Псих

– Да я уже понял. – Не слишком довольный подобным способом образования своих догадок, ответил Сатана.

– Что на счёт объекта. Контакт налажен? – спросил Агарес.

– Здесь всё идет отлично. На данном этапе, мы практически уже вошли в доверие, правда, пришлось пойти на определенные жертвы среди личного состава, но без сопутствующих жертв, разве можно обойтись. А так, потеряв пешку в борьбе с не такими уж несокрушимыми барьерами в виде дверей интерьера, приобрели главное для себя – доверие, ради которого ещё не один лоб разобьёшь и челюсть вывихнешь. – Уже с довольством рассказал Сатана.

– Вот любишь ты своим многословием утаивать конкретику. – Недовольно покачал головой Агарес. – Ну а раз всё в порядке, то мне большего и не надо знать. Но для того чтобы всё и дальше шло по нашему плану, нам необходимо будет усилить наблюдение за объектом. Раз конкуренты есть, то их не остановит первая неудача, и они будут пытаться осуществить новые попытки внедрения.

– Уже. – Самодоволен Сатана.

– И направь людей на поиск этой, как там её там. – Сказал Агарес.

– Симпатюли. – Сверкнул глазами Сатана.

Глава 12

Оптимизм без жертвоприношений пессимистичен

– Несмотря на свой небольшой рост, билась не только через край, но и прорывалась сквозь складки костюма бодрость и живость этого наполненного энергией тела, которое, благодаря или лучше сказать, вопреки всем потугам мастеров пошивочного цеха, так и не дала подогнать под себя или хотя бы остановив мгновение, вогнать это тело в один из их костюмов. Что, в свою очередь могло сказаться на их безупречном стилистическом имидже, который они хотели воссоздать на этом костюме, чья энергетическая небезопасность для постороннего наблюдателя, была более чем реальна, из-за чего складывалось впечатление, что всё свободное пространство этой студии занято им, успевающем быть везде и не только в костюме. – Наблюдая через окно, ведущее в студию, где велось интервью с одним из видных и твёрдых, как гранит, если дело касалось отстаивания своих принципов, деятелей оппозиции, в компании с Коко и ещё нескольких надёжных господ, впечатленный увиденным, декларировал своё видение всего этого действа, с большой буквы или если придавать большее значение материальности, вернее будет сказать, с высокой буквы приглашенная личность.

Что опять же, есть всего лишь словесная риторика, не отражающая внутреннего значения этого выражения, хотя и имеющее некоторое сходство с объектом принадлежности этой высокой буквы, отождествляющей рост её носителя. Ведь всё-таки сложно, имея в наличии даже один из самых длинных в мире алфавитов, особо выделить для своего обозначения ту или иную букву. С чем более осмотрительные китайцы, придумав свои бесчисленные иероглифы, справились на ура. Так с недавнего времени, буквы все на пересчёт и даже некоторые, особо выразительные словосочетания, запатентованы. О чём, наверное, уже не раз задумывался этот высокий обладатель с большой буквы личности, но в тоже время обладающим не слишком звучным, а даже под глуховатым звучанием своих глухих согласных, которых в его имени и в количественном отношении кот наплакал.

Правда, для его профессии, где люди один через одного, пёс цепной, его имя, возбуждая аллергический интерес у этой спесивой псиной массы, даже очень содействовало ему, подвязавшемуся на самых скандальных и провокационных репортажах, которые основательно трепали объекты репортажей, садя их на новую цепь, либо же оставляя только с одной цепью на шее. Ну а сам обладатель этого собачьего аллергена, живучий, как понятно кто, постепенно стал той высокооплачиваемой грозой, для разгона которой много не требовалось, а просто надо было бы не скупиться. Ну, а так как служба метеорологии при достаточном финансировании, способна на многое, а при необходимости может даже отрегулировать процесс сгущения грозовых туч, то наш умелец всегда был востребован теми, кто, к примеру, обладая большим чувством юмора, был бы не против разыграть какого-нибудь не сговорчивого, а значит унылого обладателя ништяков, осадочно подмочив его репутацию.

– Он стал заложником своей профессии, наложившей печать молчания на его уста, которая долгие годы непосильной ношей давила на него. И как только он, наконец-то, избавился от этого тягостного давления, своего рода печати самого Дьявола, который всего вероятнее, конспирировал своего верного адепта, то его рот раскрылся для того чтобы больше не закрываться. И теперь никто и ничто, не было способно вернуть его в прежнее состояние мыслителя, которое оказалось всего лишь видимостью, маской, под которой скрывалось нечто, о чём, услышав, не подозревавшие, становились подозрительными, не порочные прозревали, а слышащие, решили, что это для них уж слишком.

И чем больше он говорил, тем больше росло количество тех, кто хотел бы навсегда наложить на него печать молчания. Ведь даже для них, многого повидавших и ещё больше слышавших, было уже запредельно откровенно то, что нёс миру этот новый светоч – новый хранитель пламени. «Мы уже на грани», – в истерике бились у новой стены откровений… – Вдруг замолчал высокий человек с большой личностной буквы и с ещё большими амбициями – Кот, который, таким словесным образом, продолжал эволюционировать в своих впечатляющих фантазиях, на его любимую тему – откомментируй по полной своего ближнего по профессии, либо же ещё сладостней – оптимизаторов сознания населения, подвизающихся на политическом поле деятельности. А что поделать, когда ты сам заложник своей профессии, в которой, если не ты, то уже обязательно, у тебя возьмут интервью, а затем, если не лайкнут, то обязательно расчехлят и разжуют по полной, до самого разложения по косточкам.

– Геньич, конечно, заслуживает внимания, но у меня сегодня весь день расписан. – Заставив себя отвлечься, выразил свою озабоченность человек с большой буквы Кот.

– Любишь, пирамидальные рисунки с зеленым отливом? – усмехнувшись, спросила его Коко.

– Да, я в этом смысле, следую традиционным, без изысков, вкусам. – Ответил, улыбаясь Кот.

– Хорошо, сейчас подойдёт наша закатная улыбка, Бидров и мы пойдём. – Произнесла Коко.

– А, этот самоделкин. Наслышан. Только не пойму, а нам-то, он каким боком встал. – В предчувствии, почесал свой нос Кот.

– Да, всё издержки профессии, сами же видите, с каким …Какие полные энтузиазма и энергетики люди у нас работают в студии. А уж Геньич, это что-то из ряда вон выходящее, за которым только глаз да глаз нужен. А то он в порыве своей душевной страсти к ненавистному прошлому, а что поделать, раз он подвержен ностальгии, которая в нём выражается не как у обычного рядового статиста – лёгкой меланхолией, а в несколько агрессивной, опасной для окружающих форме, выражаясь просто, он может тому, кто старое попомнит и глаз выткнуть вон. – Развёрнуто ответила Коко.

– Ну, а причём здесь этот ваш, как его, сделай себя сам? – спросил Кот.

– А Бидров, тоже ещё тот тип, попробуй только его оставить наедине с молоденькой журналисткой, то не избежать конфуза. И он если не женится, то сразу обручится, выведя за штат нашу перспективную поросль. – Следует ответ Коко.

– Я всё не улавливаю смысл. – С помощью работы лобовых морщин, пытается соединить воедино услышанное Кот.

– Ну, это своего рода наказание для них. Так на эфирах Геньича, мы заставляем присутствовать Бидрова и в свою очередь Геньича, держим в операторской во время передач Бидрова. Или же эфиров им не видать. – Резюмировала Коко.

– А! Теперь я понемногу начинаю понимать. Наверное, у этих парней много общего. И как ни раз, каждый из них заявлял, он без участия среды сделал себя сам и ему даже до опез**нения больно слышать эти изуверские намёки на эту связь. А так послушают те же речи и …А что и? Я так и не понял? – опять завис этот, когда надо непонятливый Кот.

– Да они терпеть друг друга не могут из-за своей нелюбви к самодеятельности. Так что в случае рецидива, каждый в отдельности друг для друга и служат отвлекающей красной тряпкой, которую мы, если что, выбрасываем на ринг, после чего всегда легче успокоить взбеленившего коллегу. Но только это секрет. Смотрите не проговоритесь. – Прижав палец ко рту, подмигнула Коту Коко.

– Тебе, паскуда, я прямо в хайло заявляю, это всегда была Российская империя. – Закипал гневом, там за окном операторской, сорвавшийся с места Геньич, пытающийся сразить окруживших его видимых и невидимых врагов. Что, естественно, не осталось незамеченным для всех здесь находящихся в операторской, заставив устремить свой взор в студию.

– А вот и я. – Вальяжно зайдя в операторскую, предъявил себя на обозрение Бидров, заставив всех развернуться к нему.

– Скажу одно. Что-то, в этом есть. – Пробурчал Кот, наблюдая за тем, как часть редакторской группы, подхватив этого сытого Бидрова, зашла в студию, где раскидывающий, что попадётся под руку Геньич, уже не найдя метательного оружия, приготовился вцепиться в глотку ведущего, посмевшему его спросить, а на каких, кроме Колчаковских фронтах, он сражался.

– Ну что, купился. – Толкнув Кота, засмеялась Коко.

– Ты это о чём? – удивлённо смотрит на Коко Кот.

– Ничего не переживай. Они тоже пока не в курсе своих дел. – Кивнув на уже сцепившихся друг с другом Бидрова и Геньича, сказала Коко.

– Всё экспериментируете. – Засмеялся Кот.

– Понемногу. – Ответила Коко.

– Ясно, что по многу, слишком накладно. – С иронизировал Кот.

– Ладно, пойдём. – Взяв за локоть Кота, сказала Коко. После чего они, не смея нарушать обычное, предусмотренное законами природы течение приступов гения Геньича, всегда выливавшихся в его бездонный сосуд безрассудности, вышли в коридор, где преодолев несколько секций, оказались у ещё одной студии, Что и должно было так, потому что здесь, куда не ткни пальцем, везде одни студии, без которых неуютно себя чувствуют и даже не могут жить журналисты всех мастей. Что, наверное, служит основанием говорить о существовании не просто профессии журналист, а в некотором роде, её можно приобщить к искусству по доведению масс до нервического экстаза, в коем они, как никто другой, преуспели в своём умелом мастерстве, что даже очень часто основано на реальных событиях.

– Смотрю, у вас молодое пополнение. – Наблюдая за группой молодежи, двигающейся снизу на площадке студии, заняв место в рядах для зрителей, где-то ближе к дальнему, самому высокому ряду, сказал Кот.

– Лицо канала, должно соответствовать своей заявке на оптимизм и молодость. Вот и приходится, время от времени, обновлять старые кадры. – Ответила Коко.

– Я также слышал, что для лица полезны ядовитые, ботоксные впрыскивания. Как у вас на этот счёт? – провокационно спросил Кот.

– Ну, по части яда, в нашем серпентарии проблем нет. – Заразительно засмеялась Коко, чему не мог последовать и Кот.

– Ну так что, может, озвучите то, зачем вы меня захотели увидеть? – отсмеявшись, тихо спросил Кот.

–Что ж. Время нынче, сами знаете, не слишком хлебное и у нас появились свои проблемы, из-за чего приходится браться, даже за не свойственные нашему формату вещи. – Вздохнула Коко, переваривая свою, выпавшую на неё такую горькую долю. – Вот и приходится идти на поводу времени, которое не слишком отзывчиво к нам.

– Я слушаю. – Расторопил, замолчавшую Коко Кот.

– Мы, конечно, заработали себе имя. – Начала говорить Коко, которую хамовато перебил Кот, бросив в сторону своё: «Заслужили». – На что Коко никак не отреагировала, посчитав, что у каждого есть своё мнение, какие синонимы употреблять, либо же она побоялась сбиться со своей надуманной речи.

– Но это имя, в некоторых кругах. – Продолжила Коко и тут же получила новую словесную вставку. – Электоральных. – Опять влез этот задолбышь Кот, без которого, как будто этого никто не знал.

– Так вот. – Продолжила Коко. – Наша репутация, в некотором роде не позволяет нам участвовать во всех сферах общественной жизни или вернее сказать, наше участие будет принято однобоко и может повредить тем, кому мы хотим оказать свою помощь.

– Как я понимаю, контр противник обнаружил залежи бревен в ваших глазах и заставил многих стать перелётными птицами и чирикать под сенью гигиенически чистых елей. – Усмехнулся Кот.

– Может быть, оставим, все эти констатации фактов. – Нахмурилась в ответ Коко.

–Так ты, ничего толком не говоришь. Вот я и пытаюсь, путём логических доводов, прийти к тому, что ты хочешь от меня. – Возразил Кот.

– Ты же знаешь, как мало осталось настоящих патриотов здесь в стране. – Ответила Коко.