Деконструктор

Для того же чтобы ему упасть, требовалось, конечно, большего или хотя бы неожиданного появления из резко открывшейся двери Генерального директора Макрона. Что, тот и сделал, и совершенно к этому неготовый мозговой центр мистера Костина, получив этот дополнительный сигнал, в своём роде попал в некую зону турбулентности, где его внутренняя составляющая головы и её внешняя оболочка, разошлись в приоритетах внимания – внутренняя продолжала кружиться вслед за носком ботинка, а внешняя – рефлекторно повернулась в сторону открывшейся двери. Ну а монументальному мистеру Костину было трудно разорваться от всего происходящего в его помутневшей голове и он, целостно сохранившись, всего лишь потеряв равновесие, упал на колени перед Макроном на пол.

И всё это так удачно совпало с выходом из дверей Макрона, что тот даже онемел, замерев на месте от такого демонстративного проявления верноподданнических чувств к нему. Для понимания же всех дальнейших, не свойственных Генеральным директорам действий Макрона, необходимо дать дополнительную информацию о нём. А дело было в том, что Макрон буквально только недавно стал Генеральным и он, так сказать, ещё не потерял всех связей с человечеством и поэтому не слишком твёрдо стоял на ногах. Ну а для закрепления себя ему было необходимо искать поддержки в рядах руководства, так что этот не предумышленный (но кто об этом знает) ход с падением на колени мистера Костина, не мог не быть должно оценен Макроном, так и директорами, позеленевшими от злости и зависти к этому такому находчивому мистеру Костину.

«Ах ты, подлец и прохиндей! Знаем мы, на что ты способен ради того, чтобы подлизаться к начальству. – Терзали себя за свою не находчивость директора, которые зная о себе всё и на то что они были способны для того чтобы подлизаться к начальству (зря что ли языки по нескольку раз на день чистят щёткой), глядя на мистера Костина, поражались тому, почему они оказались не столь ловки и на колени не падки. – Одно слово, сволочь и лицемер». – Как всегда не сдержаны на язык и немного даже себе вранливы директора, которые вместо одного слова используют два.

Пока же директора зеленеют и дозревают, Макрон придя в себя, вдруг совершает немыслимое – человеческий поступок, где он бросается к бледному мистеру Костину и, возложив ему свою руку на плечо, вопрошает его:

– С вами всё в порядке? – И как может быть не в порядке, когда об этом спрашивает сам Генеральный, и мистер Костин, воодушевлённый таким вниманием к своей персоне со стороны небопредержащим, в ответ делает попытку улыбнуться, от которой Макрону становится немного страшно, что он даже одёрнул свою руку от него. После чего мистер Костин поднимается на ноги и всем своим видом показывает, что он в полном порядке. Но Макрона видимо слишком испугала эта улыбчивость мистера Костина и он, пятясь назад, таким ходом возвращается к стойке, за которой помещается его секретарь Мигель. Затем обводит лица присутствующих людей своим взглядом и, заметив пренебрежение к условностям со стороны не понятно, что за сидящих на стульях лиц, шепчет что-то на ухо секретарю. После чего Макрон опустив свой взгляд себе под ноги, очень быстро скрывается за массивными дверьми своего кабинета.

Ну а оставшиеся в приёмной люди, хоть все и смотрят на секретаря Мигеля, всё же уже давно подозревают насчёт прошептанного решения Макрона, которое и озвучивается этим Мигелем, которому, что получается, подарки дари, не дари, а он совершенно не содействует принятию Генеральным нужных решений.

– Господа…Э…– Оглашая свой приговор, смотрящий на Реконструктора Мигель, вдруг запинается на месте, что даже вызывает бледность на его загорелом в солярии лице. После чего Мигель принимается для виду ворошить бумаги на столе и щёлкать клавишами на ноутбуке, что, как оказалось, больших результатов не принесло. Что, видимо, и заставляет Мигеля покинуть своё рабочее место и направить свой шаг к улыбающемуся Реконструктору, который с первых заминочных действий Мигеля, сразу же всё понял и принялся радоваться, правда, трудно сказать чему.

– Вот как бывает, когда тебя нет в списках, а персонал привык сидеть на заготовках. – Не сводя своего взгляда с Мигеля, Реконструктор тихо прошептал Детективу. Детективу же ответить нечего и он, молча, продолжает наблюдать за всеми действиями Мигеля, который, испытывая огромный дискомфорт, приблизился к ним, где предлагает им пройти в кабинет Генерального.

– Вот как. А как же те все, кто раньше нас пришёл? – не скрывая своё наигранное недоумение, громко задался вопросом Реконструктор. Что, конечно, этими всеми было воспринято, как неуважение к принимаемым решениям Генерального, который сам себе голова и ему видней, кого надо первым приглашать, а кого и нет.

– Они подождут. – Неумолимо для всех остальных заявил секретарь Мигель, пропуская вперёд поднявшихся на ноги Реконструктора и Детектива. После чего они, под перекрёстным огнём множества директорских глаз, которые пока решили их не увольнять, а подумать (кто знает, может они, выйдя из кабинета Генерального, уже сами будут иметь право их увольнять), следуют в кабинет Генерального. Правда им ещё нужно пройти мимо мистера Костина, который, как и следовало от него ожидать, не пропустит их, а в особенности Детектива, мимо себя, не одарив их презрительным взглядом и сопроводительным словом.

– Смотри у меня. Теперь ходи и оглядывайся. – Не слишком осмотрительно и как буквально сразу выясняется, запоздало для себя и в частности для своих ног, проскрипел сквозь зубы мистер Костин, на чью ногу тут же не осмотрительно наступает не сводящий своего взгляда с него Детектив. Отчего в одно мгновение побагровевший мистер Костин, от возмущения и невозможности осознать беспредельность вселенной, откуда берутся столь наглые поступки, можно сказать, полностью застревает в самом себе – в своём теле называемым мистером Костиным. Но Детектив, конечно, понимает все эти затруднения мистера Костина, чей язык онемел, а глаза вылезли из орбит, чтобы посмотреть на него с более близкого расстояния. И он, дабы мистер Костин окончательно не впал в детство, напоследок, всем своим весом наваливается на свою и заодно на ногу мистера Костина, и словами: «Ой», – покидает этот островок человеческого бытия, называемым ногой мистера Костина.

Ну а дальше они заходят в эту разделяющие миры дверь и оставляют все мирские заботы там у себя за спиной. И когда дверь захлопывается за Детективом, то им даже кажется, что у них память отшибло, раз всё то, что их волновало до прихода сюда, под своды кабинета этого небожителя, показалось столь мелким и несущественным, что о них, не то что вспоминать было неохота, а они, как было сказано вначале, забыли обо всём. Видимо, также себя чувствует полный рот вопросов человек, оказавшись пред очами того, кто знает все ответы на все существующие вопросы и даже на те, которые ещё не родились. И этот вопросительный человек, всю жизнь, мечтая оказаться пред очами того, кто знает все ответы и задать столь мучающий его, а лучше сначала, самый заковыристый и каверзный вопрос, на который даже нет и ответа, вдруг понимает, что как оказывается, у него больше нет ни одного вопроса и даже на тот самый заковыристый вопрос, он, посмотрев на себя со стороны, и то уже знает ответ.

– Когда слишком близко приближаешься к высотам, где границы между мирами размыты, отчего даже дух захватывает, то в голову всегда лезут одни только глупые мысли о бренности своего существования. – Реконструктор, выйдя вместе с Детективом на смотровую площадку и оказавшись у ограждения, за которым существовал только низ, не сдержался и своим шептанием на ухо, вцепившемуся в поручень Детективу, решил сбить его с благочестивого настроя. И Детектив ответил бы Реконструктору, что нечего его сбивать с мыслей о возвышенном, если бы ему не было так страшно, находясь здесь, на краю между мирами, где только сил и хватало на то, чтобы себя сдерживать от падения в этот, так притягивающий к себе низ.

Так что любое, в том числе и греховное человеческое падение, вполне себе объяснимо и имеет под собой самые простые физические основания. Где притяжение земли и бытия, на законодательной основе действуя на человека, и склоняют его ко всему своему приземлённому. Ну а если человек, склоняясь ко всему этому бытийному, действует на основании законов притяжения, которым он вынужден подчиняться, то почему его в этом ещё и осуждают, и при этом единолично. А ведь, если он действовал по принуждению своей физики и заодно с самим предметом притяжения, то было бы логично, если бы ответ за эти действия держали все участники процесса, а не он один.

«Человек сам кузнец своего счастья и несчастья», – далёкий раскат грома перебил размышления Детектива, заставив его не согласиться с этим утверждением небесного повелителя грома и молний. «Со счастьем я соглашусь, но вот то, что он куёт себе несчастье, то это, по моему мнению, спорно. И он скорее предастся лени, чем возьмётся за молот», – состроив недовольное выражение лица, Детектив бросил свой посыл этому громовержцу.

«Вот так и куётся несчастье», – резким порывом ветра в лицо Детективу донёс свою точку зрения небесный смотритель. Ну а Детектив и Реконструктор, под воздействием ветра развернув свои лица в сторону кабинета, уже не имели большого желания смотреть туда. А вот спрятаться обратно в кабинет, где им не дал ни секунды постоять, отправив сюда на площадку Макрон, чей важный разговор по телефону требовал уединённости, было бы не плохо. Что, в общем-то, услышано и увидено Макроном, который уже давно переговорил, и теперь стоял в одной позе – манекена, в окружении парочки кружащихся вокруг него, судя по напомаженному и по другим таким же отличительным признакам – стилистов.

Ну а Макрон видимо, после этого важного разговора по телефону, вынужден был скорректировать свои планы на вечер (однозначно этот его разговор по телефону состоялся по инициативе какого-нибудь серого кардинала, которые всегда стоят за спинами всех Генеральных. Ну а если серый кардинал проявляет инициативу, то следующий кто обязан её проявить, то это будет Генеральный). И он их корректирует, начав быстро готовиться к предстоящей встрече, на которой возможно и настаивал серый кардинал, а может и его любовница (Макрона, а не кардинала, у которого кроме желания обогащаться и властвовать, других желаний и нет). Ну а с кем, это нам не дано знать, как и то, с кем эта встреча будет для Макрона важнее.

Сам же Макрон смиренно смотрит в одну точку, пока его ноги зажаты, не только в брюки, но и в крепкие объятия пальцев рук его личного стилиста Раймонда, с пышной, вся в завитушках, шевелюрой, который считает, что только через пальпацию можно как надо подогнать брюки. С чем совершенно не согласен его компаньон и по совместительству второй доверенный стилист Макрона, лысый, как крутое яйцо, Сержио. Что (их разногласия), в общем-то, понятны, ведь разница природных подходов к их растительным возможностям на голове, скорей всего и нанесла на их видение окружающего мира свой отпечаток. И если такой шевелюрный Раймонд, во всём предпочитал мини и узость, то Сержио не терпел никакой ограниченности и фонтанировал идеями на грани разумного.

Но сейчас Раймонд, используя свои физические возможности, можно сказать, отодвинул Сержио от принятия решений по этой самой предпочтительной для любого стилиста, нижней части человека (ведь не зря они говорят, что лицо человека, это не его лицо. А что тогда? И не спрашивайте. Ясно, что ж…). Ну а раз зад занят, то делать нечего, и так и быть, придётся нагонять своё упущение с помощью расчёсок и ножниц.

«И откуда у меня столько волос, если перед каждым выходом из кабинета он стрижёт меня? – очередной раз удивляется Макрон, глядя на то, как Сержио сверкает ножницами перед его носом. – Что-то у него какой уж день физиономия недовольная. Глядишь, так он вместе с волосами ухо отрежет, а может и горло». – Макрон физически ощутив стальную хватку этих ножниц, сглотнул комок напряжения и, посмотрев в сторону смотровой площадки, увидел задуваемых ветром своих посетителей. И Макрон быстро сообразив, что присутствие лишних людей поубавит решимости отрезать ему голову у Сержио, поднимает руку и зовёт обратно в кабинет Детектива и Реконструктора.

Ну а те только этого и ждали, и не успела рука Макрона опуститься вниз, как они уже закрывают за собой стеклянную дверь и предстают перед ним. После чего следует наблюдательная друг за другом пауза, в течение которой только и слышен, что звук стригущих волосы ножниц и вздохов снизу делающего пальпации Раймонда. При этом Детектив и Реконструктор, не позволяя себе лишнего, не моргая, смотрят прямо в лицо Макрона, тогда как он, на правах хозяина и Генерального, позволяет себе прищур и даже почёсывание своего носа, на который, защекотав его, упал отрезанный волос.

– Ну и что скажешь, если я тебя спрошу, а можно ли тебе доверять? – наконец-то и даже уже поспешно задаётся вопросом Макрон, вдруг почувствовав, что хочет непременно чихнуть, из-за каким-то неведанным способом, попавшего ему в нос волоска.

– Это вопрос не по существу. И в данном контексте существует лишь безвопросный ответ. Нужно, доверять. – Тоном не терпящим возражений, с хрипотцой в голосе, о которой ничего не слышал Реконструктор, заявил Детектив, не сводя своего взгляда с Макрона. Отчего даже возникла новая незапланированная пауза, где верные Макрону стилисты, явно впечатлённые некоторой прозвучавшей дерзостью в ответе самому Генеральному, обладающего притягательной силой, трудно с чем сравнить тембрального голоса Детектива, отстранились от выполнения своих обязанностей и Макрона, и изучающе посмотрели на Детектива.

«Он, конечно, неопрятен, дремуч и очень груб, что, в общем, придаёт ему особую привлекательность, но дайте мне его на день и я с помощью своей расчёски, помад и бигуди, сделаю из него няшку», – облизнувшиеся и воспалившиеся Сержио и Раймонд, на этот раз даже переглянулись, найдя полное взаимопонимание насчёт этого брутального типа, которого им уже захотелось постричь и приодеть, и тем самым обратить в свою толерантную веру. Что, не проходит мимо Макрона, нестерпимо относящемуся ко всякому пренебрежению к выполнению своих обязанностей и предпочтению себе, и он, зайдясь в себе, к полному замешательству последних, со всех сил громко чихает.

Отчего Раймонд, оказавшись на первой линии атаки чиха, который несёт в себе различные, только личные промоклости, получив их во всё своё лицо, как от удара молотом падает на пол, и там сложившись, с выражением ужаса на лице замирает на месте. В свою очередь Сержио, не ожидая таких резких движений от Макрона, испуганно дёргается. Ну а так как в его руках находится опасный предмет – острые ножницы, то и последствия от неосторожного обращения с холодным оружием выходят гораздо более удручающими. Правда, не для Сержио, а для Макрона, чья шевелюра после того как Сержио рефлекторно сжал ножницы над его головой, тут же потеряла приличный кусок себя. О чём Макрон, пока что находится вне ведении, и он, вытерев свой нос о рубашку Сержио, только улыбается, оттого, что так умело, сумел приструнить оступившихся стилистов.

– Что ж. Пожалуй, я тебе поверю. Да и чихается ведь тоже не зря. Это своего рода мой звоночек. Так ведь? – Макрон внимательно посмотрел на Реконструктора, который только улыбался в ответ. А вот упоминание Макроном звоночка, не могло не удивить Детектива, посмотревшего на Реконструктора, который как оказывается, не так уж и далёк от всех этих высоких кабинетов.

– Ладно, у меня на все эти разговоры времени нет. Нужно готовиться к завтрашней презентации нового продукта. Вот и вызывают срочно на ужин с заинтересованными лицами. – Макрон, подмигнув Реконструктору, всё больше удивляет Детектива. – А это такие серые лица, которым, не смотря на свою природную серость, хочется, хоть на мгновение, а просветлеть. А для этого надо им всё по полочкам разложить и главное, убедить в том, что их вложения, как всегда принесут прибыль.

– Я, как понимаю. – Реконструктор делает паузу, необходимую для того чтобы Макрон пинком под зад выгнал стилистов на смотровую площадку, там подождать, пока ведутся эти разговоры не касающиеся их ушей. Что, очень не нравится обоим стилистам, в особенности шевелюристому Раймонду, чья причёска тут же вступила в неравный бой с извечным своим врагом – ветром, который между прочим, также считал себя стилистом, готовым забесплатно соорудить на вашей голове, не просто выпендрёжную причёску, а в некотором роде сенсацию. И заметьте, совершенно бесплатно. Отчего, наверное, все эти стилисты от бигуди и массажных расчёсок, и бесятся, когда слышат о ветре, этом их конкуренте, который не даёт им заработать на хлеб с икрой.

Правда на этот раз, лысый, как крутое яйцо Сержио, чувствует себя несравненно лучше шевелюристого Раймонда, и даже позволяет себе смешки в его адрес, глядя на все эти безуспешные попытки Раймонда, удержать свои волосы руками. Но и это ещё не всё, и в один из напряженных моментов ветер, уловчившись, взял и крепко закрутил руки Раймонда его же волосами в узлы. Отчего Раймонд, через свои волосы вдруг почувствовал крепкую привязанность к своей голове, от которой, благодаря использованию им для блеска некоторых смазочных веществ («Неужели это был контрафакт!», – Раймон даже оглох от осознания этой истины), он, как теперь осознал, не мог оторвать свои руки. Что заставляет крепко привязанного руками к своей голове Раймонда, в поисках помощи и сочувствия, пустив слезу, жалостливо посмотреть на Сержио.

Но Сержио, сволочь такая, определённо ждёт от него слов раскаяния и даже колено преклонённого покаяния Раймонда перед ним. И Сержио, дабы ещё больше накалить обстановку, вытаскивает из кармана пиджака платочек и, не сводя своего взгляда с Раймонда, демонстративно вытирает платком свою, как бильярдный шар лысину. Что приводит Раймонда в бешенство и он, как в своё время барон Мюнхгаузен, схватив себя ещё крепче за волосы, чуть ли не подымает себя над полом и в таком устрашающем виде несётся на застывшего от страха в одном положении Сержио.

После чего происходит жёсткое столкновение этих таких разных позиций, где подбежавший к Сержио Раймонд, набрав в рот соплей, что было не трудно сделать при его насморке, заработанном при стоянии на этом ветру, в один смачный плевок кучно их кладёт на эту притягивающую, что попало лысину Сержио. И, пожалуй, Сержио даже повезло, что он не смог воочию увидеть, какой новый зелёный континент образовался у него на голове. Чего не скажешь о самом творце новых континентов Раймонде, который, можно сказать, сам пал жертвой этих своих новых экспериментов.

И хотя Сержио в первый момент этого посыла на его голову не смог должно осознать, что это сейчас было, он всё же почувствовал некоторые мокрые изменения на своей голове, что требовало от него каких-то действий, да вот только Сержио заворожённый ошеломляющим сознание видом Раймонда, не мог отвести от него своего взгляда. И если вначале лицо Раймонда светилось торжеством, то по мере его вглядывания в Сержио, Раймонда начала охватывать паника и к горлу поступать тошнота. Ну а когда Сержио удивлённо качнул головой, что вызвало движение зелёного континента с высот головы в сторону лица Сержио, то представление о том, чем это может закончиться, окончательно умопомрачило Раймонда, в одно мгновение рухнувшего к ногам Сержио.

И трудно сказать, сколько находился в бессознательном обмороке Раймонд, но он сумел себя почувствовать и открыть глаза лишь в тот момент, когда почувствовал, что кто-то его теребит рукой за плечо. После чего Раймонд открывает свои глаза и, видя перед собой согнувшееся к нему лицо Сержио, со лба которого на него угрожающе нависает то, что ещё недавно было зелёной частью его Раймонда, мгновенно понимает, что лучше бы он их не открывал.

– Ты, в порядке? – только и успевает услышать от Сержио Раймонд, как оторвавшийся от головы Сержио кусок зелёного континента, всё затмевает, и Раймонд, не дождавшись его падения, поспешно падает в глубины себя. Где его вскоре нагоняет и Сержио, увидевший то, что упало с его головы на лицо Раймонда, отчего он также поспешно теряет сознание и уже своей физиономией размазывает всё лежащее на лице Раймонда.

И когда спустя время о них вспомнит Макрон, то он, зайдя на смотровую площадку, и обнаружив такое, почти что уста в уста соединение стилистов, даже немного позавидует им, имеющим, что сказать друг другу, когда как ему даже не с кем поделиться своими мыслями и поговорить по душам. Но пока они таким образом общаются, Макрон продолжает вести разговор с Реконструктором.

– Что, опять мистер Пфайзер и братья Джадной и ещё раз Джадной, проявляют нетерпение и беспокойство. – Продолжив, усмехнулся Реконструктор.

– На этот раз к ним присоединился и гер Байерр. Видимо наша новая разработка, имеет для него жизненно-важное значение. – Макрон кивнув в сторону смотровой площадки, дал понять Реконструктору, что там хоть и не слышат, но кто их знает, может они умеют читать по устам (как вскоре и выяснится – оказывается, очень даже умеют), и поэтому будет лучше закончить разговор.

– Ну, мы тогда оформляемся? – сделав движение в сторону выхода, спросил Реконструктор.

– Да-да, ты всё сам знаешь. Ну, а завтра, не забудь, презентация в «Хеви-металл-центре». – Поворачиваясь к ним спиной, бросил на прощание фразу Макрон.

– Все кто должен быть, будут. – Ответил Реконструктор и вместе с Детективом направился на выход из кабинета. Где по выходу, к их приятной неожиданности, в приёмной уже никого не наблюдалось, кроме разве что секретаря Мигеля, который казалось, что их ждал. И как только Реконструктор с Детективом вышли, как Мигель уже тут как тут и протягивает Реконструктору папку с бумагами. Что Реконструктором принимается без лишних вопросов и они, больше нигде не задерживаясь, выдвигаются на выход, вначале к лифту, а затем, выйдя на одном из этажей, решают зайти в ближайшую кофейную точку и за чашкой кофе перевести дух. Что ими, недолго думая и ходя, и проделывается, и вот они уже сидят и дуют на кружки, пытаясь остудить напиток.

– Почему на чай, ещё изредка, да дуют, а вот на кофе, я что-то не замечал? – спросил Детектив Реконструктора, видимо и, дуя на кофе, лишь для того чтобы уравнять этот возникший дисбаланс.

– Наверное, потому, что кофе позиционируется, как более привилегированный напиток, нежели чай. – Высказал предположение Реконструктор.

– Ну, не знаю. Хотя что-то в этом есть. Ведь, наверное, какие-нибудь правила этикета прописывают у себя – не свистеть дома и не дуть от себя и на кофе. Ведь раньше зубных паст не было, а запах изо рта уже присутствовал, так что сильно дуть из себя все эти запахи, было не вкусно нюхать. Вот и решили вписать в этикет – ни при каких горячих отношениях не дуть от себя. – С глубокомысленным выражением лица Детектив ещё раз дунул на кофе.

– Что ж, вполне возможно. К тому же я думаю, что причисляющая себя к аристократии человеческая прослойка, в обозначении своей избранности считала необходимым придерживаться некоторым определяющим их аристократичность правилам. И их демонстративная размеренная неторопливость, придающая им важности и значительность их титулам, одна из тех характеристик, которую вместе со спесью должен был унаследовать каждый аристократ. Так что дуть на горячий напиток, тем самым выказывая, что он подвержен спешке, – а это ни что иное как плебейство, – им не предстало. – Сделал вывод Реконструктор.

– Теперь я понял, почему они все такие сухие на лицо и в общении. Языки себе пообжигали горячим чаем, вот и не могут без боли смотреть на такой не приветливый мир и заодно выговаривать полновесно слова. А вот если бы дули на горячий чай, то и радовались бы жизни. – Детектив посмотрел на застывшего в своём к нему внимании Реконструктора и, выждав нужный момент, вместе с ним прыснул от смеха. Ну, а отсмеявшись, сделав глоток уже не столь горячего напитка, Детектив спросил Реконструктора:

– Разговор в кабинете Макрона навёл меня на один вопрос. А какое отношение ваша компания имеет к фармакологии?

– О здоровье нужно думать всегда. И если забудешь об этом, то оно всегда тебе напомнит, но будет уже поздно. Ну а так как вопрос здоровья касается каждого человека на земле, то было бы даже удивительно, чтобы имеющие для этого все возможности люди, не занялись этим родом бизнеса. – Реконструктор даже удивлён, почему ему приходится объяснять то, что и так ясно.

– Попутный бизнес? – спросил Детектив.

– Я бы сказал, один из многих. Но мы не занимаемся производством. Мы всего лишь занимаемся точечными исследованиями. – Ответил Реконструктор.

– Ну а доктор Виннер тут причём? – двусмысленно спросил Детектив.