Утопическая элегия. Эпос

Я искренне поблагодарил Кева, встал и пошел к двери, обернувшись, я увидел, что он смотрит в окно, куда-то в даль, может он смотрел в будущее, а может в прошлое, потому, что и то, и другое определяет настоящее.

Я вышел в коридор, тихо закрыл за собой дверь в комнату Кева и направился к администратору, что бы он указал мне путь в комнату №2, да, ни дорогу, ни саму дверь, а именно путь к этой двери.

Да, путь, каков он будет этот путь дальше???

СУТЬ БЫТИЯ

«Я в Бога не верю, я знаю, что он есть»

ФАТУМ

Я подошел к администратору, мои глаза были устремлены на него, но его я не видел. Я был в прострации и полностью отрешен от окружающего мира. Внешне спокоен, но внутри возбужден, как ураган. Мысли неслись в моей голове со световой скоростью, не успевая, цепляться друг за друга и создать логическую цепочку мышления. Было такое ощущение, что материальная оболочка исчезла, а остался только водоворот эмоций.

– Ну, что Вы получили информацию, которую хотели? – слова, будто пронеслись в бушующем потоке нейронов моего мозга. От этих слов сознание постепенно стало сливаться с моей материальной оболочкой.

– Что, что Вы сказали? – произнес я и стал медленно осмысливать окружающую меня ситуацию.

– Я говорю, Вы узнали то, что хотели узнать? – снисходительно, и по – доброму улыбаясь, опять проговорил администратор.

– Частично, – произнес я с напряженным лицом, но уже с нормализующимся эмоциональным состоянием. – Мне раскрыли исторические предпосылки образования Вашего общества, а вот для познания духовной его составляющей, посоветовали обратиться к другому индиго – философу, в комнату №2. Укажите мне, пожалуйста, этот путь.

– Ну что Вы, я только укажу Вам комнату №2, а Ваш дальнейший путь укажет Вам тот, кто находится в этой комнате.

При этих словах у администратора были хитро прищуренные глаза, которые будто говорили мне: «Ты только стал дышать, а теперь иди, открой глаза своей души, и пусть она познает свет».

Он повел меня к двери с №2, которая была почти рядом с дверью, из которой я вышел, тихо постучал и открыл ее передо мной. Я стоял вне решительности и с легкой опаской смотрел на администратора. Из комнаты не прозвучало ответа с разрешением войти, а дверь уже передо мной открылась. Лицо администратора не выражало ни каких эмоций. Он просто стоял и держал своей рукой открытую дверь, ожидая, когда я уже в нее войду. И я вошел. Дверь тут же за мной захлопнулась, правда без шума, словно никакого движения за моей спиной не произошло. Комната была точно такой же, как у Кева. Царил такой же полумрак. Убранство ее было так же аскетично. Но, что больше всего меня поразило, так это то, что за таким же столом, сидел Кев. Я был ошеломлен. Это, что за шутки. Водить меня по разным комнатам, но к одному и тому же человеку. Это, что театр одного героя? Сказал бы мне сразу, что он еще и философ, и не надо было бы устраивать этот променаж или они тут, таким образом, хотят раздуть во мне эйфорию чувств и эмоций. Я было, уже хотел оправдать их ожидания и излить на Кева все свои ощущения от сложившейся ситуации, как вдруг отчетливо услышал:

– Входите, Немо.

Эти слова мгновенно застопорили все мои бурные негодования.

– Входите, входите, я Вас жду.

Я стал медленно подходить к говорящему. Благо дело, что он говорил человеческим языком, а не использовал телепатические возможности.

Чем ближе я подходил, тем больше убеждался, что это Кев. Фактура была идентична.

– Кев, что за шутки, могли бы…, – но закончить свою фразу я не успел.

– Я не Кев. Меня зовут Фатум.

– Да ладно, к чему весь этот цирк. Хотя конечно, если Вы только не идеальный близнец, – в эти слова я постарался вложить как можно больше сарказма и издевки. – Если Вы не Кев, то, как же Вы тогда узнали, кто я и откуда узнали, что я к Вам приду?

– Я не Кев, я Фатум, – еще раз спокойно и без эмоционально произнес сидящий передо мной человек. – Кев мне все о Вас рассказал. Кто Вы, о чем интересуетесь и что Вы идете ко мне.

– Да? Не уж-то? И как же он это сделал, позвольте спросить? Может, отстучал через стенку? – сарказм и издевку в своем голосе, я намеренно усиливал.

Тут человек, который назвал себя Фатум, пристально посмотрел на меня и у меня в голове прозвучали слова: «А Вы догадайтесь?».

Боже, какой же я болван. Они же телепаты. Как все просто. Стыд и ярость за свое мерзкое поведение охватили меня. Я готов был провалиться сквозь землю.

– Извините, – произнес я почти шепотом, с опущенной головой, как нашкодивший ребенок.

– Проходите, присаживайтесь за стол, – с улыбкой произнес Фатум.

Все также с опущенной головой и, не поднимая глаз от стыда за свое недоверие к Фатуму и Кеву, я пошел и сел за стол.

– Вы меня, пожалуйста, извините за мое недоверие к Вам, – уже более отчетливо произнося слова, продолжал, – но Ваш внешний вид меня очень сильно обескуражил. Вы же копия Кева.

– Да, мы все индиго похожи друг на друга. Можно сказать, что внешне мы копии.

– Но как…?

– Вы уже знаете про вакцину, которая продлевает жизнь индиго.

– От куда Вы …?

– Я же Вам уже сказал, что Кев мне все рассказал. Я думаю, не стоит больше задавать глупых вопросов. Так вот, эта вакцина не только продлевает жизнь, но преображает нас внешне в идентичных людей. Надеюсь, знакомство закончилось, и я могу поведать Вам то, о чем Вы хотите узнать, т.е. о духовной составляющей нашего общества. Предысторию и технологическое образование нашего социума Вам поведал Кев. Но я надеюсь, что Вы понимаете, на одной технологии, как и на одной идеологии невозможно создать идеальную субстанцию бытия. Все живое разделено на две части, как Инь и Янь. И только при их воссоединении образовывается стержень, держащий всю структуру созидаемого. Вот и наш мир и человек, как индивидуум в отдельности были образованы насаждением технологических рычагов воздействия и духовных, о которых я готов Вам рассказать. Вас это еще интересует?

– Да, конечно, если бы меня это не интересовало, я бы здесь не находился.

– Похоже, в Вашем обществе духовность застопорилась, если конечно она у Вас вообще присутствует?

– Присутствует, но все в меньшей и меньшей степени. Наше общество практически стало от него отказываться. Жажда материальных благ и пороков, как плесень поглощает оставшиеся малые ростки духовности. Ведь человек, который имеет хоть малую толику духовности не будет, остервенело желать материальных благ невзирая на то, как он уничтожает все вокруг себя ради жажды наживы. Поэтому духовность монотонно и планомерно изживается из нашего общества. У кого еще осталась честь, тот становится изгоем.

– Да, – немного задумавшись произнес Фатум, – и в нашем обществе происходило что-то подобное, только после введения закона «Лицензия на убийство», когда люди под страхом искусственной непредсказуемости потери жизни стали задумываться о сути бытия, стали появляться носители истины к которым, с начала с легкой неохотой, а потом все больше и больше стали прислушиваться и в конечном счете истина в том объеме, в котором нам ее предоставил всевышний разум, была принята обществом, и люди стали жить по законам этой истины. Вот так практически и образовался наш идеальный мир. Между прочим, без ложной скромности скажу, один из моих пращуров был одним из носителей истины, получая ее от всевышнего разума и передавая людям. Конечно, были и другие носители истины. Я же являюсь аккумулятором почти всех основополагающих истин, которые на сегодняшний день даны нам всевышним разумом. Я говорю «на сегодняшний день», потому что не все истины могут быть доведены до человечества, так как не ко всем люди могут быть готовы сегодня, и не все могут восприниматься адекватно. И так, об истоках духовного образования нашего общества, вернее о появлении истин в нашем обществе, об их зарождении, я начну повествование со слов моего пращура, стараясь с большей точностью донести его слова.

Фатум на какое-то мгновение замолчал, пристально глядя на меня с легким видом пренебрежительного недоверия, словно думая: «А стоит ли рассказывать что-то. Даже если он и принесет нашу духовность в свой мир, сможет ли этот мир измениться, познать и принять эту духовность, судя по его эмоциональному поведению, мир этого Немо безнадёжно погряз в человеческой черствости и нравственной пустоте». Но почти сразу во взгляде Фатума появилась искорка надежды: « А вдруг, вдруг это общество не безнадежно нравственно и духовно разложилось, вдруг он сможет столкнуть свой мир с балансира над пропастью и спасет его, вдруг он станет первым носителем истины, так пусть же сам в начале ее познает».

– И так, повторюсь, мой пращур был один из немногих, кому поступала информация от всевышнего разума. Эта информация была истина сути бытия человеческого общества, без навязчивых искусственно придуманных догм, которые требовали своего исполнения, которые навязывались как нормы поведения, которые как языческие Боги требовали жертвоприношения, хотя исполнение этих догм не приводило к духовному прозрению. Из-за их навязчивости, их воспринимали, как формальное показушничество. Этот духовно-нравственный и нормативно-правовой формализм разъедал, как религию, т.е. духовную составляющую общества, так и нормы поведения в обществе, т.е. бытовую составляющую. Да, не спорю, некоторые из них были необходимы, дабы не разрушились основы социальных устоев.

Ту истину, которую нес мой пращур и подобные ему, не надо было беспрекословно исполнять, не задумываясь о ее сущности, нет, ее надо было просто познавать и пропускать через свою душу, которая должна быть первичной у человека, а разум должен быть вторичен. Но в Вашем обществе, Немо, похоже, у человека разум первичен, а душа …., похоже, она у Вас вообще забыта. Так вот, эти истины, которые несли носители, они не навязывались, не требовали исполнения, они просто были даны людям, как желающему пить дается вода, желающему дышать, дается воздух, и люди приняли эти истины потому, что без них стало трудно жить, почти как без воды и воздуха.

Процесс принятия истины у моего пращура был не мгновенный, это не было мгновенным озарением, нет, путь познания был долгим и болезненным, болезненным для души. Каждый удар судьбы, он старался проанализировать, не роптать, не жалеть себя, а понять, почему это происходит, является ли это наказанием или наставлением на дальнейший жизненный путь, или это спасение от чего-то худшего. Но чем больше он анализировал «подарки» судьбы, тем больше ему открывалось сути происходящего в нашем мироздании. Анализ его судьбы, стал для него букварем, который научил его читать книги нашего создателя. Тот объем информации, который он стал получать из вне познанного, стал «распирать» его эмоционально-душевную субстанцию. И дабы не произошел эмоциональный взрыв, который мог бы привести его к параноидальному состоянию, он стал писать и доносить свои познания людям, которые вначале не понимали его и других носителей, а потом приняли их истину и стали людьми, какими Вы их могли наблюдать, следуя сюда. Но не только «подарки» судьбы помогли ему познать истину, с ним также происходило много мистических ситуаций, столкновения с существами потустороннего мира, все это его также сподвигло на осмысление происходящего вокруг, его закономерность, отсутствие хаотичности, а значит на принятия твердой уверенности в существовании создателя нашего мира, мира чистилища – Бога. Да, именно, в твердой уверенности в существовании, а не в вере в создателя, ибо вера ведет к сомнению, а познание сомнения не допускает.

– Стойте, стойте, Вы хотите сказать, что искоренили в своем обществе веру, но ведь вера дает надежду, а надежда придает сил для борьбы, для борьбы по улучшению своего существования?

– Да, верно, дает сил для улучшения своего существования. Но дело в том, что для каждого человека улучшение своего существования индивидуально и если для одного оно может улучшиться безболезненно для других, то для другого его улучшение может оказаться ухудшением другим. Скажем, если один захочет стать богаче, т.е. улучшить свое материальное существование и предпримет для этого какие-то действия, то эти действия для другого могут оказаться негативными, он может оказаться беднее и его жизнь может стать хуже. Каков критерий правильности действия человека? Вера, вера в то, что каждый считает свои действия верными и его душу не осудят, а кто-то верит, что вообще нет судьи, и тогда все безнаказанно.

Вера предлагает альтернативу. Представьте, в помещении расположенном на некоторой высоте в здании, пусть, это, к примеру, будет пятый этаж, стоят три человека. Один держит в руке камень, и ему очень хочется бросить этот камень на улицу, а двое других дают ему советы, бросать этот камень в окно, на улицу или нет. Один советчик советует бросить камень, так как он верит, что под окном никого нет, и ни кто не пострадает, камень просто упадет на землю. Другой советчик говорит, что там стоит человек, ибо он верит в это и, кинув камень, можно попасть в человека стоящего на улицы и сделать этому человеку больно. Что сделает человек с камнем, чью примете веру? Одна вера может принести зло, другая зла не принесет. Тогда, первый советчик, говорит, не верь, даже если и попадет камень в человека стоящего на улицы, то все равно не страшно, так как человек на улицы не узнает, кто в него кинул камень и расплаты за брошенный камень не поступит. Второй советчик настаивает, что на улице, под окном стоит человек, и этот человек сможет найти комнату, из которой бросили камень. Так, что же делать человеку с камнем? Чью веру принять? Будет расплата или нет? Тогда второй советчик предъявил неоспоримые, хотя и косвенные доводы о существовании человека на улице, стоящего под окном. Первым доводом был голос доносящейся с улицы, который подтверждал наличие человека на улицы, вторым доводом оказались воздушные шарики, медленно поднимающиеся с земли в небо, а это означало, что их кто-то держал, а потом отпустил. И задумался человек с камнем: «А вдруг там и правда кто-то есть и мой брошенный камень, кому-то причинит боль? А вдруг этот человек знает, где я нахожусь, и потребует ответа за мой бросок камня?». Вот так и в жизни, можно сделать зло и не верить в расплату, потому, что веришь, что ее не будет. А если знаешь, хотя бы по косвенным уликам, о наказании за зло, тогда задумаешься, делать его или нет.

До появления носителей истины, люди верили в создателя, а как я уже говорил, вера есть сомнение. Сегодня веришь, а завтра можешь усомниться. Ведь вера не доказуема, одни верили в создателя, а другие нет, ни то, ни другое было не доказуемо. А если усомнился в создателе, то и усомнился в его строгом контроле, и значит не перед кем отчитываться за свои деяния, значит, не будет и наказания. Поэтому можно, лицемерить, воровать, быть подлецом и негодяем, ведь ни кто не призовет к ответу, авось пронесет. Вот поэтому все беды происходили именно от веры. Вера искусственно насаждалась. Люди не понимали в чем суть веры. Просто верь и все. Людям говорили, делай это и не делай этого, это плохо, а это хорошо, это грех, а это благодать. А почему? Все объяснения были догматическими канонами, которые люди, в глубине своей души, не понимали. Не понимали сути деяний. Почему это плохо, а это хорошо, просто потому, что так сказали? Почему плохо воровать, почему плохо убивать, почему плохо лицемерить? Почему хорошо помогать, почему хорошо давать подаяние, почему хорошо отдать свою жизнь за другого? Хотя все эти постулаты можно поменять местами и хорошее может стать плохим, а плохое может стать хорошим. В каких случаях это может быть? Как надо поступать в том или ином случае, что может быть основополагающим критерием поступка. На все эти вопросы дает ответ не вера, а познание. Поэтому носители стали разрушать тягу к вере, которая являлась лишь ширмой, прикрывающей вакханалию человеческих эмоций и желаний, основанных на страстях и пороках. Из-за того, что Бог явно не проявлял себя, позволяя людям самим искать пути очищения, не вмешиваясь в человеческое бытие, люди решили, что Бог это сказка и вера в Бога превратилась верой в его отсутствие и значит надеждой на безнаказанность. Поэтому носители стали заменять веру познанием истины.