г. 29 африканских стран бойкотировали Олимпиаду в Монреале, протестуя против состоявшегося незадолго до этого официального матча по регби между сборными Новой Зеландии и ЮАР[108 - Шаппле Ж.-Л. Зимние Олимпийские игры: краткий очерк. Университетская лекция по олимпийским дисциплинам // Логос. 2009. № 6 (73). С. 10.].

Спортивная дипломатия фактически является своеобразным симбиозом внешней политики и спорта. С одной стороны, спорт целенаправленно используется властями в качестве инструмента дипломатии, а с другой – спорт сам по себе может быть дипломатией, когда речь идет о взаимодействии негосударственных акторов, связанных с организацией какого-либо спортивного мероприятия, оказывающего влияние на международные отношения[109 - Murray S., Pigman G.A. Mapping the Relationship between International Sport and Diplomacy // Sport in Soc. 2014. Vol. 17. No. 9. P. 1099.]. Способность провести у себя крупное международное спортивное мероприятие (прежде всего Олимпийские игры и чемпионаты мира) способствуют позитивному восприятию страны в мире, и в частности – укреплению ее статуса и имиджа[110 - Боголюбова Н.М., Николаева Ю.В. Геополитика спорта и основы спортивной дипломатии.]. Применительно к советской спортивной дипломатии зафиксируем некую иерархию целей, на первом месте в которой находится характерная для народной дипломатии задача сплочения населения своей страны и государств-союзников вокруг международных соревнований. Одновременно спортивная дипломатия преследует цель улучшения имиджа и престижа государства и лишь в последнюю очередь рассматривается как гуманитарный проект. Тем не менее изучение относительной внешнеполитической открытости Советского Союза после смерти Сталина позволяет понять причины и механизмы стабилизации социализма в СССР и Восточной Европе[111 - Rupprecht T. Die sowjetische Gesellschaft in der Welt des Kalten Kriegs. Neue Forschungsperspektiven // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. 2010. Bd. 58. Nr. 3. S. 381–399.].

Выделению спортивной дипломатии в самостоятельный вид дипломатической деятельности способствовал ряд обстоятельств, и прежде всего рост заинтересованности государств в усилении роли негосударственных акторов международных отношений и появление «новой публичной дипломатии» с характерной для нее диверсификацией дипломатических каналов и методов горизонтально структурированных взаимодействий[112 - По этому вопросу см.: Pigman G.A. International Sport and Diplomacy’s Public Dimension: Governments, Sporting Federations and the Global Audience // Diplomacy & Statecraft. 2014. Vol. 25. No. 1. P. 94–114; Hocking B. Rethinking the “New” Public Diplomacy // The New Public Diplomacy. Soft Power in Intern. Relations / J. Melissen (ed.). Basingstoke; N.Y., 2005. Pt. 2. P. 41.].

Таким образом, можно зафиксировать наличие как минимум трех способов использования спортивной дипломатии как инструмента «мягкой силы»: для улучшения имиджа и престижа государства и оказания давления на другие страны (публичная дипломатия); средства сплочения людей вокруг международных соревнований (народная дипломатия); в качестве инструмента объединения людей вокруг проектов гуманитарного, социального и культурного характера (культурная дипломатия).

Рассмотрим подробнее эти подходы. Профессор Гарвардского университета политолог Джозеф Най ввел в научный оборот категорию «мягкая сила» в качестве нового принципа и механизма выстраивания отношений между государствами[113 - Nye J.S. Bound to Lead: The Changing Nature of American Power. N.Y., 1990.]. В отличие от традиционных механизмов международных отношений (включая экономическое и военное могущество), названных им «жесткой силой», новая форма внешнеполитической стратегии, использующая культурные, образовательные и аналогичные ресурсы, предполагала способность добиваться результатов путем добровольного участия и привлекательности взаимодействия[114 - Этот концепт автор развил в своей книге: Nye J.S. Soft Power: The Means to Success in World Politics. N.Y., 2004.]. Ряд западных авторов считают, что истинная сила государства проявляется в его способности добиваться собственных целей без применения силы по отношению к сопернику или с ее минимальным использованием[115 - Smith P.A. On Political War. Washington, DC, 1989. P. 3.].

Впрочем, сложившееся противопоставление может быть подвергнуто сомнению не только с позиции критики самой концепции[116 - Hall T. An Unclear Attraction: A Critical Examination of Soft Power As an Analytical Category // The Chinese J. of Intern. Politics. 2010. Vol. 3. No. 2. P. 189–211; Mattern J.B. Why “Soft Power” Isn’t So Soft: Representational Force and the Sociolinguistic Construction of Attraction in World Politics // Millennium: J. of Intern. Studies. 2005. Vol. 33. No. 3. P. 583–612.], но и с учетом особенностей «мягкой силы» как механизма реализации внешнеполитических задач. Во‐первых, число акторов в сферах, характерных для «мягкой силы», значительно больше, чем число государств. В нашем случае это касается спортивных союзов, олимпийских организаций и туристских компаний. Во‐вторых, нормативный аспект «мягкой силы» не исключает политической воли государства для реализации сотрудничества в гуманитарной сфере. В‐третьих, опыт показывает, что в обычных условиях к широкому применению «мягкой силы» часто прибегают государства, не способные строить отношения с мировым сообществом на основе экономической или военной мощи[117 - Butcher A. Students, Soldiers, Sports, Sheep and the Silver-Screen: New Zealand’s Soft Power in ASEAN and Southeast Asia // Contemporary Southeast Asia. 2012. Vol. 34. No. 2. P. 249–273. В качестве относящегося к социалистическому лагерю примера можно вспомнить активное развитие отдельных видов спорта на Кубе.].

В силу вышесказанного понимание этой политики как стратегии несиловых действий, сходных с гуманитарным сотрудничеством, является несколько односторонним. Именно поэтому Дж. Най предложил категорию «разумной силы», подразумевающую баланс между «мягкими» и «жесткими» компонентами. Похожие идеи содержит принятая в Китае концепция комплексной мощи государства, включающая гуманитарное и культурное влияние, привлекательность экономической модели, степень развития науки и техники, состояние окружающей среды и демографической ситуации, а также вопросы обороноспособности и энергетической безопасности[118 - Евдокимов Е.В. Олимпийская дипломатия Китая // Междунар. процессы. 2010. Т. 6. № 2 (17). С. 70–78.]. Олимпиада‐80, особенно в контексте ее бойкота, стала наглядным примером использования инструментария «мягкой силы» как Советским Союзом, так и его оппонентами.

Однако существует также тенденция разграничения понятий публичной и культурной дипломатии. Под первой некоторые современные авторы понимают целенаправленную международную деятельность по формированию долгосрочных отношений между государствами и продвижению национальных интересов путем развития культурных, образовательных, информационных и иных международных контактов[119 - Боголюбова Н.М., Николаева Ю.В. Геополитика спорта и основы спортивной дипломатии.]. При этом публичная дипломатия основывается на предположении о значительном влиянии общественного мнения на правительство, политические режимы и системы (что в целом отвечает реалиям именно демократического общества)[120 - Подробнее по этому вопросу см.: Бахриев Б.Х. Публичная дипломатия в современном исследовательском дискурсе // Вестн. ТГУПБП. Сер. обществ. наук. 2017. № 1 (70). С. 131–147.]. Британский политолог Марк Леонард выделил главные цели публичной дипломатии, тесно связанные с развитием культурной политики: повышение осведомленности о стране; формирование позитивных представлений о стране и ее ценностях; привлечение людей в страну для туризма и учебы; продвижение за рубежом ее товаров; привлечение иностранных инвестиций и политических союзников[121 - Leonard M. Diplomacy by Other Means // Foreign Policy. 2002. No. 132. P. 48–56.].

В то же время культурная дипломатия[122 - Американский политолог, профессор Университета Джона Хопкинса Милтон Каммингс-мл. определил культурную дипломатию как «обмен идеями, информацией, ценностями, традициями, верованиями и другими аспектами культуры, которые могут способствовать улучшению взаимопонимания» (Cummings M. Cultural Diplomacy and the United States Government: A Survey. Washington, DC, 2003. P. 1).] может рассматриваться как обмен разными компонентами культуры между государствами и народами с целью углубления взаимоотношений и одновременно продвижения собственных национальных интересов. Культурная дипломатия стремится использовать элементы культуры для формирования позитивного взгляда иностранцев на население страны, ее культуру и политику. Она призвана стимулировать расширение международного сотрудничества, защищать национальные интересы, предотвращать и смягчать последствия конфликтов между странами[123 - Lenczows J. Cultural Diplomacy, Political Influence, and Integrated Strategy // Strategic Influence: Public Diplomacy, Counterpropaganda, and Political Warfare / M.J. Waller (ed.). Washington, DC, 2009. P. 77.]. Культурная дипломатия может использовать все аспекты национальной культуры: искусство (включая кино, музыку и живопись); выставки; образовательные программы; обмен научными, образовательными и иными достижениями; литературу (перевод популярных произведений); трансляцию новостных и культурных программ; религию (включая межрелигиозный диалог); пропаганду достижений социальной политики[124 - Ibid. P. 82–87.].

Зарубежные исследователи проделали большую работу по реконструкции специфических черт советской культурной политики. Например, Софи Кёре и Рейчел Мазюи, анализируя поездки французской интеллигенции в СССР, обратили внимание читателей на тщательную регламентацию подготовки их путешествий по Советскому Союзу[125 - Coeuré S., Mazuy R. Cousu de fil rouge. Voyages des intellectuels français en Union soviétique. P., 2012.]. Майкл Дэвид-Фокс на материалах Всесоюзного общества культурных связей с зарубежными странами (далее также – ВОКС), Отдела пропаганды Коминтерна, Иностранной комиссии Союза писателей СССР, Комиссии внешних сношений ВЦСПС и других организаций среднего уровня раскрыл особую систему приема иностранцев и способов влияния на них и на западное общественное мнение через различных акторов культурной дипломатии – гидов-переводчиков и работающих за границей специалистов, периодическую печать и советские издания, туристские маршруты и образцовые объекты показа[126 - Дэвид-Фокс М. Витрины великого эксперимента: культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости, 1921–1941 годы / пер. с англ. В. Макарова. М., 2015. С. 4–5.]. По мнению автора, в основу советской культурной дипломатии было положено деление аудитории по классовой принадлежности и политическим взглядам. В силу этого целевая установка советской культурной дипломатии включала стремление изменить не просто взгляды гостей СССР, а их мировоззрение в целом (обращение в коммунистическую веру), для чего формировалось умение подогнать идеологическое послание под воззрения множества различных аудиторий и отдельных туристов. При этом советские чаяния не ограничивались сферой внешней политики, а были составной частью борьбы за построение социализма. Сфера культуры тесно связывалась с западной интеллигенцией, которая, наряду с иностранными коммунистами и рабочими делегациями, составляла основной объект культурной дипломатии. Но ее центральным звеном выступал, прежде всего, прием зарубежных гостей. Разрыв между традиционной дипломатией и подготовкой мировой революции, с одной стороны, выводил советскую культурную дипломатию за сферу влияния Народного комиссариата иностранных дел, а с другой – делал ее шире и культуры, и дипломатии, представляя собой целый комплекс задач по воздействию на иностранцев и на территории СССР, и за рубежом. Впрочем, автор корректирует представление об «искусном макиавеллизме коммунистов» оценкой масштаба советских просчетов, в основе которых лежало неверное толкование настроений иностранной аудитории и проецирование советских представлений на культурную и политическую ситуацию в других странах[127 - Дэвид-Фокс М. Указ. соч. С. 12, 21–22, 30, 258–259, 261, 267.].

Жан-Франсуа Файе на примере биографии Карла Радека не только реконструировал процесс возникновения культурной дипломатии в Советском Союзе, но и показал ее специфические формы, включая посреднические сети, экономическую составляющую культурного экспорта и острую конкуренцию между внешнеполитическими ведомствами[128 - Fayet J.-F. Karl Radek (1885–1939). Biographie politique. Bern, 2004.]. В свою очередь, Людмила Штерн, анализируя разработанный Коминтерном механизм международной культурной пропаганды и вовлечения в нее иностранных интеллектуалов, показала, как в середине 1920‐х годов к политической пропаганде добавлялись «культурные методы» в целях завоевания симпатий (соблазнения) западной интеллигенции. Таким образом, идет о программе «советского политического влияния под прикрытием культурных связей» и создания «сети западной интеллектуальной поддержки», для чего использовались такие организации, как Международное объединение революционных писателей, ВОКС и Иностранная комиссия Союза писателей СССР. Штерн расширяет круг акторов культурной дипломатии, включая в них, помимо институтов, гидов-переводчиков, еще и полномочных представителей этих организаций за рубежом и членов обществ дружбы с СССР. Она доказывает, что и после Второй мировой войны, несмотря на «железный занавес», культура оставалась «мощным советским оружием в холодной войне»[129 - Stern L. Western Intellectuals and the Soviet Union: From Red Square to the Left Bank. L.; N.Y., 2007. P. 4–6, 12, 190.]. Рассуждая о специфике советско-французских культурных обменов межвоенного периода, Софи Кёре обратила внимание на советский централизованный аппарат культуры, отказ от идеи политического нейтралитета культуры и лингвистический экспансионизм в отношении Запада. Именно после провала польской кампании 1920 г. Советская Россия перешла к политике мирного сосуществования, которая опиралась на гуманитарную, культурную и политическую дипломатию «мягкой силы», которую автор разделяет на дипломатию вмешательства, сосуществования и влияния. По ее мнению, 1960‐е годы стали периодом окончательного совмещения советского политического и русского культурного пространства[130 - Кёре С. Присутствие и отсутствие Советской России в геополитике Центральной и Восточной Европы (1917–1924): политика, пространства и репрезентации // Рос. и славян. исследования: науч. сб. Вып. 9. Мн., 2014. С. 151, 156; Ее же. Русский язык и «ментальная карта» Европы в ХХ веке: размышления на примере Франции [Электронный ресурс] // ЭтноФото: блог Ин‐та этнологии и антропологии РАН. 2010. 11 сент. URL: https://ethno-photo.livejournal.com/18554.html.].

Если суммировать особенности советской культурной (народной) дипломатии, отличающие ее от культурной дипломатии западных стран, то в сухом остатке выделяется: минимальное влияние общественного мнения на содержание культурной и спортивной политики; приоритет идеологического и политического воздействия перед культурным взаимодействием, и цели сплочения населения стран социалистического содружества перед общегуманитарными задачами; расценивание спортивной (в том числе олимпийской) дипломатии как одной из технологий ведения холодной войны; острая конкуренция между внешнеполитическими ведомствами; особая система приема иностранцев, включающая специальные туристские маршруты и образцовые объекты показа.

Как уже отмечалось, особым случаем использования инструментов публичной, культурной и спортивной дипломатии является мегасобытие. Применительно к сфере международного спорта, наряду с чемпионатами мира по футболу, наиболее ярким мегасобытием второй половины XX столетия были Олимпийские игры. Считается, что инвестированные в проведение мегасобытий средства способны значительно повысить международный статус страны и повлиять на позиционирование государства на международной арене, поскольку дают возможность продемонстрировать организационную эффективность, управляемость и компетентность руководителей страны[131 - Donos M. Communicating Sport Mega-Events and the Soft Power Dimensions of Public Diplomacy: thes. MA degree in Communication. Ottawa, 2012. P. 99.]. Но одновременно с этим мегасобытия – широкомасштабные культурные мероприятия, обладающие международным значением. Здесь, помимо внутренних признаков мегасобытия (продолжительность, число участников и зрителей, уровень организационной сложности), важную роль играют внешние факторы (привлекательность для журналистов и туристов, влияние на развитие пространства и инфраструктуры города-организатора)[132 - Roche M. Op. cit. P. 1, 9–10.]. Исходя из этих критериев, Олимпийские игры вообще и Олимпиада‐80 в частности, несомненно, относятся к числу мегасобытий второй половины ХХ столетия.

Несмотря на то что изучение феномена «мягкой силы» превратилось в динамично развивающееся исследовательское направление, открытым остается вопрос о соотношении и эффективности различных инструментов «мягкой силы». Инструментарий «мягкой силы» может быть уточнен путем обращения к опыту организации мегасобытий (подготовка и проведение которых приобретает форму мегапроектов), настоятельно требующих привлечения всего набора «дипломатий» (публичной, культурной, спортивной и проч.). Кроме того, уточнение взаимосвязи разных видов «дипломатий» на примере Олимпиады‐80 с одновременным экскурсом в историю советской культурной дипломатии позволит уловить специфические черты народной дипломатии на всем протяжении олимпийского цикла.

Исторические этапы советского олимпийского мегапроекта

Для того чтобы выявить сложную конфигурацию каналов и инструментов «мягкой силы», предлагается рассмотреть советский олимпийский мегапроект в исторической динамике, разделив его на основные этапы. Применительно к Олимпийским играм вообще и Олимпиаде‐80 в частности в литературе традиционно выделяются три этапа: предолимпийский, проведение Олимпийских игр и постолимпийский. В свою очередь, предолимпийский этап делят на два подэтапа: борьбы за право принять у себя Игры XXII Олимпиады и непосредственной подготовки к проведению Игр[133 - Нуреев Р.М., Маркин Е.В. Олимпийский деловой цикл // Экон. вестн. Ростов. гос. ун‐та. 2008. Т. 6. № 3. С. 53.]. Однако авторам представляется целесообразным для решения поставленной выше задачи выделить не три, а четыре этапа, имеющих свои особенности с точки зрения культурной и спортивной дипломатии, особенно в их советском варианте.

Первый этап (борьба за право проведения Олимпиады от начала подачи заявки до положительного решения Международного олимпийского комитета). Советский Союз стал полноправным членом олимпийского движения весной 1951 г., а с 1952 г. советские спортсмены стали регулярно принимать участие в летних и зимних Олимпийских играх[134 - Гудков И. Олимпия – Москва // Турист. 1978. № 3. С. 23. Подробно о начальном этапе олимпийской истории СССР см.: Ватлин А.Ю. Вхождение СССР в олимпийское движение // Вестн. РМОУ. 2015. № 3. С. 64–75.]. Советское руководство всерьез задумалось о проведении олимпиады в Москве еще в 1950‐е годы. В апреле 1956 г. Спорткомитет обратился в ЦК партии с просьбой дать разрешение на переговоры с МОК об организации в Москве Олимпиады 1964 г. Записку одобрил секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев, но затем выяснилось, что необходимо соблюсти ряд условий, выполнение которых СССР не мог гарантировать. Речь шла не только об уровне сервиса, но и о свободном доступе иностранной прессы к советским гражданам. И самое главное: Советский Союз должен был принять на себя обязательство пригласить спортивные делегации всех государств вне зависимости от того, поддерживаются ли с ними дипломатические отношения. Вопрос был отложен на два года, однако в декабре 1958 г. Секретариат ЦК КПСС принял решение «о нецелесообразности направлять» в МОК обращение о проведении летних Олимпийских игр 1964 г. в Москве. Советское руководство решило поддержать кандидатуру Токио, ожидая положительную реакцию спортсменов и спортивных деятелей стран Азии и Африки, где Игры еще ни разу не проводились. СССР рассчитывал также использовать избрание Токио как своеобразный плацдарм для успешного продвижения своей заявки на Игры 1968 г. СССР добился проведения сессии МОК 1962 г., где должна была определяться столица Олимпиады 1968 г., в Москве, выиграв конкурс у столицы Кении Найроби. Перенос выбора столицы руководством МОК на 1963 г. заставил Москву предложить на 1962 г. вместо себя Найроби при условии, что сессия 1963 г. будет проходить в Москве. Однако МОК категорически отказался что-либо менять: сессия 1962 г., как и было решено ранее, прошла в Москве, а сессия 1963 г. – в Баден-Бадене. А затем и Н.С. Хрущев изменил свое мнение, отказавшись от идеи проведения Игр в Москве[135 - Прозуменщиков М.Ю. Указ. соч. С. 191–193, 195–196.].

Только в период нахождения Л.И. Брежнева во главе государства Советский Союз подал заявку на проведение Олимпийских игр. Но путь СССР на Олимпиаду оказался тернистым. В конце 1965 г. Спорткомитет в очередной раз выступил с предложением подать заявку на Игры 1972 г. Но этот вопрос был передан в ЦК КПСС на дополнительное рассмотрение, и до 1 января 1966 г. СССР не успел подать заявку. В очередной раз идея проведения Игр в Москве возникла у председателя Спорткомитета СССР С.П. Павлова в апреле 1969 г. Поскольку Брежнев был сторонником проведения Игр в Москве, то уже в сентябре было принято соответствующее постановление Секретариата ЦК КПСС об официальном выдвижении кандидатуры Москвы на проведение летней Олимпиады 1976 г.

Олимпийский проект органично вписывался в масштабные планы советского руководства, поэтому развернулась мощная пропагандистская кампания в зарубежных СМИ, подконтрольных советской стороне, а многочисленные делегации были направлены в различные страны мира для переговоров о поддержке кандидатуры Москвы. К заседанию 69‐й сессии МОК в Амстердаме, где решалась судьба столицы очередных Игр, была подготовлена соответствующая рекламно-информационная продукция – кинофильм, стендовая выставка, макеты спортивных сооружений, книга и альбом «Москва – 1976». Однако этого оказалось недостаточно. В Москве, видимо, считали, что Олимпиада «почти в кармане», поэтому лишь в марте 1970 г., за два месяца до сессии в Амстердаме, Секретариатом ЦК КПСС был утвержден План информационно-пропагандистских мероприятий в связи с выдвижением г. Москвы на проведение XXI летних Олимпийских игр. Понятно, что на реализацию этого плана просто не хватило времени. Кроме того, накануне сессии МОК в западных СМИ развернулась кампания критики советской цензуры, уровня обслуживания иностранных туристов, серьезных недостатков в техническом оснащении спорткомплексов и т.п.[136 - Действительно, в феврале 1970 г. в ходе Чемпионата Европы по фигурному катанию в Ленинграде иностранные журналисты по несколько часов не могли добиться связи со своими редакциями, а при передаче телесигнала периодически пропадал звук.] Несмотря на то что Москва выиграла первый тур у Монреаля и Лос-Анджелеса, во втором туре столицей Олимпиады‐76 все же был выбран Монреаль, забравший голоса выбывшего Лос-Анджелеса[137 - Милованова Р.В. Указ. соч. С. 51; Прозуменщиков М.Ю. Указ. соч. С. 197–199, 201.]. Скорее всего, МОК в условиях холодной войны не захотел вставать на сторону одной из двух конкурировавших мировых сверхдержав, выбрав компромиссный канадский вариант. Тем не менее поражение было достаточно болезненно воспринято Москвой: советское руководство выступило с предложением реорганизовать МОК, в состав которого входили 22 титулованные особы, на более демократической основе. Кроме того, в противовес МОК был взят курс на усиление поддержки генеральных ассамблей национальных олимпийских комитетов и международных спортивных федераций.

9 сентября 1971 г. Политбюро ЦК КПСС приняло окончательное решение о выдвижении кандидатуры Москвы на проведение Игр 1980 г. Советские делегации в поисках поддержки совершали поездки во многие страны мира, а с руководством МОК, новый президент которого лорд Майкл Моррис Килланин своим выдвижением во многом был обязан Москве[138 - Забыв о требовании демократизации МОК и изгнании из него аристократов, именно Москва способствовала замене в 1972 г. руководителя МОК Э. Брэндеджа лордом М. Килланином (Конова Т.Ю., Прозуменщиков М.Ю. Указ. соч. С. 21).], регулярно проводились консультации и переговоры. Несмотря на озвученные ранее советской стороной призывы к демократизации МОК, в Москву были приглашены лорд Килланин, президент Международной федерации конного спорта (далее также – ФЕИ) герцог Эдинбургский, член МОК, правящий принц Лихтенштейна Франц Иосиф II и другие знатные персоны. Свидетельством готовности советской столицы к проведению Игр стала организация в Москве летом 1973 г. Всемирных студенческих игр, которые оставили у участников и гостей благоприятное впечатление. Это право Москва завоевала со второго раза, так как заявка на Игры в 1969 г. была отвергнута МОК из‐за отказа принять команды Южной Кореи, Тайваня и Израиля. Но в заявке на 1973 г. это требование было снято, и тем самым СССР прошел испытание на «спортивно-политическую толерантность». Кроме того, в этом же году по советской инициативе в болгарской Варне состоялся не собиравшийся 43 года Олимпийский конгресс (десятый по счету), поддержавший идею укрепления сотрудничества МОК с правительствами стран и государственными спортивными организациями. Члены конгресса осудили и так называемый гигантизм игр – предложение ряда членов МОК проводить Олимпийские игры одновременно в нескольких городах и даже странах. В свою очередь, советская сторона добилась разрешения рядом с выставками предстоявших Игр 1976 г. в Монреале и Инсбруке развернуть экспозицию «Москва приглашает Олимпиаду‐80», что позволило набрать дополнительные очки при последующем голосовании[139 - Прозуменщиков М.Ю. Указ. соч. С. 203–205; Конова Т.Ю., Прозуменщиков М.Ю. Указ. соч. С. 25, 28.].

Благодаря авторитету С.П. Павлова на международной спортивной арене, возросшему интересу к советской стране и дружеским контактам с членами МОК (особенно с русским эмигрантом и президентом НОК Лихтенштейна бароном Эдуардом фон Фальц-Фейном[140 - Барон, водивший дружбу с видными европейскими бизнесменами и чиновниками и знавший глав некоторых государств, перед голосованием лично просил каждого члена МОК дать Москве шанс.] и президентом НОК ФРГ Вилли Дауме), а также поддержке лорда Килланина, ставшего «большим другом Советского Союза», на этот раз удалось добиться успеха. 23 октября 1974 г. на 75-й сессии МОК в Вене члены Комитета 39 голосами против 20 отдали первенство Москве, опередившей в очередной раз Лос-Анджелес.

В 1970‐е годы одной из задач советской внешней политики было расширение советского влияния в исламском мире. Наибольший интерес с этой точки зрения представляли Ливан, Египет, Сирия, Ирак и Алжир, а одной из основных форм сотрудничества с ними стали двусторонние спортивные встречи, спортивные недели или недели дружбы с включением в их программу спортивных мероприятий. Например, в 1970 г. советская спортивная неделя прошла в Египте, а в следующем году египетские спортсмены прибыли с ответным визитом в СССР. Аналогичные спортивные недели в течение 1972–1973 гг. были проведены в Сирии, Алжире, Нигерии, Судане, Ираке и Ливане. К середине десятилетия у Советского Союза сложились тесные спортивные контакты с 37 государствами Азии и Африки (в частности, Среднего Востока)[141 - Боголюбова Н.М., Николаева Ю.В. Геополитика спорта и основы спортивной дипломатии.].

В первой половине 1970‐х годов советская дипломатия вынуждена была демонстрировать «спортивно-политическую толерантность», сняв, как уже указывалось, ради проведения Всемирных студенческих игр 1973 г. запрет на прием команд Южной Кореи, Тайваня и Израиля. Но тайваньская проблема в очередной раз обострилась для СССР в начале 1974 г., в связи с проведением под Минском Чемпионата мира по биатлону. Когда в 1971 г. принималось решение о проведении чемпионата в СССР, никто не предполагал, что спустя год Международный союз современного пятиборья и биатлона примет в свои ряды Тайвань. Через несколько месяцев предстояли выборы столицы Олимпиады 1980 г., и отказ от проведения чемпионата имел бы катастрофические последствия. Поэтому в 1974 г. сборную Тайваня все же допустили к выступлениям на Чемпионате мира по биатлону в белорусских Раубичах, хотя и исключили возможность поездок делегации по стране и контактов с советскими гражданами за пределами мест соревнований. Кроме того, тайваньским спортсменам и тренерам выдали въездные визы на специальных вкладышах, изъяв их при выезде из СССР. Однако прибывший в декабре 1976 г. в Москву с официальным визитом лорд Килланин[142 - Документы о приглашении в СССР президента МОК лорда Килланина с супругой свидетельствуют, что он четыре дня размещался в государственном особняке за счет резервного фонда Совмина СССР (включая 500 руб. на памятные подарки) и средств, выделенных Оргкомитетом «Олимпиада‐80» (Пять колец под кремлевскими звездами… С. 126–127).] в беседе с Н.В. Подгорным снова поднял тему Тайваня, добиваясь от советских лидеров гарантий приглашения спортсменов из этой страны на московскую Олимпиаду. В Кремле подтвердили данное ранее обещание, но указали на жесткость в этом вопросе позиции КНР. Впрочем, за год до Олимпиады‐80, благодаря прагматичной позиции нового китайского руководства, пришедшего к власти после смерти Мао Цзэдуна, на прошедшей в Монтевидео 81‐й сессии МОК НОК Тайваня стал именоваться Олимпийским комитетом Китайского Тайбэя, и МОК вновь признал НОК КНР[143 - Прозуменщиков М.Ю. Указ. соч. С. 123–125; Конова Т.Ю., Прозуменщиков М.Ю. Указ. соч. С. 27.].

В 1970‐е годы руководителям советского спорта все труднее было отказывать спортсменам из Южной Кореи в приглашениях на соревнования в Москву. Советская сторона не прислушалась к требованиям КНДР бойкотировать Универсиаду 1977 г. в Софии из‐за выступления там студентов из Южной Кореи. Было проигнорировано и официальное заявление Пхеньяна о разработке совместной тактики по недопущению Южной Кореи на Олимпиаду‐80. Дело в том, что северокорейская сторона постоянно бойкотировала все соревнования в соцстранах, если там присутствовали спортсмены из Южной Кореи, при этом соревнуясь с ними на территории капиталистических стран. В 1975 г. южнокорейские команды приняли участие в проходивших в Советском Союзе чемпионатах мира по борьбе и тяжелой атлетике, а руководство Северной Кореи было просто поставлено об этом в известность как о свершившемся факте[144 - Прозуменщиков М.Ю. Указ. соч. С. 126–127, 129; Конова Т.Ю., Прозуменщиков М.Ю. Указ. соч. С. 27.].

Накануне выборов олимпийской столицы был организован визит в Москву большой группы иностранных журналистов, включая представителей Израиля. «Три недели назад я в этой газете выразил сомнения по поводу того, что местом проведения Олимпийских игр 1980 года станет Москва. Вернувшись из десятидневной поездки в Москву, Ленинград и Баку, я должен заявить, что у русских спортивные объекты гораздо лучше, чем у Лос-Анджелеса», – заявил британский корреспондент The Daily Telegraph Джеймс Кут, которому хватило всего 10 дней, чтобы изменить свою точку зрения по этому вопросу[145 - Цит. по: Авдохин А. Олимпиада‐80: что осталось за кадром [Электронный ресурс] // Sports.ru: сайт. 2015. 23 июля. URL: http://www.sports.ru/tribuna/blogs/allresp/806528.html.].

На выбор советской столицы работало и общее потепление политического климата: подписание в 1970 г. Московского договора с ФРГ о нерушимости западногерманских границ с Польшей и ГДР; Четырехстороннего соглашения по Западному Берлину (1971 г.), урегулировавшего международный статус города; посещение в 1972 г. президентом США Ричардом Никсоном СССР и ответный визит Л.И. Брежнева в следующем году.

Второй этап: организационно-подготовительный (с принятия положительного решения и до открытия Игр). В феврале 1975 г. Постановлением ЦК КПСС «О подготовке к XXII летним Олимпийским играм 1980 г. в г. Москве» был утвержден состав Оргкомитета «Олимпиада‐80» под руководством Игнатия Трофимовича Новикова[146 - Оргкомитет «Олимпиада‐80» был ликвидирован в 1981 г.], и началась крупномасштабная подготовка к первому в советской истории спортивному мегасобытию такого уровня. В функции Оргкомитета входила координация деятельности министерств и ведомств, общественных и спортивных организаций страны, а также осуществление связей с МОК, международными спортивными федерациями (далее также – МСФ), национальными олимпийскими комитетами и другими зарубежными объединениями и организациями[147 - Долгов С.Н. Развитие структур государственной власти и общественных организаций СССР… С. 141–143; Коваль В.И. Олимпиада‐80… С. 12.].

19 февраля 1976 г. И.Т. Новиков направил в ЦК КПСС записку (отчет) об участии делегации Оргкомитета в работе 77‐й сессии МОК в Инсбруке, где с 4 по 15 февраля проходили XII зимние Олимпийские игры. По дороге советская делегация посетила ФРГ для ознакомления с олимпийскими спортивными сооружениями, а в Инсбруке осмотрела олимпийские объекты (прежде всего Олимпийскую деревню) и находившееся в них техническое и спортивное оборудование. Главное, что по итогам отчета Оргкомитета «Олимпиада‐80» 77‐я сессия МОК не только утвердила сроки проведения Игр в Москве, но и в основном одобрила программу Олимпиады и поддержала решение об организации международного молодежного лагеря[148 - Пять колец под кремлевскими звездами… С. 101, 103.].

В июне 1976 г. представители Оргкомитета «Олимпиада‐80» приняли участие в работе 78‐й сессии МОК, в том числе с целью ознакомления с опытом организации и проведения Игр XXI Олимпиады в Монреале. Делегацию СССР принимали на самом высоком уровне (премьер-министр П. Трюдо, министры федерального правительства, генерал-губернатор Канады Ж. Леже и премьер-министр провинции Квебек Р. Бурасса). На этом приеме присутствовала и королева Великобритании Елизавета II, что свидетельствовало о значении, которое придавалось развитию отношений с СССР. В это же время в Монреале проходила международная выставка «Человек и мир», организованная муниципалитетом города, на которой большой популярностью пользовался советский павильон «Спорт и культура на службе человечества». Более того, мэр Монреаля Ж. Драпо предложил продлить участие СССР в этой выставке до 1980 г. Впрочем, несмотря на благожелательное в целом отношение канадской общественности к советским спортсменам, имели место «отдельные антисоветские выступления» со стороны групп украинских националистов. Возникли и иные проблемы. Поскольку команда США заняла только третье место в Монреале (пропустив вперед СССР и ГДР), американская пресса в ходе Игр и после их окончания подняла вопрос о рассмотрении МОК «проблемы распространения политического влияния со стороны некоторых государств, пытающихся использовать Олимпийские игры для получения преимуществ над своими политическими соперниками». В частности, западные СМИ выступили против использования национальных гимнов и подъема государственных флагов, а также против подсчета медалей и очков[149 - Там же. С. 110–112, 114.]. Таким образом, первые признаки информационной войны были налицо. Более того, наметились и признаки спортивного противостояния. В 1976 г. Генеральная ассамблея международных федераций, объединяющая федерации и олимпийских, и неолимпийских видов спорта, приняла решение о проведении в 1978 г. в США Всемирных игр по видам спорта, которые не входили в программу Олимпийских игр[150 - В Олимпийском 1980 г. 12 международных спортивных федераций неолимпийских видов спорта образовали Совет Всемирных игр (позднее – Международная ассоциация Всемирных игр) для проведения соревнований профессиональных спортсменов. Первые такие игры прошли в 1981 г. в американском городе Санта-Клара (Там же. С. 145, 264–265).].

В целях снижения остроты информационного противостояния вокруг будущей Олимпиады в Москве советской стороной были активизированы межпартийные контакты в странах Западной Европы. Так, 30 марта 1976 г. заместитель председателя Оргкомитета «Олимпиада‐80» В.И. Коваль и начальник Международного управления Оргкомитета В.И. Прокопов встретились с заведующим спортивным отделом ЦК Компартии Австрии Куртом Часткой, который рассказал об успешном проведении в Вене в июле 1975 г. спортивного праздника органа Компартии Австрии – ежедневной газеты «Фольксштимме» («Народный голос»), в котором, наряду с советскими спортсменами, приняло участие около 110 тыс. горожан. Не обошлось, конечно, без просьб к советской стороне: рассмотреть возможность размещения заказов на издание продукции, связанной с Олимпиадой, в издательстве австрийских коммунистов «Глобус». В знак перспектив расширения сотрудничества Частка передал делегации Оргкомитета информацию о начавшейся в австрийской прессе кампании против Олимпиады в Москве[151 - К записи встречи был приложен фрагмент статьи «Офицеры КГБ становятся спортивными функционерами» из австрийской газеты Sport und Toto, в которой была раскрыта информация о назначении генеральным секретарем Олимпийского комитета СССР майора КГБ Александра Гресько, в 1971 г. высланного из Великобритании, а заместителем руководителя олимпийской пресс-службы – офицера КГБ Германа Владимирова, до этого бывшего генеральным консулом в Гамбурге (Пять колец под кремлевскими звездами… С. 108–109).].

В 1975 г. в структуре Оргкомитета «Олимпиада‐80» было образовано Управление пропаганды, которое возглавил опытный специалист по информационно-пропагандистской работе В.Г. Шевченко, с середины 1950‐х годов занимавший ответственные посты в Комитете молодежных организаций СССР, Государственном комитете по культурным связям с зарубежными странами и Агентстве печати «Новости»[152 - Игры XXII Олимпиады, Москва, 1980. Т. 2. С. 7.]. В обязанности работников отдела пропаганды входило, в частности, изучение материалов западной антиолимпийской информационной кампании. Специальной резолюцией от 26 декабря 1978 г. ставилась задача «усилить сбор информации о характере выступлений по поводу Олимпийских игр в Москве, в том числе о позиции враждебной маоистской пропаганды в отношении Олимпиады‐80»[153 - ГА РФ. Ф. Р‐9610. Оп. 1. Д. 310. Л. 10.]. Одобренный 14 декабря 1978 г. план мероприятий Главмосолимпиады, помимо традиционных для советского официозного дискурса фраз «повысить», «усилить» и «улучшить», ориентировался на установку XXIV съезда КПСС превратить Москву в образцовый коммунистический город. Видимо, этим обусловлено включение в план «олимпийской» пятилетки задачи изучения произведений Л.И. Брежнева «Актуальные проблемы идеологической работы КПСС» и «О внешней политике КПСС и советского государства», книг «Малая земля», «Возрождение», «Целина» и его выступления на ноябрьском (1978 г.) Пленуме ЦК КПСС[154 - ЦГА Москвы. Ф. Р‐2376. Оп. 1. Д. 48. Л. 5.].

Одной из институций советской публичной дипломатии было Агентство печати «Новости» (далее также – АПН)[155 - Основной задачей АПН, образованного в 1961 г. на основе Совинформбюро, была внешнеполитическая пропаганда, и в первую очередь формирование положительного образа Страны Советов. Агентство имело представительства в более чем 120 странах, издавая газеты и журналы на 45 языках мира разовым тиражом более 4 млн экз.], принявшее активное участие в информационном сопровождении Олимпиады‐80 за рубежом. Информационные кампании и мониторинг зарубежного общественного мнения – важные составные части публичной дипломатии, обеспечивающие «диалог между правительством страны и сообществами за рубежом» и тем самым отвечающие за эффективность дипломатии[156 - Милованова Р.В., Никонова О.Ю. Указ. соч. С. 37.]. В системе информационной пропаганды АПН, фактически занимавшее монопольное положение за пределами СССР, выполняло ключевую функцию влияния на международную общественность. Для этого АПН обладало серьезными ресурсами: оно сотрудничало более чем с 4,5 тыс. СМИ в 120 странах, уже в конце 1970‐х годов издавало за рубежом около 30 иллюстрированных журналов и 5 газет, а общее число бюллетеней и пресс-релизов, выпускавшихся ежегодно, превышало 150 наименований[157 - Сбруев В.В. Основные этапы становления мирового информационного пространства: от первого информационного агентства до Интернета // Вестн. РУДН. Сер. «Литературоведение. Журналистика». 2011. № 3. С. 56.].

21 марта 1975 г. АПН направило в ЦК партии записку «Некоторые особенности выступлений буржуазной пропаганды вокруг Олимпиады‐80 и предложения по контрпропаганде», а в сентябре 1978 г. представило аналитический обзор «Основные тезисы враждебной пропаганды в связи с Олимпиадой‐80 и предложения по контрпропаганде», в которой указывались основные темы антисоветской кампании в западных СМИ: нарушение прав человека в СССР; превращение Олимпийских игр в «политико-пропагандистское шоу»; технологическая отсталость СССР; деформация олимпийского движения в Советском Союзе и странах соцлагеря за счет его профессионализации; нарушение принципов информационного освещения Игр[158 - Пять колец под кремлевскими звездами… С. 187–190.]. На основании всех этих и иных обзоров и справок Отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС 17 октября 1978 г. подготовил предложения «О дополнительных контрпропагандистских мерах в связи с Олимпиадой‐80»[159 - О дополнительных контрпропагандистских мерах в связи с Олимпиадой‐80 [Электронный ресурс]: выписка из протокола № 129 § 5с Секретариата ЦК // Сов. архив: собран Владимиром Буковским. 9.4. Олимпиада‐80: сайт. URL: https://bukovsky-archives.net/pdfs/olympiada/ct129-79.pdf.].

Московская Олимпиада, по замыслу организаторов, должна была превзойти все предыдущие игры и продемонстрировать всему миру преимущества социалистической системы. В свою очередь, иностранные гости должны были способствовать распространению за рубежом позитивной информации о советской действительности[160 - Попов А.Д. «Марафон гостеприимства»… P. 267.]. Поэтому деятельность по освещению подготовки Олимпиады‐80 за рубежом включала обширный набор инструментов публичной и культурной дипломатии: регулярное проведение мероприятий, рассчитанных на журналистов (пресс-конференций, брифингов, встреч) и более широкую аудиторию (фото- и тематических выставок, различных творческих мероприятий); распространение печатной продукции на иностранных языках (журналов «Олимпиада‐80» и «Олимпийская панорама», книг, брошюр, буклетов и др.); демонстрацию документальных кинофильмов и телевизионных передач, осуществление радиотрансляций, посвященных роли спорта в СССР и подготовке к проведению Олимпийских игр; безвозмездное и коммерческое распространение сувениров с олимпийской символикой.

Своеобразным отделом контроля качества сувенирной продукции Оргкомитета «Олимпиада‐80» стала специальная комиссия, в состав которой вошли специалисты Минкультуры СССР, правления Союза художников СССР, министерств торговли СССР и РСФСР, Центросоюза, Минфина СССР, Государственного комитета цен и других министерств и ведомств. По ее решению Оргкомитет давал разрешение на массовый выпуск товаров с олимпийской символикой: эмблемами самого Оргкомитета, Олимпийского комитета СССР и, конечно, XXII летних Олимпийских игр, а также советского флага в сочетании с олимпийскими кольцами. Процедура получения «почетного права» выпуска продукции и сувениров с олимпийской символикой была разной. Например, через заявку предприятий: таким образом диплом № 1 получил Ленинградский завод художественного стекла. Или путем проведения конкурса на лучший сувенир, как это сделал Эстонский филиал Всесоюзного постоянного павильона лучших образцов товаров народного потребления. Из рекомендованных устроителями республиканского конкурса в Таллине изделий комиссия Оргкомитета «Олимпиада‐80» отобрала более сотни видов бытовых товаров, сувениров и изделий народных художественных промыслов Эстонии. В изготовление сувениров (в том числе символа Олимпийской регаты – серого тюленя Вигри) в республике были вовлечены целые артели народных умельцев: вышивальщицы, резчики по камню, граверы и ювелиры[161 - Коваль В. С эмблемой пяти колец // Турист. 1977. № 7. С. 3; Сапожнин О. Таллин ждет Олимпиаду // Там же. № 11. С. 20.]. В Подмосковье к производству сувенирной продукции активно подключились Федоскинская фабрика миниатюрной живописи, Жостовская фабрика художественной резьбы по дереву, производственное объединение «Гжель», Васюнинская фабрика строчевышитых художественных изделий и Загорская фабрика игрушек[162 - Сидоров С. Готовится Подмосковье // Там же. 1978. № 10. С. 4.]. В общем, гостям Олимпиады‐80 было что увезти на память об Играх.

Если сразу после начала предолимпийского марафона предполагалось использовать зарубежных журналистов, адаптировавших и распространявших полученные из Москвы материалы, то впоследствии советское руководство сделало упор на развитии собственной информационной сети за рубежом[163 - Милованова Р.В. Указ. соч. С. 52.]. Общий тираж выпущенных в СССР олимпийских изданий превысил 50 млн экземпляров, в 110 странах мира прошло более 6,5 тыс. сеансов документальных фильмов о подготовке Олимпиады‐80, а выставка «Москва олимпийская» экспонировалась в 162 городах 71 страны мира[164 - Пять колец под кремлевскими звездами… С. 799.].

За период подготовки к Олимпиаде только по линии ВЦСПС в зарубежные профсоюзные организации было отправлено свыше 50 тыс. пропагандистских материалов, 5 тыс. фотоподборок, 125 копий кинофильмов, 13 тыс. вымпелов и значков на общую сумму 86 тыс. руб.[165 - ГА РФ. Ф. Р‐5451. Оп. 67. Д. 48. Л. 13.] Международный отдел ВЦСПС совместно с ТАСС подготовил для экспонирования за рубежом 14 больших фотовыставок «Москва олимпийская», первая из которых открылась в начале ноября 1979 г. в Берлине. Выставка также демонстрировалась в штаб-квартире ЮНЕСКО в Париже: здесь было представлено свыше 120 крупноформатных фотографий и цветных диапозитивов, почтовые марки, монеты, плакаты, сувениры с олимпийской символикой. Рабочей группой и Отделом ВЦСПС по связям с профсоюзами и профсоюзом ГДР было изготовлено два цветных слайд-фильма «Олимпиада во имя добра и во славу спорта», озвученных на 22 языка мира. 3 тыс. копий фильма были разосланы в профцентры большинства стран. Центральным рекламно-информационным бюро «Турист» было выпущено более 30 наименований информационно-пропагандистской и рекламной литературы тиражом 1,8 млн экз. на русском и иностранных языках, а также около 10 тыс. рекламных плакатов. Вопросы Олимпиады постоянно освещались международной делегацией ВЦСПС, посетившей в период подготовки к Играм более 80 стран. Не остался в стороне и оперативный штаб БММТ «Спутник» – по этой линии зарубежным молодежным организациям было направлено свыше 20 тыс. плакатов, брошюр, буклетов, тематических фотовыставок о развитии спорта в СССР и подготовке к Олимпиаде[166 - Там же. Д. 39. Л. 25, 81; Хроника // Турист. 1980. № 1. С. 13.].

Важным направлением информационного сопровождения подготовки Олимпиады‐80 стала контрпропагандистская работа с негативными материалами западных СМИ. Судя по советским информационным обзорам, чаще всего предметом критики в западной прессе становились нарушение прав человека и строгий паспортный режим в СССР, неразвитость сферы услуг, цензура и негласное присутствие сотрудников КГБ в Спорткомитете, Оргкомитете «Олимпиада‐80» и даже среди спортсменов[167 - Одним из факелоносцев олимпийского огня был серебряный чемпион Олимпиады в Хельсинки боксер в полутяжелом весе Леонид Каратаев – подполковник КГБ, заместитель начальника «олимпийского» отдела Московского управления КГБ.]. Представители отдельных западных СМИ, традиционно рассматривавшихся в СССР как клеветнические (например, радиостанций «Свобода» и «Свободная Европа»), столкнулись с большими трудностями при попытке аккредитации своих журналистов для освещения Олимпиады[168 - Прозуменщиков М.Ю. Указ. соч. С. 208–209; Чепурная О.В. Олимпиада‐80: советское мегасобытие в контекстах холодной войны // Журн. социологии и социал. антропологии. 2013. Т. XVI. № 5. С. 45–46.].

Поскольку Олимпийские игры должны были впервые состояться в социалистической стране, советская сторона стремилась позиционировать их как совместный проект всего социалистического содружества. Были предприняты попытки наладить многостороннее олимпийское сотрудничество СССР с другими странами СЭВ по следующим направлениям:

• информационно-пропагандистская деятельность;

• консолидированная деятельность в международных спортивных организациях;

• материально-техническое сотрудничество, связанное с импортом из соцстран как специфического спортивного оборудования, так и универсальных товаров, необходимых для успешного проведения Олимпиады‐80 (пассажирских автобусов, телевизионного кабеля и даже консервированных овощей);

• экономическое сотрудничество в рамках реализации финансово-экономической программы Оргкомитета (проведение совместных лотерей, производство и реализация монет, марок, сувениров с олимпийской символикой);

• олимпийские туристские поездки в СССР[169 - ГА РФ. Ф. Р‐9610. Оп. 1. Д. 442. Л. 6.].