УРАНЕSSАТЬ. Слоеный пирог российского общества

– Есть же еще газеты! – спохватываются воспитанницы. – Наши дают туда объявления, ну, что желают познакомиться. Нескольких девчонок встречали, когда они выходили на волю, и сразу замуж. Чаще, правда, попереписываются, и все – ну, это как в жизни.

Ну, не обязательно ж сразу замуж. Полно других радостей. Вот одна девочка учится в техникуме, так ее выпустили на сессию! Сдала – вернулась обратно…

А вот недавно приезжала в гости Катя, бывшая первая красавица зоны. Соскучилась! Зашла в отряд, подошла к своему бывшему месту и ностальгически, рассказывают, гладила свою бывшую кровать. Она сейчас продавцом в Москве. Вышла в люди! Ей, рассказывала, нелегко – понятно, красавица же.

Вообще тянет сюда бывших воспитанниц. Вот одна девочка отсидела – и не захотела уезжать. Осталась, работает завклубом зоны. Приличная карьера – попробуй она такую на воле сделать со своей биографией. Другая девочка, Настя, напротив, уехала и пишет: вернулась в Нижний Новгород, поступила в христианский колледж. Тоже завидная карьера!

– Наши выпускницы даже в МГУ учатся! Ну, правда, одна всего… – хвастались воспитатели.

И это, уверяли меня в зоне, не редкость, когда человек встает на путь исправления, а это – правило! Рецидив после отсидки тут – всего 15 процентов. При том, что в среднем по России – аж 45—60 процентов. Есть же разница? Видны результаты усилий?

В день легкой промышленности – тут же все швеи – торт дают лучшим. Каждой по торту? Нет, два торта на бригаду, а в ней ни много ни мало 50 человек.

На новый год подарки: мягкие игрушки, шоколад.

– Немцы приезжали с гуманитарной помощью, – вспоминают дети. – А еще Филипыч – это баптист – подарки привозил…

При мне привезли пару ящиков хозяйственного мыла. Так воспитанницы были просто счастливы.

– Это для стирки? – спрашиваю.

– Какой там стирки! Моются им, – честно отвечает дама—офицер.

А вот выгружают – и переписывают, так положено – ношеную одежду. Это французское посольство прислало, «на освобождение» – не в тюремных же телогрейках выпускать людей на волю. А вот тут же надзирательница в штатском, так у нее пальтишко победней, чем эти присланные старые куртки. И это как—то не очень естественно, это как бы не вполне справедливо – все—таки у полковницы должно быть получше платье, чем у зечки…

ЗДОРОВЬЕ

Что за публика тут собралась, то есть собрана? Ну, понятно, что там трудное детство и все такое прочее, это знание заранее кажется скучным и лишним, – ну, чего там может быть нового? Запущенные дети, вот и все, а что со здоровьем у них плохо, ну, так кто сейчас вообще здоровый…

Но статистика тут очень мощная. Смотрите.

Каждая вторая девочка изнасилована.

Каждая третья пыталась покончить с собой.

Каждая третья – наркоманка.

Три из четырех – на учете у психиатра.

У двух третей – психогенная аменорея, проще говоря, остановка месячных ни с того ни с сего. То есть это как бы не жизнь, жизнь вроде остановилась, замерла, люди не живут, а пережидают, существуют, прозябают…

У каждой шестой – сифилис.

– Может, и другие какие болезни из этой серии, а какие – неизвестно … – объясняет зоновский врач.

– Что значит – неизвестно? Анализы же можно сделать.

– Мы в нашей лаборатории на том оборудовании, что есть, в состоянии только гонококк и трихомонады определить, и все. А чаще так: смотришь – воспаление, похоже на инфекцию. Даем антибиотики, воспаление проходит – вроде как вылечили…

– А в город что, нельзя свозить больных, чтоб там сдали анализы?

– В город? Так там же все платное! А тут на мыло денег не хватает…

Я всякий раз вспоминаю эту беседу с зоновским венерологом, видя на обочинах московских дорог веселых девиц в мини—юбках…

ЗДРАВСТВУЙ, СПИД!

А процент СПИДа – подтвержденного, гарантированного – тут низкий. Всего—то четыре случая на 500 человек. Это ничтожно мало – все инфицированные помещаются в одной камере.

– Они у нас хорошо живут. Кто ни приезжает, все к ним, да с подарками, – добродушно рассказывают воспитатели. И, пользуясь случаем, хотят получить от новых людей ответ на свой вопрос:

– Интересно – почему так?

– Ну, может, людям хочется, чтоб обреченные напоследок себе ни в чем не отказывали? – предположил я.

У кого СПИД, те отдельно от прочих. Они не в отряде, а в санчасти. Их выводят в зону редко – если кто приедет с концертом. Для них каждый выход в зону – это праздник; вот как оно может в жизни выпасть!

Палата санчасти – обычная камера. В ней разве только жара страшная, так натоплено (а на Дальнем Востоке люди буржуйками греются); но можно форточку открыть.

И тут вот какая неожиданность подстерегает нового человека: девушки с виду пышут здоровьем, у них нормальные лица приличных людей, вдобавок к этому они еще и веселятся, и шутят! Странно, что те, которые со СПИДом – самые бойкие и бодрые на всей зоне. Веселые! И вид у них не потерянный, а ухоженный.

Камера вся заставлена самодельными вязаными куклами – их тут от скуки вяжут и дарят знакомым, передают на волю…

Телевизор тут давно. А недавно одной родители прислали магнитофон, так теперь и музыка есть.

– Откуда ж у вас СПИД? А сюда как попали? – спрашиваю.

Первой отвечает Настя:

– Это все от наркотиков. Друг кололся, и я начала; героин. Кайфа—то и не было, так, чешешься, уходишь в себя. Психика нарушается ужасно: плаксивость начинается, за душу все берет. Не нравились мне наркотики, они мне надоели ужасно – но что тут сделаешь? Как—то началась у меня ломка, я пришла в школу, взяла чью—то дубленку и пошла сдавать, договорилась за 500 рублей. Но пацаны—наркоманы меня кинули; вышло, что и деньги пропали, и ломка осталась, и в милицию на другой день попала. Надо же – у меня в школе столько курток украли и сменку, и ничего, а меня вот взяли…

А родителям я еще раньше рассказала про свою жизнь ужасную. Хотите фото их покажу? Мама у меня – в профсоюзах, а папа обычный работник, слесарь. Он очень сильно переживал, вплоть до самоубийства. А мама сильная. А это на фото кошка моя – белая пушистая.

– Какой ты себя видишь через 10 лет?

– На машине я себя вижу. И фирма у меня своя. Ну, и с коляской, конечно. В общем, светлое будущее. Мама обещала: выйдешь, будешь учиться – компьютер тебе куплю.

А Таня вот что рассказала:

– Я тоже раньше хотела быть журналистом. Но вот посадили… Статья у меня 228—4, распространение наркотиков. Только я не продавала, меня подставили. Обидно так ни за что четыре года сидеть. А подставил один мой знакомый, взрослый, ему лет 28. Таких как я из—за него много село – человек 100. Ни за что сижу? Так нельзя сказать. За мной было кое—что, мне есть за что посидеть. Но не за то, за что посадили. Бывало, сворую что—нибудь, – правда, не пойман не вор.

Но – был бы человек, а статья найдется.

А заразилась я от шприца, от чего же еще?

– А еще, знаешь ли, это передается… э—э—э… половым путем. Даже неловко тебе говорить.

– Да, но так только в 30 процентах случаев! Да и партнеров не так уж много у меня было. И презервативом я пользовалась всегда. Ну, почти всегда.