Псих

– Ну, ты меня и озадачила. – Воскликнул Кот, затем посмотрел на свои пальцы рук и сказал. – Ведь их и не сосчитать.

– Хорош, придуриваться. В общем, одному из них, нужна информационная поддержка. – Сказала Коко.

– Да я уже понял. Ну, а вы, я как понимаю, будете оказывать его противнику, свою. – Осклабился Кот.

– Со своими нюансами. – Похлопав Кота по колену, улыбнулась Коко.

– Скукота. – В свою очередь положил свою руку на колени Коко Кот.

– Но эта хорошо оплачиваемая скукота, всего лишь часть большого дела. – Ответила Коко, – Главное же дело, как сказала партия, нужно создать новый либеральный миф.

–Ого, куда замахнулись. – Удивлённо усмехнулся Кот.

– Ну, а как ты, наверное, знаешь, любое мифотворчество, предполагает своих мифологических героев, на коих подвигах собственно и строятся все мифы. – Начала детализировать свою мысль Коко.

– И наш настоящий патриот, как я понимаю, ради того, чтобы стать этим героем, готов даже на очень большие жертвы. – Предположил Кот.

– Скажем так, на достаточные жертвы. – Убирая руку Кота со своей коленки, ответила Коко и, добавив. – Поздновато. – Хотела Кота побудить к действиям.

– Да он же и близко не стоял со мной. – Вновь берётся Кот, как он думает, за своё.

– Делу время, а потехе час. – Уже бесцеремонно скидывая руки Кота, встаёт Коко.

– Один доит козла, а другой держит решето под ним. – Пытлив Кот.

– Ладно, не бычься, пошли ко мне в кабинет, там и обсудим детали. – Говорит Коко.

– Надеюсь о тех, о которых я думаю. – С готовностью подскочил Кот.

– Всё зависит оттого, очистили ли мой кабинет от своего присутствия эти…– задумчиво сказала Коко, сама не верившая в то, что те, кто сам приходит без предупреждения, где о предупредительном стуке, можно говорить только в иносказательном смысле, смогут с помощью намёков, на которые ей пришлось пойти, убравшись из кабинета и перенести встречу с Котом в операторскую, возьмут и уйдут. И правильно думала. Не очистили.

– Ну, а роль народа в собственной истории. – Отрабатывая свой шагометрический дневной ресурс, прохаживаясь вдоль окна, так ходко размышлял председатель закрытого клуба Леонидов – СамЛеонид. Который в последнее время начал чувствовать потерю либидо, в связи с чем, его пупковая часть организма, начала стремительно возвышаться над всеми остальными частями тела, что в плане метафизического аспекта, вполне было логично, зная самомнение СамЛеонида. Но это не устраивало его в плане его видности, где он должен был выглядеть ни хухры мухры, а как образцовый самец, типа мачо, что и заставило его усиленно заняться своим, нет, не личностным ростом, который и так уже ни в какие рамки не лез, а своим личностным авторитетом, который сами знаете, где накапливается. К тому же он, как самый первый из первых, клуба Леонидов всея телевизионной Руси, просто не имел право на передышку, когда ему в затылок дышат, крутят барабан и даже готовы босиком пройтись ради того, чтобы занять его место другие Леониды.

Ну а уж после того, как он намедни, посмотрел один заграничный фильм «300 спартанцев», то его жизнь определённо навсегда переменилась, когда он увидел то, что было так тщательно от него скрыто. И хотя он, прежде, чем увидеть, вначале решил слегка побуйствовать и в бешенстве, разя и разрезая столовым ножом, порвал не одну подушку дома, а затем, сокрушаясь в этом подлом подвохе тех, на кого он всегда молился и уповал, которые не погнушались и оскорбили его в лучших чувствах, пригласив на роль Леонида, совсем не Леонида, а какого-то, тьфу, Джерарда. И что за имя такое малозначительное. Так вот, только после этого выпуска себя, он увидел и понял, что существует международный заговор, чьей целью однозначно является не дающее многим покоя, его место председателя клуба Леонидов.

–А всё эта сука, Лев, со своими ресторанными предложениями. Чего бояться, у тебя организм испытанный и всё сожжёт, так что, давай, ещё по одной порции лобстеров. Наверняка, на моё место метит. Падла. – Размышлял, перемещаясь вдоль окна, СамЛеонид.

– Пустяшна. – Прихлёбывая кофе из чашки, ответил ему, сморчкового вида Шико-Якобынец, получивший к своему, тоже прозвищу, эту часто его замещающую (когда речь о нём ведется за глаза), такую приставучую приставку, возникшую после того случая с лестницей Якоба, на которую решил забраться Шико. И он на запоздалые вопросы: «Зачем ему это было нужно?», – всегда заявлял, что хотел с высоты этого телевизионного успеха, плюнуть на экран ненавистного режима и тем самым заявить о себе.

И всё бы получилось, но то ли головокружение от ощущения своей присутственности на этой телевизионной высоте, то ли скользкая поверхность, установленных в виде лестницы телевизоров, заставила его ноги, одетым в некачественную, скользкую отечественную обувь оступиться, но так или иначе, он оказался с набитой шишкой на голове. Но и это ещё не всё и режим, не потерпев такого, на долгое время отлучил от близости к телевидению, а он сам получил своё прозвище Якобынец, в котором всё-таки, определенно звучали революционные нотки.

Что же касается его первого прозвища Шико, то здесь также имелись свои отголоски шутовства, в коем преуспел этот Якобынец, так любивший какой-нибудь выходкой, с каким-нибудь бесштанным шиком, поразить своих коллег по цеху.

– Что у него на роду написано, то так тому и быть. – Через прихлёб добавляет Шико.

– Не любишь ты свой народ. – Подойдя к Шико, сказал СамЛеонид.

– Ты хотел сказать, наш. – Хитро улыбается в ответ Шико.

– Его, в качестве собственного, трудно представить. – Улыбается СамЛеонид.

– Вот ты и ответил на свой вопрос. Разве можно любить то, что не подходит под собственность, как определения и значит владения. – Расплылся в улыбке Шико.

– Да уж, одна только бесхозность. – Сокрушается СамЛеонид.

– Так что, народ, есть всего лишь объект права? – Спросил СамЛеонид.

– Конечно. – Бесстрастен Якобынец.

– Ты, наверное, опять забыл добавить наш. – Ухмыльнулся СамЛеонид.

– Ты меня не провоцируй на эти злоупотребление. Но скажу, что не только. – Ответил Шико.

– Как. И даже избранный? – разинув рот, удивленно уставился на Шико СамЛеонид.

– Да и он объект права. – Нарывается на что-то зловредный Шико.

– Да я тебе, сука, ещё раз плюну в твой поганый кофе. – Схватив Шико за отворот пиджака, уже готов приступить к своей угрозе СамЛеонид.

– Я же не договорил. – Брызгая слюной, что весьма действенно защищает его от уворачивающегося от этих брызг СамЛеонида, шипит Шико. – Божьего, того, кто на небесах права. – Кажется, отбивается Шико.

– Ладно, извини. Ты же знаешь меня. Я любому готов порвать рубаху, за свою правду. – Зачем-то отряхивает Шико СамЛеонид.

– Так я не понял? – теперь уже встал в позу Шико. – Ты что, мне плюнул в кофе? – пронизывающе холоден взгляд Шико обращённый на СамЛеонида.

– Да я пошутил. – Почему-то нервничает СамЛеонид, пятясь назад к окну.

– Дебилы. – Наблюдая за выстраиванием этой логической цепочки, пробормотал про себя, сидевший в другом углу кабинета, вздыхающий от невыносимости бытия нахождения рядом с этими, по его мнению, нужными мудаками, находившийся в позе замышляющего человека Позёр. При этом Позёр, вожделенно посматривал на стоящий на столе набор из бутылок с водой, из которых ему не хотелось выпить ни грамма, а наоборот, хотелось, находящейся в полной зарядке бутылкой, дать им по голове.

– А есть ли право выбора у избранного? – Вдруг нарушил тишину и все движения СамЛеонида, этот замышляющий Позёр.

– Это он тебе плюнул. – Слишком резво указывая своим перстом на Позёра, закричал СамЛеонид, чем заставил того сорваться и унестись туда, где его не найдут – в глубины своих мыслей. А они скрывались так глубоко, что для того чтобы ему не заблудиться во всех этих извилистых путях, Позёру пришлось для подсветки открыть по шире рот и, выпучив глаза, впитывая дневное освещение, стать светом в конце туннеля. А глубина возникшей ситуационной непоследовательности, которая всегда следует, когда в дело вступает хамло, грозившее ему, как минимум разбитием очком и максимум – о чём даже и подумать страшно, и впрямь требовала должного осмысления.

И ведь он знает, что не плевал, да и когда бы он умудрился бы это сделать, когда этот Шико ни на секунду не отходил от своей чашки. И значит он, однозначно стал жертвой навета этого злокозненного СамЛеонида, который ещё ответит за свою клевету в Гаагском трибунале. Но с другой стороны, он, видя эти всю эту свистопляску вокруг него, понимал, что простого ответа «нет», в данном случае будет совершенно недостаточно для этих, с таким ожесточением, подступавшим к нему морд. Так что ему только и остается делать, как притвориться спящим, но с открытыми глазами, чтобы если что, успеть увернуться от удара, который всего вероятней, ими уже задуман.

Но не смотря на это страшное преображение Позёра, Шико, которого эта его попытка с позировать валенок, не смогла смутить и ввести в заблуждение, и он поднявшись с места, со словами: – Ах, вот как, – приготовился заглянуть в душу Позёру, чему, как известно, всегда предшествует операция, по названием вывернуть наизнанку душу, с которой уже можно и провести свою ознакомительную беседу.

–Да, его надо как следует проучить. Он и мне в душу плюнул, кощунственно усомнившись. – Заповысил тон СамЛеонид.

– Ах, вот так. – Последовал ответ, не от кого либо, а от зашедшей в кабинет Коко, которая, впрочем, отвечала не СамЛеониду, а зашедшему вместе с ней Коту. При этом он, как и она, зайдя в кабинет, остановились на входе, как бы удивленные эти присутственными лицами, которым, как бы здесь не место находиться в отсутствии хозяйки кабинета. К тому же её имя даже выгравировано на входной табличке, в случае если кто-то из них решит оспорить этот непреложный факт, который, по всей видимости, не кажется для них столь существенным.

– Так вы ещё здесь? – с удивлением спрашивает их Коко, посылая внутренние беззвучные проклятия в их адрес. – Да что б вас пронесло, особенно этого любителя халявного кофе Шико. – Что надо сказать, внесло изменения в планы Шико и заставило прийти в себя Позёра, для которого сегодняшний день явно был неудачен.

– А как мы уйдём, не попрощавшись с тобой. – Очень мил СамЛеонид, считая себя неотразимым и не только любовником.

– Ладно, я поняла. – Заняв своё место за столом, сказала Коко, затем открыв ящик стола, достала оттуда органайзер и принялась углубленно изучать его.

– Всё по старинке, по бумажным носителям ориентируешься. Не доверяешь современным электронным технологиям. – Наблюдая за Коко, хмыкает СамЛеонид.