Журавли летят на юг

А если б я очнулся уже замурованным в стене?!

Суровая строгость мавзолея подавляла и вызывала невольное благоговение. Казалось, сам Огнь Небесный стеснялся светить здесь в полную силу, дабы не нарушать торжественную гармонию вечного покоя.

Багровый купол венчал полированные стены серого, в тонких золотистых прожилках, мрамора, и стражами застыли вокруг недвижимые свечи кипарисов, чья темная зелень и неправдоподобно четкие, резко очерченные тени внушали людям суеверный трепет.

Пусть усопший почивает в мире – аминь.

Кое уже почили в мире господнем.

Аминь, и ещё трёхкратное аминь.

Как прощальный залп из оружия, над президентской могилой солдата

Удачного убитого и похороненного.

Вот только ноги отказывались подчиняться, идти назад в лазарет.

Все время сворачивали обратно, к мавзолею.

Человеку временами казалось: его место – там, в саркофаге, в подземелье, скрытом под мраморными стенами; он уже давно там, спит без сновидений, а по земле бродит лишь его неприкаянный призрак, навеки опутанный миражами чужой памяти…

Человек напомнил себе, что он жив.

И невесело рассмеялся…

– А ведь действительно хорошо сделали, или сделано будет, – думал странник, глядя на суровую гробницу, последнее пристанище мертвых. – Никакой помпезности, показной пышности – на что они усопшему? Строго и величественно.

Хорошо. Вот только… хотя бы одно что-то могли все-таки написать!

Хоть один… одну строчку! Впрочем… ладно.

Может быть, тот, другой, так завещал, тот будущий Джоник.

Или не завещал. Не знает он, этот странник доподлинно.

…Потом, после посещения гробницы, провалился в сон без снов.

Как я каким-то образам очутился и вновь стою там, в «беспредельной».

Стройка не стройка, грузовик вахтовка вез от одного объекта на другой.

Странное место. Всюду разруха, как после войны или катаклизма.

Или другое.

Операционная реанимации.

Всё белом бело, запорошенная белым кафелем и краской, словно засыпанная в застывшем снегом.

Жизнь утекает сквозь время, просачиваясь каплями жидкости из промывателя.

Тикает нитеевидный пульсом на аппарате искусственного дыхания, с мониторами датчиков вокруг стола.

Кто и что я делаю здесь.

Прорывается сквозь наркоз.

Деловито журчит вода в водостоке, где-то не закрытым краном рукомойника.

Ей дело нет до всего, она течет себе и журчит и журчит, песочными часиками, падая вниз.

Остро пахнет кровью, болезнью, и чем-то еще неуловимым в операционных.

Наверно нашатырём, спиртом, формалином, или наркозом, не знаю.

Или всем сразу.

Тихо суетятся врачи, в белых полумасках, скрывающие их лица.

Да они просто смешны, мать вашу…!

Спасают они…. Просто смешно. Кого и от чего.

От смерти?!

Смерть приходить ко всем.

И только бог дает временную отсрочку.

Сатр Смотрящий на Вечность с Мардуком, вместе они наблюдают за мной исподтишка сверху.

Проступая рисунком знакомых очертаний во прошлых видениях, через белый, опять же, потолок с нестерпимым светом слепящих плафонов.

Что вам надо от меня? Ответьте? Черт побери!

…. И снова улица ночная где-то в мегаполисе.

Освещенная огнями тысячью реклам и мчащихся автомашин по навесным пролётам дорожных развязок.

Я стою прямо посреди неё, этого огромного проспекта.

Свет лазерного жара от бегущих экранов на стенах высоток бьет в глаза.

Толпа, нет потоки, идут сквозь меня, безумных, одурманенных городом, людских особей.

Я не понимаю их язык.

Пытаюсь протиснуться наперекор, толкаюсь локтями, сшибаю кого-то, извини так надо, но все равно получается вязко, утопая в трясинной топи.