Азилум

– Вы знаете, кем был ваш дед?

– Конечно, – спокойно выдержала его взгляд хозяйка, – Учёным. Астрофизиком. И большим ребёнком, как говорила моя тётя.

На островок они вышли к вечеру. Те триста метров, о которых говорил Ревенко, по степени затраченных усилий плавно переродились в километры – длинные, грязные и утопливые. Болото недовольно ухало, чавкало, крепко хватало за ноги и голосило комариным звоном, но, в конце концов, ему пришлось уступить. И на девяносто процентов – это была заслуга Вадима. Мощный как бульдозер, он не только тащил на себе всё снаряжение, но время от времени и самого профессора и даже Женю. Иносказательно, конечно. Но вряд ли им бы удалось добраться до этого твердого кусочка суши без его всепробивающей мощи и упорства.

– Три кочки мне на голову… мы всё-таки доплыли! – срубленным кедром рухнул на землю Ревенко и радостно засмеялся немного нервным смехом.

– Я не знаю, что вы сказали, коллега, но я с вами полностью согласен, – плюхнулся рядом профессор и тщательно протер платком очки.

Что касается Жени, то сил говорить у неё не было.

Блаженные минуты счастья были прерваны нежным звенящим звуком.

– Ручеёк! – удивлённо произнесла девушка и встала на ноги.

Она сделала несколько шагов вперёд и, за чахлой сосной, увидела журчащую ленточку.

– Смотрите! Здесь ручеёк!

Подошедший Ревенко опустил в воду руки и с наслаждением умылся:

– Холодная… только это не ручей, а родник.

– А что, есть разница?

– В сущности, нет, – отфыркиваясь, пояснил эколог, – но родник это именно место выхода источника на поверхность, а ручеёк – собственно, его водное ответвление.

– Вадим, я поняла, почему вы в тридцать два года холостяк, – наставительно заметила Женя.

– И почему?

– Догадайтесь!

Они оба прыснули.

Всё веселье испортил этот занудный англичанин, который ни о чём не мог думать, только как о работе.

– Коллега, – обратился он к Вадиму, – полагаю, мы сначала установим «Грант», а палатку немного позже. Вы не против? Мне не терпится просканировать ландшафт. А вы мисс Женя, если вам не трудно, разожгите спиртовку и приготовьте нам кофе, хорошо?

– Хорошо. И разогрею тушёнку.

– Спасибо. Вы очень добры.

Мужчины занялись своими мужскими делами, а Женя, вздохнув, принялась за кофе.

Часа полтора спустя, когда солнце, последний раз вызарив зелень болота, ушло на отдых, всё было готово. Палатка была поставлена, кофе благополучно выпит, тушёнка съедена, а на раскладном столике прочно обосновался «генератор аномальных турбуленций» или «Грант», мерцая овальным монитором, по которому иногда пробегали какие-то разноцветные искорки.

– Электромагнитное поле достаточно однородное, – не отрывая взгляд от экрана, комментировал Клоссон, – волновая активность – низкая. Так… включаем тензорное исчисление напряжения, а потом попробуем измерить гамма-излучение на предмет отклонений.

Он переключил что-то на панели управления и, мгновенно, экран осветила ярко-зелёная вспышка. Настолько яркая, что заставила и Клоссона, и сидевшего неподалёку Ревенко, отшатнуться и закрыть глаза руками. Затем появилась изумрудная черточка, немного темнее общего фона и напоминающая собой мостик или арку. И тут же «Грант» стал выдавать физические параметры явления и рассчитывать координаты места.

Несмотря на то, что глаза ещё ныли после этой неожиданной вспышки, Клоссон фанатично прилип к монитору и, толкнув эколога локтем, восторженно заорал:

– Вы видели?! Вы видели это? Поздравляю коллега! Мы впервые наблюдали то, что всегда считалось не более чем фантастической гипотезой! Взаимодействие или, точнее, слияние трёх видов полей – электрического, магнитного и биологического в одно! Это и есть неизвестная науке аномалия, которая и является составляющей так называемых «призраков! И мы будем первыми, кто откроет эту тайну и поведает о ней миру! Первыми! Вы слышите, коллеги?

5

«Что-то часто я стал бывать здесь», – подумал Орлов, разглядывая пузатые сейфы, – «Наверное, это, действительно, важное дело. Иначе, зачем все эти вызовы?» Он перевёл взгляд на непривычно взволнованного шефа, роющегося в верхнем ящике стола.

– Дмитрий Сергеевич, – наконец обратил на него внимание Симбирцев, – почему вы мне вчера не сообщили об этом разговоре? Ведь Любовь Самуиловна Гляссер и есть тот человек, на которого оформлен страховой полис в случае кончины её тёти!

– Ну, во-первых, мы пока не знаем, скончалась Лазуткина или нет, – рассудительно ответил бывший майор, – это должно установить следствие. А во-вторых, когда мы закончили беседу, было около шести пополудни, и я не хотел вам надоедать во внерабочее время.

– По вашим глазам вижу, что есть ещё и в-третьих…

– Да, есть, – кивнул Орлов, не удивляясь проницательности начальника службы безопасности, – если Лазуткина, в течение года, не объявится и её тело не будет найдено, то только в этом случае по закону человек будет признан безвестно отсутствующим и вступит в силу механизм наследования. Так что, время у нас есть. Зачем такая спешка? И почему вас так заинтересовали бумаги и письма её отца?

– Вот. Можете взглянуть, – Симбирцев бросил на стол старинную картонную папку с надписью «Дело».

– Что это?

– Личное дело Бернара Отто Вирта, тысяча девятьсот шестого года рождения. Гражданская специальность – физика, астрофизика, квантовая механика. Три премии Паркнера, почётный академик ряда зарубежных институтов, включая Йельский и Оксфордский и так далее и тому подобное… читайте-читайте.

Он откинулся на спинку кресла и терпеливо ждал.

– Всё это интересно, – прочитав, отложил документы в сторону Орлов, – но какое отношение это всё имеет к страховке в десять миллионов долларов, пропаже Лазуткиной и моему разговору с Гляссер?

– Это конфиденциальная информация, – понизив голос, внушительно произнёс шеф, – но мне позволили кое-что сообщить вам, учитывая, что вы, непосредственно, привлечены к расследованию.

Он сделал короткую паузу и продолжил:

– Проблема состоит в том, уважаемый Дмитрий Сергеевич, что Вирт – тоже пропал. В тысяча девятьсот семьдесят втором. Его старшая дочь, мать Гляссер, пропала в семьдесят четвёртом. Правда, здесь никаких страховок не было. Но вот его вторая дочь, по покойному супругу Лазуткина, Светлана Бернаровна, получила за отца страховку в десять тысяч рублей, большие деньги по тем временам, и, застраховав свою жизнь на гигантскую сумму в 10 миллионов долларов в пользу племянницы, тоже исчезла! Улавливаете параллель?

– Да… всё это странно… для совпадения, – согласился Орлов, – Но причём тут письма из шкатулки?

Симбирцев достал из стола ещё одну папку, с надписью «Совершенно секретно. Хранить вечно» и протянув её Дмитрию, тихо сказал:

– А сейчас – главное. Вирт, урождённый вестфальский немец, восемь лет, примерно с 1937 года, состоял в команде исследователей, работавших над «оружием возмездия». Вы, наверно, слышали об этом. (Орлов кивнул) Так вот, молодой и талантливый учёный был коллегой и другом небезызвестного Вернера фон Брауна, отца будущей американской космической программы «Аполлон». Но если фон Брауну удалось после поражения Рейха перебраться в США, то Вирт был захвачен и в качестве военнопленного почти семь лет, до самой смерти Сталина, провёл в наших лагерях.

– И что потом? – не удержавшись, перебил майор.

– Потом? Потом он был замечен, оценён, реабилитирован и привлечён в группу Келдыша. Всё – в этой папке.

– Допустим. Но я не очень улавливаю связь со страхованием жизни и научной работой отца нашей клиентки.

– Если честно – мне тоже не всё понятно, – пожал плечами Симбирцев, – Но люди, которые дали мне эти материалы, сообщили, что связь существует. И самая прямая. Более того, по этому делу уже работает их сотрудник. В нужный момент – он выйдет с нами на связь.

– Валентин Артурович, – взмолился Орлов, – может, вы мне хотя бы объясните, кто эти таинственные «люди», которые так заинтересовались этим расследованием?