А вместо ног у него имелась деревянная доска, с маленькими колёсиками, на которой он сидел. Если куда-то требовалось ему пойти, то он брал в руки специальные «толкалки», которыми толкался от земли, чтобы передвигаться.
В летнее время постоянно одетый в гимнастерку, шитую-перешитую, застиранную до белизны. На груди его болтались несколько невзрачных медалей.
Они забавно звякали, при его телодвижениях.
Он существовал не в себе, выглядел немного сумасшедшим.
А мы его задирали. Обзывали, кидались камешками.
Зачем? Не знаю. Так просто.
Дети ведь не знают что такое война.
Они не знают, что такое боль, или смерть.
(Это в моем детстве тогда, до всего.
То есть нормальные дети, у которых прошло нормальное детство.)
Но в один момент, он пропал. Навсегда.
Он больше не ездил по асфальту, его медали не звякали звонким перезвоном, он больше не стучал «толкалками», – он умер.
Его закопали в какую-то «могилу», так мне сказали.
Пацаны со двора, и бабушка.
Я стал у неё спрашивать:
– А что, так закапывают всех, кто умрет?
– Да, всех.
– И тебя?
– Да, и меня тоже.
– И меня?
– Когда придет время, тогда.
– А когда оно придет, то, время?
– Когда придет, ты сам поймешь…
Неподалеку от дома, там находилась пивная, где он ранее околачивался.
У него был красивый голос, поэтому постоянно пел, в основном, одну мелодию.
Ему кидали медяки в шапку, на которых он мог купить водки, или пива.
Хотя его итак угощали без меры.
Он пьяно вываливался из дверей пивной, колотя «стукалками», потом заводил песню на потеху нам.
Окрестным пацанам, которые над ним издевались.
Он пел, не смотря ни что.
Я тоже, как все пацаны, кидал в него камешками.
Он не обращал внимания, ни что.
Становился полностью поглощенным, только в песню, в свой голос, в те звуки.
В ту мелодию, которая прекрасная.
Она не сбивалась, когда мы мешали ему.
Она всё так же становилось чистой, вместе с нотами, которые он брал голосом.
Я не знаю, кто он.
Может правда певцом из столичной оперы.
Попал на войну, из-за ранения, там отрезали ноги.
Потом возвратился сюда.
Мелодия из детства отпечаталась в моей памяти навсегда.
Будучи взрослым, узнал, что это Жорж Бизе, серенада Смита.
Конечно, этого не знал, тогда.
*
Я помню время, когда можно бесплатно кататься на городских автобусах.
Заходишь и едешь, так просто.
В автобусе установлен ящик с ручкой.
Типа такой заходит пассажир, у которого есть совесть,
Кидает пятак в прорезь, крутит ручку.
Оттуда вылезает билетик на проезд, или на счастье.