Апокалипсис в шляпе, заместо кролика

– Ну что скажите, Семирамид Петрович? – со стороны, скорей всего, раздающего, звучит голос.

– Я пас. – Отвечает так близко от Клавы этот Семирамид Петрович, что Клава понимает, что он сидит буквально рядом с ней. И такое соседство ей совсем не нравится. А вот Семирамид Петрович, как немедленно выясняется Клавой, так не считает.

– Я всё равно узнаю, кто ты такая. – Неожиданно для Клавы рядом с её ухом раздаётся приглушённый голос этого Семирамида Петровича. – И лучше для тебя, если ты сама мне это скажешь, чем когда это уже будет неважно для всех нас и для тебя в том числе. – Семирамид Петрович замолкает и ждёт, когда она себя назовёт. И Клава, в общем-то, готова себя назвать, – она только одного не понимает, почему это так для него важно, и на что её имя влияет, – и она назвала бы себя, если бы всех тут присутствующих людей на себя не отвлёк раздавшийся шум со стороны входных дверей и появление здесь нового человека, до которого есть принципиальное дело у Семирамида Петровича, как впрочем, и у него до этого неуёмного Семирамида Петровича, у кого до всего и до каждого есть дело.

И этому неугомонному Семирамиду Петровичу на этот раз не понравилось то, что вновь прибывший человек опаздывает и заставляет его и всех тут собравшихся во время людей, ждать его. – Не уважаете вы нас, Ной Фёдорович. – Требовательно заявляет Семирамид Петрович. На что этот Ной Фёдорович смеет в глазах Семирамида Петровича не согласиться с такой постановкой вопроса, и он убедительнейшее просит много им уважаемого Семирамида Петровича предоставить свои часы для сверки времени.

А Семирамид Петрович всегда готов продемонстрировать свои дорогие часы и ими утереть нос всякому, а особенно Ною Фёдоровичу. Что он и проделывает, оголив руку и продемонстрировав свои часы. И как сейчас же выясняется, то Ной Фёдорович и в правду чрезмерно и по своему соизволению пользуется уважением членов клуба, запоздав на сегодняшнее заседание. Но при этом он очень умело уходит от этого вопроса, акцентировав всеобщее внимание на Семирамиде Петровиче, и не успевшего насладиться триумфом.

– Ну а если всё это не так, и ваши часы не отстают, и не забегают вперёд, то тогда можно предположить, что вы, Семирамид Петрович, недовольны самим собой или своей жизнью. А может всем вместе. Что и неудивительно, посмотри на вашу вечно недовольную физиономию. – Сказал Ной Фёдорович, переведя свой взгляд от часов на лицо Семирамида Петровича, в котором он принялся выявлять подтверждения своим словам. – И что же вас, Семирамид Петрович, так вечно не устраивает? – с задумчивым видом так интригующе задался вопросом Ной Фёдорович, что не только он сам и Семирамид Петрович, кого в первую очередь касался этот вопрос, задумались над этим вопросом, но и все здесь находящиеся люди.

И почему-то наиболее крепко задумался, а вернее, задумалась над этим вопросом Клава. Хотя почему, когда этот совершенно для неё незнакомый до недавнего времени Семирамид Петрович, ближе всех к ней сидит, и столько всего сделал для того, чтобы она сама задалась на его счёт многими вопросами. – И кто же всё-таки этот Семирамид Петрович? Что же ему так не сидится и желается всё знать? – И на этом месте на Клаву наваливается какая-то безосновательная тревога, – она вдруг не поняла, зачем Семирамид Петрович с ней так близко сближался, когда сыпал своими угрозами, – и это заставляет её резко дёрнуться рукой в сторону своего кармана. Ну а когда она запускает руку в него, то она в сердце холодеет от того, что предчувствия её не обманули – там было пусто, монета пропала.

А вот куда она пропала, а вернее, кто этому поспособствовал, то для Клавы это вовсе не секрет – это Семирамид Петрович засунул свои руки ей в карман и похитил монету.

И за всем этим вопросительным делом Клава выпала из последовательного отслеживания происходящих здесь событий, пока её не застаёт врасплох звучное хлопанье крыльев и не пойми откуда здесь взявшейся и принявшей всех тут охлопывать крыльями птицы.

– Это что за цирк такой?! – в недоумении себя вопрошает Клава, уклоняя голову от опасности в виде летающей вдоль и поперёк в разные стороны птицы, скорей всего, голубя. И как вскоре выясняется, то за появлением голубя стоял Ной Фёдорович, удивительной конструкции и харизмы человек. Любит он, видишь ли, удивить людей знакомых, а если ты к тому же состоишь с ним в одном клубе, то ты сам напросился быть им удивлённым и не скучать в одном с ним обществе.

Но всё это было прелюдия, а само интересное началось с того момента, как был открыт принесённый Ноем Фёдоровичем чёрный ящик, на время позаимствованный, по заверению Ноя Фёдоровича, у самого(!) …Ну все поняли у кого.

– Ну и что тут у нас? – звучит голос Ноя Фёдоровича. Затем следует небольшая пауза и вдруг раздаётся до чего же знакомый для Клавы звук падения монеты об стол. И то, что в этот самый момент Семирамид Петрович дёрнулся на месте, а затем с его стороны раздалось шуршание, сопровождающее его беспорядочное лазание руками по карманам, прямо указывает на то, что на стол была положена именно её монета.

– Но как? – ничего не понимая, на эмоциях задалась про себя вопросом Клава. И скорей всего, и Семирамид Петрович задался тем же вопросом, когда не обнаружил у себя в карманах этой знаковой монеты, которая так неожиданно для них с Клавой появилась на столе.

– Да когда он успел?! – нервно вопросил себя Семирамид Петрович, впрочем, догадавшись, когда возникла такая возможность у этого ловкача Ноя Фёдоровича.

– Это есть философский камень. – Видимо указывая на монету, говорит Ной Фёдорович, заставив Клаву задуматься над такой им постановкой вопроса.

– В этом определённо что-то есть. – Соглашается со сказанным Ноем Фёдоровичем Клава, перед глазами которой замелькали и при этом очень явственно, как путём использования этого философского камня вскрывалась неприглядная правда у людей, так уж вышло оказавшихся в едином жизненном пространстве с ней. Где они из милых и, в общем-то, добродушных людей, превращались в свой типовой отсыл – людей капитально устроенных и настроенных мыслить капитальными вложениями в себя. В общем, что ни на есть жадины и стяжателя. А вот Тёзка, надо отдать ему должное, с самого первого дня их знакомства не был замечен ею в такого рода отношении к земным вещам и ценностям. И ей даже казалось, что он недооценивает значимость земных ценностей, слишком романтизируя окружающую его и с некоторых пор и её жизнь. – Хочешь, я подарю тебе эту, ту, что рядом с Луной, звезду.

– Рассуждает, как все нищеброды. – Тогда ещё заметила Клаве её мама, как и все тёщи в перспективе, выдвигающая завышенные требования к своим зятьям, кто естественно не достоит их дочерей, и кого рождали на свет и воспитывали не для того, чтобы отдать их на перевоспитание вот такому первому встречному. – Ты вот для начала обоснуй и докажи нам, что достоин находиться рядом с нашей дочерью, предоставив нам свою налоговую декларацию на свой годовой доход, а там мы уже посмотрим, насколько серьёзны твои намерения насчёт нашей дочери. – Всего вероятней, что-то подобное сказала мама Клавы Тёзке, когда они для более успешного и близкого ознакомления друг с другом были оставлены Клавой наедине.

И теперь уже и не узнаешь, чем и какими цифрами аппелировал в своём ответе Тёзка, – я за ценой не постою ради вашей дочери, – но когда Клава к ним вернулась, то её прямо холодом обдало со стороны своей матери, которая всем своим видом показывала, что глаза бы её не смотрели на вот таких бесстыжих женихов, считающих, что не в материальном благополучии счастье. А в чём же тогда? Право странно и прискорбно слышать такие заявления в своём доме. –И я не сомневаюсь даже в том, что он, не имея за своей душой ничего, и тебя вскоре попытается перенастроить и заставить смотреть на окружающий мир в фокусе этой его философии типа бессеребренника. Тьфу, на него. – Мама Клавы не сдержалась и выразительно продемонстрировала, как она непримиримо смотрит на Тёзку.

– И как хочешь дочка, а моей ноги не будет в вашем доме, если ты не прислушаешься к моему настоянному на огромном опыте мнению и приведешь этого охламона к нам в дом. – И на этом пути Клавы и её родителей разошлись в своё параллельное следование, где они друг на друга со стороны поглядывали и находились в режиме ожидания какого-то знакового события, которое всё в их жизни переменит и заставит пересмотреть свою жизненную позицию на себя и друг на друга. И случившееся с Тёзкой, чем не такой знаковый случай, в результате которого Клаве был дан шанс более основательно разобраться в себе и понять, что ей на самом деле нужно и так уж ли правильным был её выбор, даже не самого Тёзки, а того образа жизни, который он собой олицетворял.

– И не пора ли тебе дочка повернуться к своей настоящей семье лицом и вернуться к себе настоящей. – Перед Клавой отчётливо и более чем реально предстала её мать, протягивающая к ней свои руки и призывающая её, наконец-то, одуматься. А Клава, осознавая себя сейчас стоящей на пороге родительского дома, где она провела всё своё беззаботное детство, где она была ограждаема от любых тревог и бед, лелеема в любви, встала как вкопанная и пыталась в себе разобраться и понять, что ей на самом деле нужно. При этом из глубины гостиной её дома детства так притягательно и заманчиво обволакивает её мысли в первую очередь, а затем всю её своей памятливой содержательностью, что у Клавы ноги сами так и просятся сделать шаг вперёд и попасть в мир детства, где всё там существует только для неё и ей ни в чём не будет там отказа.

– А как же Тёзка? – задаётся вопросом Клава. – Да забудь, как и он тебя давно забыл, раз и не пытается с тобой связаться. – Со всей своей мягкостью отвечает показавшееся в проходе дверей, там, в гостиной стоящее её любимое, такое мягкое кресло.

– Я так не могу. – Клава, тем не менее, стоит на своём, на месте, и сопротивляется всему этому искушению. И тогда на пороге дома, как бы мимоходом проходя, появляется её отец, человек очень не простой, как о нём говорят люди его знающие, и особенно с ним сложно иметь дело потому, что он человек выше среднего роста и не всегда поймёшь при разговоре с ним, что он делает – задирает свой нос умышленно, чтобы выказать и подчеркнуть себя, как человека снисходительного к вам, ничтожеству, или это от природы так всё в нём выглядит задиристо. И отец Клавы, как она его знает, никогда ничего не делает без умысла, и раз он здесь и сейчас появился, то за этим лежит какая-то его задумка. И как сейчас же выясняется, то это так.

– А, это ты. – Наткнувшись взглядом на Клаву, с долей удивления заявляет отец Клавы, как будто её появление здесь и сейчас было для него неожиданным, и он там, в гостиной, был не в курсе её появления. – А я как раз о тебе и обо всей этой приключившейся с твоим Тёзкой истории думал. – Пребывая в задумчивом виде, рассудительно заговорил отец Клавы, время от времени бросая на неё фиксирующий её взгляд. А Клава, зная, что никому не говорила о пропаже Тёзки, совсем не удивлена такой информативности своего отца – она также знает, что он всё обо всём и обо всех знает, и более информативного человека на свете она не знает. Чему ни мало способствуют имеющиеся у него для этого финансовые и умственные возможности, и инструменты для достижения хотя бы вот таких целей.

Ну а то, что она за поддержкой в вопросе поиска Тёзки не обратилась к нему, то тут так просто на этот вопрос не ответишь, зная его отношение к Тёзке и её выбору его. А не захочет ли он его не найти, взявшись за его поиск по её просьбе, или же так и в таком виде его найти, что ей тут же захочется его никогда не видеть и навсегда потерять. В общем, много тут возникает вопросов, стоит ей рассмотреть такой вариант своего обращения за помощью к своему отцу.

А тот тем временем начинает разворачивать всё собой надуманное. – Я тут как-то слышал о новой услуге, – и дорогая не принимай на свой счёт, – сделал оговорку в сторону мамы Клавы её отец, – оказываемой подрастерявшей пыл супружеских отношений парам. – Заговорил отец Клавы, покорёжив её слух этим своим неприкрытым намёком и не пойми на что и на какую холодность (не собирается Клава принимать это всё на свой счёт). Затем он сделал внимательную, исподлобья на Клаву паузу и пустился дальше в свои объяснения.

– В общем, чтобы не слишком мучить тебя подробностями, расскажу в двух словах, в чём заключается эта услуга. Так вот, эта компания, а по мне так группа деятелей, – там есть свой психолог, а точнее психоаналитик, специалист по разработке игровых сценариев, группа реализации и воплощения сценарного варианта в жизнь, и как же без специалиста по цифровым технологиям (в цифровом мире как-никак живём), – специализирующая на оказании услуг в области семейного права, если юридически сказать, по желанию заказчика может расписать любой сценарий по восстановлению, а бывает, что и проверки чувств, подрастерявших прежний запал, для парочки людей когда-то влюблённых друг в друга, а не напротив друг друга. – Уж очень информативен на этот счёт отец Клавы, что не заподозрить его в некой вовлечённости в этот процесс крайне сложно сделать.

И Клава, что-то подобное в себе на его счёт нащупав, начинает постепенно холодеть в сердце при виде этого холодного и бесстрастного в тоже время взгляда своего отца на себя, в котором так и сквозит посыл ей – теперь только от тебя зависит, как дальше будет прописываться сценарий с твоим Тёзкой. И если ты хочешь ему добра и когда-нибудь его увидеть, то ты должна принять наши условия – брось его и вернись домой. И тогда ты его целёхонького и даже не удручённого расставанием с тобой увидишь со стороны и лучше издалека. А иначе… Отец Клавы не договаривает, что значит это его, жутко представляющееся в его холодных глазах многоточие, а он продолжает своё пояснение озвученной им услуги по налаживанию отношений супружеских пар внутри разобщённых бытом.

– Вот в одном из таких сценариев предусматривается неожиданная и практически бесследная пропажа супруга, где как бы даётся время супруге для размышления о значении себя и своего супруга для себя и друг для друга, и обдумывания всех нюансов отношений в своей семейной жизни со своим когда-то не разлей вода спутником жизни. И когда этот сценарий подходит к своему логическому концу, то как бы потерянные друг для друга люди, связавшие было себя обязательствами брака для дальнейшей будущей жизни, по новому себя друг для друга находят и видят это нахождение. И как дальше и что с ними будет, будет зависеть от того, настоящие чувства связали их или нет. – И эти слова отца заставили крепко задуматься Клаву, отчасти испугавшейся такой жестокости своего отца по отношению к ней, а также того, что она окажется не совсем честной по отношению к самой себе, и как мог позволить Тёзка на такое согласиться?!

– Он умеет убеждать. – С жёсткостью во взгляде посмотрела Клава на своего отца. А тот и не собирается увиливать от ответа с помощью ничего не понимающего, каменного лица. И он даёт понять Клаве, что она, – и он никогда не сомневался в её умственных способностях, – всё верно поняла и в правильную сторону мыслит.

И на Клаву тут что-то такое нервное находит, и она на эмоциях вскипает. – Я тебе не верю! – заявляет Клава. – Ты прекрасно зная, какая я, и что я никогда не прощу такие игры разума в свою сторону, всё это и придумал, чтобы внести разлад в наши отношения. И не думаешь ли ты, что я забыла твою присказку: «Главное посеять зерно сомнения в человеке, а дальше он всё сам за тебя сделает». – Здесь Клава упёрлась немигающим взглядом в отца.

– Ты всегда была думающей девочкой. – С оттенками гордости за Клаву проговорил её отец. – И потому я тебе и дал этот ключ для его поиска. И теперь, когда у тебя есть зерно сомнения, этот фигуральный инструмент для расщепления вопросов на их атомы, ответы, ты без особого труда найдёшь ответы на все свои вопросы. – Отец делает внимательную к Клаве паузу, где она вдруг ощутила присутствие в руке некоего предмета, похожего на упомянутое отцом зерно, а точнее, зёрнышко. И захотела было задаться вопросом: «Что это?», но не успела, так как отец вновь взял слово.

– А теперь прислушайся к своему сердцу, и спроси его, чего оно на самом деле хочет? – более чем красноречиво посмотрел отец на Клаву.

– Найти Тёзку. – Не раздумывая дала ответ Клава, покорёжив в лице своего отца. И на этом этот разговор заканчивается. И не потому, что участникам этого диалога нечего больше друг другу сказать, а дело в том, что откуда-то со стороны, до Клавы начинают доноситься шумы и словесного толка вмешательства. И она, всё больше отвлекаясь от этой представившейся ей картинки, начинает осознанно прислушиваться к звучащим словам.

– Это горчичное зерно. – Откуда-то со стороны доносятся слова до Клавы. – А вот инструмент, я его называю краеугольным камнем, с помощью которого вы отыщите нужный нам объект поиска. – Добавил, как сейчас выяснила Клава, посмотрев через повязку на глазах во вне, Ной Фёдорович, со знаковым звуком положив на стол некий металлический предмет, позиционируемый им, как инструмент для поиска горчичного зерна. Ну а Клава, как человек в последнее время живущий в ритме поиска, не могла не заинтересоваться всем тем, что тут представил на всеобщее рассмотрение Ной Фёдорович. И у неё к нему есть масса вопросов на тему им тут представленного.

Но так как она спрашивать не может, так как дала слово Ивану Павловичу, то ей самой придётся догадаться и отвечать на возникшие у неё вопросы. «Что или кто подразумевается под горчичным зерном?» – это первый вопрос, который возник в голове Клавы, на который она, пожалуй, знает приблизительно к очевидности ответ. – Это, несомненно, кто-то. А вот кто, то на это должен дать ответ инструмент для поиска этого кто-то, а именно так называемый краеугольный камень. А вот что под собой подразумевает краеугольный камень, то над этим придётся подумать. – Рассудила про себя Клава, принявшись по озвученным вслух характеристикам краеугольного камня, – звон лёгкого и звонкого металла, и это не буквально камень, – распознавать, что на самом деле прячется под этим камнем.

– Краеугольный камень. Что под этим фигуральным названием имелось в виду? – Клава пустилась в глубокомысленные рассуждения. – То, что стоит во главе угла в какой-нибудь жизненной конструкции. Это какая-нибудь незыблемая основа, наподобие скелета, на котором всё держится. А подломись эта основа, то всё рухнет. И если вопрос ставится по отношению к человеку, то это может быть…– И на этом мысль Клавы остановилась, сбитая вмешательством внешних сил в ход её размышления.

– Мне, кажется, что нам не стоит упускать такую возможность, на практике убедиться, как работает этот инструмент для поиска нашего горчичного зерна. – До Клавы доносится голос Семирамида Петровича, и она в сердцах падает, интуитивно догадываясь, что под всем этим подразумевает Семирамид Петрович, горячо дышащий во время своего заявления в её сторону.

Отчего Клава непроизвольно сжала в кулачки свои руки, и вот чёрт, в одной из рук, она, да как так может быть, обнаруживает соразмерный зерну предмет округлой формы (а она-то подумала, что всё это дело с зерном ей представилось). А как только она его обнаружила, то она поняла ещё кое-что – она объект поиска уже для этих людей из этого клуба. И если они сейчас обнаружат у неё это зерно в руке, то …Она не знает, что дальше будет, а избавиться от зерна она никак не может, а всё потому, что рука так и не хочет разжиматься, как бы она не пыталась её разжать.

– Но зачем я им нужна, и что всё это значит? – сжимая руки в кулачки, вопросила себя Клава, и в этот же момент получает ответ на свой вопрос, шепотом на ухо со стороны Семирамида Петровича. – Сейчас ты всё узнаешь. – И не успевает Клава переварить это к себе обращение Семирамида Петровича, как её резко с двух сторон схватили и куда-то потащили. А Клава не то что ничего им в деле неуступчивости и сопротивления противопоставить не может, а она, своих рук и ног не чувствуя, более чем податлива для волочащих её людей.

И у Клавы одна только надежда, на появление Ивана Павловича. – Ну, где же он? Останови же уже их! – про себя бормочет Клава. А Семирамид Петрович, как один из тех людей, кто крепко за Клаву взялся и тащит её, видимо сумел уловить подаваемый бормотанием Клавы посыл, и с издёвкой вначале в ухо Клаве проговорил: «Никто тебе не поможет», а затем поставил жирую точку в этом деле, изо всех сил крикнув ей в ухо: «Поняла!». В результате чего Клава, оглушённая этим криком, выпадает из осознания себя, и …Дальше следует темнота её сознания. Но это не полный мрак, а она подсознательно и частично ментально себя ощущает, – она сквозь пространство перемещается из его одной части в некую другую. А вот куда, то у неё на этот счёт даже не возникает вопросов. Какая разница, когда ты так себя необыкновенно ощущаешь.

– А вот и звёздочки на небе появились. – Обнаружив подмигивание в свою сторону со стороны звёздных светил, обрадовалась Клава. А как только она осознала, что может видеть перед собой не только визуализацию своего сознания, а много дальше, – а это значит, что с неё сняли повязку, – то она попробовала заглянуть ещё дальше, а именно на себя. А вот здесь её ждали свои препятствия, сдерживающие её в одном, вроде как связанном положении. И Клава не могла никак пошевелиться, сдерживаемая в одном положении каким-то ограниченным пространством вокруг себя. И как бы Клава не ворочалась вокруг себя и своей оси, она не могла изменить своё пространственное положение.

И тут в один из её поворотных моментов вдруг загорается, бьющий прямо ей в лицо яркий свет прожекторов, и Клава, зажмурившись, затихает в одном положении. Так проходит одно мгновение, а дальше, не дав ей возможности осознать всё тут с ней и вокруг происходящее, её захватывает маховик раскручивающих на одном её дыхании событий.

И только Клава отжмуривает свои глаза, как перед ней, да ещё так резко, что она даже одёрнулась в себя, возникает лицо человека в маске, как у мистера Икс (возможно, это он и был). – Вы готовы? – как бы спрашивает Клаву этот мистер Икс, когда он не спрашивает, а только ставит Клаву перед фактом своего решения на её счёт. И Клава и моргнуть в ответ не успевает, как этот мистер Икс, повернув голову в сторону, кому-то там, в той стороне кричит. – Она готова!

– К чему готова? – вырывается вопрос у Клавы.

– Сейчас узнаешь. – Бросает фразу этот мистер Икс и с той стороны, куда он кричал о готовности Клавы, раздаётся звук заработавшегося мотора. Клава резко поворачивает свою голову на этот звук и, наконец-то, видит, где она сейчас оказалась. Она, что за фантасмагория, как ей видится, находится в деревянном ящике, наподобие тех ящиков, которые для своих аттракционов используют цирковые иллюзионисты, кто специализируется на распиле доверчивых девушек, где у неё только голова находится в относительной свободе. А сам ящик с ней внутри, помещён в центр арены цирка (а где же ещё, раз она находится в этом ящике иллюзиониста).

Но не это всё заставило её сердце застучаться в напряжённом переживании, а человек с бензопилой в руках (она-то и вызвала этот моторный звук), явно не просто так запустивший в работу бензопилу и сейчас направляющийся к Клаве. А Клава в онемении мысли и лице во все глаза смотрит на эту пилу, приближающуюся к ней с каждым шагом человека с бензопилой, и пошевелиться не может.

А человек с пилой, между тем приблизился вплотную к ящику, в котором была заключена Клава и начал намечать пилой линии его и вместе с ним Клавинового разреза. А Клава с широко раскрытыми от ужаса глазами только на всё это смотрит и ничего соответствующее моменту сказать и сделать не может.

И тут в поле её зрения вновь появляется мистер Икс. И он на этот раз обращается не к Клаве, а к этому страшному человеку с пилой. – Мне, кажется, что мы должны дать ей шанс. – Кивая в сторону Клавы, говорит мистер Икс. Человек с пилой (он одет во фрак иллюзиониста и на его лице присутствует такая же, что и у мистера Икса маска) отвлекается от своих дел в сторону Клавы, изучающе на неё смотрит, и так уж и быть, готов повременить. Правда, не без своего вопросительного возмущения.

– А разве я ей не даю шанс, когда самолично делаю её распил? – с долей недовольства в голове интересуется у мистера Икса человек с пилой.

– Ну, господин иллюзионист, – с укоризной говорит мистер Икс, – вы же понимаете, что я не о том.