Кройщик

Для меня чересчур, с головой окунаться в дерьмо, хватает своего с избытком.

С ранних лет понял: то, что заявляют люди с высоких трибун, одно циничное враньё, которое пронизывает всю жизнь.

Недавно приснился сон.

Наша квартира, всё четко, вплоть до самых мелких деталей.

Как во сне, хотя это и был сон.

Мать, бабушка, брат, они оставались живыми.

Кроме меня, ведь это я выглядел неживым, в их понятии.

Каким-то не таким. Они чувствовали, всё понимали.

Почему-то захотелось запустить поток.

Неважно какой: голосовой, игровой, или с общением.

Сказал брату, чтобы он достал картонный ящик с шифоньера.

В ящике покоились принадлежности для считальника (компьютера).

Он принес, мы принялись раскладывать их по отдельности:

вот зарядки, переходники, здесь камеры-паутины, шнуры, кабели.

Ничего нового, сплошная бутафория.

Наконец, всё готово, запустил поток.

Ведь всё ж таки айлукер, худо-бедно, на моём членстве числятся несколько сот тысяч подписоты чело-битных, которые иногда канатять.

Хотя, что тут говорить, ведь станет чуть известным айлукер, то начинает, просить копеечку через «Канат», не говоря уж о челах, или чело-битных; те просят, так чуть ли не плачут, канючать: дайте денежку, подайте.

Эх, вот нет, чтобы им идти на заводы работать, или в «нос» идти, так нет же, – хочу стать айлукером.

Я же работал на заводе, ничего, приподнялся.

Да, мне канатять, поэтому эти бабки надо бы иногда отрабатывать.

Но такое происходило во сне, а в жизни таким никогда не занимался.

Считальник, веретено, умник, телега, вася, – больше ни на что ни способен.

Извините, но в жизни далёк от всего современного.

Поток распахивался так, то есть начало, потом не помню.

Сон прервался, но кое-что осталось в сознании:

«…. и я Демьян Голубь, снова с вами! Да-да, оу-оу, вот мой историс, ловите мои чело-битные…»

Я стал богом, кумиром, идолом для всех.

Мог бы мог повелеть облизать мои ботинки (виртуально), они сделали бы.

Но так бывает только во снах, а в действительности…

*

Мой бедняга папашка, по случайным рассказам мамы, являлся поляком по происхождению, весьма строгого католического вероисповедания.

Хотя оно не мешало ему в мирской жизни пребывать свободным художником, в буквальном смысле, зарабатывая кистью себе на хлеб. Он разрисовывал стены в спортивных залах гимнастками, могучими силачами; оформлял дворцы культуры правильными лозунгами, портретами вождей коммунистической партии.

Кроме таких денежных заказов, брался за работу в церковных приходах, где писал фрески, иконостасы, конечно на православную тему, но ему не противоречило внутреннему убеждению, что господь бог один для католиков, для всех остальных верующих.

Ему было за пятьдесят лет, с харизматичной внешностью иностранца, а ей всего исполнилось 18, когда они познакомились.

Он работал над оформлением городской выставки, она же в то время, начинающим искусствоведом, готовя ту выставку к первому открытию.

Через полгода они поженились, сходили в ЗАГС, чтобы расписаться, сыграли скромную свадьбу, а в мае 1973 года, появился я.

От него мне досталась фамилия, – Голанд, что немного смахивает на «Воланда», но в переводе с польского, означает обычного голубя.

Также отец настоял на имени, – Дамиан, тут наверно переводить не нужно.

От мамы выпала на долю русская внешность, ярко рыжие волосы, которые, начиная с молодости, бесцветил, по мере моего желания.

Через пару лет, в разгар социализма, исторического застоя, отцу пришлось вернуться в Польшу, на историческую родину. Мама оформила развод по настоянию некоторых соответствующих органов.

При этом пришлось сменить фамилию, – я превратился в Голубева, мама стала Голубевой.

А моё имя в итоге изменилась на Демьяна, так записали в свидетельстве о рождении, потом в паспорте.

В школе кличка всталась, соответственно Голубь, она так приросла к шкуре, к моей личности, что иногда представлялся так незнакомым людям, – Голубь и всё.

Она прижилась вроде моего псевдонима.

Перед смертью отец вернулся сюда, под конец перестройки, в зарождение новейшего времени лихих перемен.

Но было уже поздно, ведь разбитые отношения нельзя склеить заново.

Ему пришлось переехать, жить в другом городе.

Обзавёлся другой семьей, где росли другие дети.

Через лет шесть, точнее не знаю, он скончался, наверно от возраста.