Взгляд с Лазурки. Том 1

Но потом в этой стране началось странное. Ну, любили бы они дома своих кошечек, заботились и все, так нет, стали публично эту страсть демонстрировать, которая в итоге достигла уровня их обожествления. Почему именно тут вдруг вспыхнула такая страсть к кошачьим, пока ни у кого нет точного ответа. Одно время этот культ был вообще на грани нормальности. Сначала полукошку-полульвицу (Бастет или Баст) почитали как богиню огня, женской красоты, молодости, радости и сексуальных обрядов. Ей приписывали дар интуиции и способность защищать людей от злых духов и болезней. Потом, кроме богини, египтяне начали считали неприкосновенными божествами и самих кошек, после их смерти в обязательном порядке мумифицировали и хоронили в специальных некрополях. (Греки которые позже стали подражателями египтянам в этом вопросе, даже слово специальное придумали – Aiurophilia – чрезмерная любовь к кошкам. Чем не фобия?) Возможно, уже тогда кошачьи бессознательно (или сознательно?) научились манипулировать эмоциями древних египтян.

Эти достижения кошек в процессе приручения людей сначала привели к распространению египтянки почти по всему миру при помощи морских торговцев и сухопутных римских легионеров. Первые любыми способами добывали их на свой кораблик, чтобы крысы продукты не портили или на продажу, как редкую диковинку. А вторые считали символом легиона и везде таскали с собой. И везде на новых местах со временем происходила одна и та же картина – полное замещение пришельцами всех кошачьих местных одомашненных пород. Подобно кроманьонцам, которые неандертальцев везде вытеснили и заменили. Чем-то египтянка для людей лучше была, может быть, мурлыкала громче или приласкивалась сильнее ?

И все прекрасно было до момента принятия христианства Римской империей. Долгая черная тьма пришла, да такая, что даже возможность существования домашних кошек в католической Европе было поставлено под вопрос. Вот уж действительно темное Средневековье. (В России такого не было никогда.) Даже полный запрет принимали на содержание этих дьявольских созданий.

Первая попытка их реабилитации была сделана во Франции королем Людовиком XIII, во многом благодаря кардиналу Ришелье, который их обожал и каждое утро играл со своими то ли 14, то ли 20 любимцами. Более того, он даже приказ издал – всем крестьянам кошек опять иметь, чтобы сохранять урожаи. А в королевской библиотеке развел кошачью охрану для предохранения книг от мышей. Но после этого просвета, опять черная полоса наступила. Лучшим развлечением его последователя Людовика XIV c детства было бросание живых кошек в печь! И только XV поставил точку в этой гнусной истории – официально запретил убивать кошек даже в ночь Святого Жана. Он реально был котофилом, даже на все заседания появлялся с белым котом в руках.

А потом трактат «История кошек» француза Монкрифа был напечатан и издан, в котором полностью обосновывалась их полная реабилитация. И первая кошачья выставка в Лондоне (1870 г.) , завершившаяся небывалым успехом, послужила мощнейшим толчком к началу их селекции.

И вот теперь, после стольких страданий, какой полный триумф – опять они любимицы почти везде. Наши домашние создания завоевали мир! Есть очень мало стран, где в доме не мурлычет какое-нибудь хвостатое создание. Разве что у индуистов, но они, во-первых, вегетарианцы, а, во-вторых, считают, что все животные должны жить только вне дома, на природе. Я видел стаи тощих бродячих индостанских собак – бродят по свалкам на природе, но это не жизнь. Ну, пусть Сущность будет им судья.

Опять отвлекся – если я начинаю про кошачьих, это может быть очень надолго. А надо же историю с домом закончить. От него к кошкам перешли, а теперь от них – опять к дому.

Когда отец начал его строительство на склоне горы, то население соседнего приморского местечка не превышало нескольких сотен жителей. Долгое время его знатные и богатые семьи Ниссы рассматривали только как место отдыха, хорошо подходящее для строительства виллы выходного дня ( дачи). Постоянно жить сложно – близкого источника питьевой воды нет, дорога отвратительная. Но как только начались работы по приведению трассы хотя бы в относительный порядок, сюда быстро потянулись богатые иностранцы. Микроклимат притягивал их как магнит, не зря же и имя у этого поселения было говорящее: «Хорошее место у моря» (Bеаulieu sur Mer).

Вскоре начало функционировать несколько небольших гостиниц, у побережья как грибы, вырастали виллы на любой вкус, открывались кофейни и ресторанчики. Принципиально изменился качественный состав его населения. Работники сферы обслуживания, спрос на которых постоянно рос, доминировали. И хотя приезжих среди них была большая часть, аборигены тоже приспосабливались. С их менталитетом, крутясь около иностранцев было гораздо легче деньги зарабатывать, чем камни обтесывать, как пьемонтцы, да потом еще и красиво их укладывать.

А первым переселенцам из МК, в прошлом типичным жителям мегаполисов, интенсивно осваивающим еще дешевые земельные участки над городом, теперь стало куда податься вечером, чтобы в компании отдохнуть. И хотя старое французское название вырастающего на глазах городка абсолютно соответствовало наблюдаемой реальности, для приезжих наверное было слишком трудно для написания. И по мере того как поселок все больше стал превращаться в маленький, почти игрушечный, город с преобладанием русскоговорящего населения (действительно чем-то удивительно похожий на женскую шкатулочку, с которой его в прежней истории сравнивали, да и теперь воспроизводя в основном всю старую планировку и архитектуру времен расцвета Belle Еpoque), его прежнее имя как-то само по себе превратилось в Отраду, да так и закрепилось.

Сейчас на Лазурке некоторые прежние итало-французские названия, доставшиеся в наследство, кое-где уже имеют и русские включения[7 - Я подобную картину уже встречал на карте Ярославской области, когда, учась там в Лесной школе на берегу Волги, мы планировали маршруты плаваний на легких катамаранах по местным речкам. Читаешь всякие непонятные названия, типа Векса, Вондель, Кисьма, Которосль, Нерль, Согожа и т. п., и вдруг глаз отдыхает на словах Княгиня, Коровка, Солоница, Устье или Черемуха. ], тут и Русское шоссе и набережная, Царицинская дорога и Питерский проспект, Отрада и Теплый Стан. А самый восточный городской район Отрады – Маленькая Африка, укрытый от всех ветров, получил простое название – Парники.

Лазурка. Проблемы ее создания. История этого побережья.

Лично мне этот городок нравится больше остальных на нашем побережье, да и новое название ему соответствует. Но все они по-своему очень хороши и напоминают цепочку различных жемчужин.

Придется опять сделать отступление, чтобы стало понятно, каким образом строящиеся города принимали исторический вид времен Прекрасной Эпохи, как называли это время французы. Во-первых, все их планы, фотографии, проспекты и т.д. были сохранены LIU сознательно. И в процессе их создания старая планировка соблюдалась до мелочей. А при распределении участков под индивидуальное строительство, лоты, предназначенные для воспроизведения точных копий исторических и самых красивых построек прошлого, выставлялись на залоговый аукцион. Участвовать мог кто угодно, но он должен был предварительно взять обязательство выстроить здание, по внешнему виду идентичное своему предшественнику из старого времени, и внести немалый залог. Не смог или не получилось – потерял и свой шанс проживать здесь, и все затраченные деньги. Много было возмущений и протестов, но LIU был непоколебим. Насколько я понимаю, он был тут и Царь и Бог. Не удивлюсь если и аппаратом для преобразования всякого мусора в золотые наполеондоры его Сущность снабдила.

Ну, и еще надо добавить, что налоги за выстроенные по всем правилам здания приходилось потом платить очень высокие. Как и за землю под ними. Но богатых людей в мире всегда хватало, лоты шли нарасхват. И хотя неграждане МК могли претендовать только на 40% от общего жилищного фонда, причем реализуемого по рыночным ценам, этого было вполне достаточно, чтобы администрация Лазурки могла обеспечить доступное жилье для собственных граждан.

Вот так и получилось, что сейчас наша Лазурка стала прекрасным, ухоженным и имеющим свой неповторимый шарм местом, привлекающим кучи туристов из МК и Империи. И на честно заработанные доходы обеспечивая собственных жителей всеми необходимыми условиями и для нормальной жизни, и для интересной работы. Даже трудно поверить, что так было далеко не всегда.

В средние века, примерно с 1000 г., эта прибрежная территория как часть графства Ниссы находилась, как правило, под управлением сюзеренов Прованса, но большей частью номинальным. Потом (в 1388 г.) графство относительно мирно вошло в состав герцогства Савойского. Когда последнее сменило название и стало королевством Пьемонт-Сардиния, то все права на эти земли сохранило.

Но могучая соседка Франция пользовалась каждой исторической слабостью савойцев, чтобы наложить свою тяжелую длань на их территорию. Ну, в крайнем случае, если не захватить, то хотя бы как следует пограбить. И последний раз во французские объятия она попала (с, казалось бы, необратимой перспективой ее превращения в самом ближайшем будущем в провинцию Приморских Альп) при подведении итогов первого итальянского похода Наполеона.

Но… не мог Бонапарт предвидеть скорое появление новой реальности – МК. И когда LIU ее все-таки выцарапал у Наполеона, он, зная ее историю, был готов к встрече с реальностью. Но увиденное даже его неприятно удивило.

Вся территория от Ниссы до Ментона находилась в плачевном состоянии. Климат, такой солнечный, здоровый и благоприятный к людям, совсем не способствовал развитию здесь сельского хозяйства. Так же, как и каменистая и малоплодородная почва. Полезные ископаемые практически отсутствовали. Кругом царила бедность и даже нищета, а немногочисленное население, с трудом зарабатывающее на хлеб насущный, спасалось дарами моря и невзрачных огородиков. В период своего владения савойцы-сарды, казалось, совсем не были заинтересованы в развитии прибрежной транспортной системы. Вот ее практически и не было. Может, предчувствовали, что все равно отберут? Ведь хорошую дорогу Генуя – Турин построили быстро, а тут дальше проектов на бумаге дело не продвинулось. Даже единственная дорога Ницца – Турин, поддерживаемая ими в относительно проходимом состоянии, имела больше стратегическое значение. И в основном использовалась для проведения торговых караванов вьючных мулов.

Поэтому передвигаться вдоль безводного морского побережья было целой проблемой. По суше только на мулах по узким, труднопроходимым дорожкам. По морю, на рыбацких фелуках, когда погода позволяла. Я нашел дневник 1899 г. (90 лет после появления тут МК), описывающий путешествие одного французского семейства из Ниссы в Ментон по побережью. Они шли пешком, в сопровождении проводников-носильщиков и нагруженных мулов. Проблем почти не было только до Вильфранше: «Дальше до Монако дорога стала совсем плохая, действительно напоминающая карниз, слева отвесные скалы, справа – шумящее внизу море. Голова кружилась. Шли по одному, держась за руки. Мулы тоже двигались цепочкой, шаркая тюками по скалам». И если к западу от Ниссы тогда уже появлялись первые признаки цивилизации, то восточное направление по-прежнему оставалось пока «терра инкогнито», хотя микроклимат тут был лучшим на всем побережье. Но это был его единственный козырь! Можно было ткнуть пальцем в любую точку на его карте – и везде характеристика была одна и та же: сплошная глушь и полное бездорожье! И если посмотреть на будущую СТК сверху, сразу после ее перехода к МК, то понятия «развитие и прогресс» к ней никакого отношения не имели.

Что же сдвинуло ситуацию с мертвой точки и явилось той силой, которая в достаточно короткие сроки смогла в старой истории так изменить эту неприглядную картину?

Понятно, что для LIU ответ был ясен. Но далеко не все методы, которые тогда сработали, были применимы теперь. Но давайте их перечислим.

Начнем с того, что возникло очень специфическое явление зимней миграции. Считается до сих пор, что первым толчком для его появления послужила публикация в 1766 г. книги «Письма из Ниццы в Ниццу» шотландского врача Тобиаса Смолетта. В завершении своего путешествия по Италии и Франции он два года прожил в этом, тогда еще савойском, городе. Его книга переполнена негативными впечатлениями и издевательскими описаниями этой поездки, и только Ницца показалась ему чудесным оазисом, способным вылечить и здоровье, и меланхолию любого путешественника. После такой рекламы в Англии там и начала распространяться мода зимовать на Юге, в частности, в Ницце. Потом это называли двумя веками английской колонизации юга Франции. И даже возник специфический термин hibernate (зимовщик), наполненный именно этим южным смыслом, тогда как ранее он относился только к миграции перелетных птиц. А для жителей МК зимовщик – синоним полярника.

Когда оценивали результаты этого явления – «Зима на Юге» (Hiver dans le Midi), то обычно отмечают вклад представителей английской, русской и прочей европейской знати (аристократии). Но когда LIU изучал этот вопрос, то, к своему удивлению, узнал, что больше 90 процентов зимовщиков (hivernantes) составляли рантье, в том числе и французские (основная часть – парижане), хотя английские с самого начала действительно преобладали. Франк был настолько слаб по отношению к фунту, что очень многие жители Великобритании могли позволить без особых финансовых проблем устроить себе лето зимой. Аристократия, конечно, была на виду и сорила деньгами, а паразитирующая буржуазия (рантье) составляли подавляющее большинство и обеспечивали вал.

Но, родившись в Англии, общая тенденция действительно имела место: подобно жаворонкам, жители Северной Европы, могущие себе это позволить, приезжали сюда исключительно на зиму, ища спасение от капризов родного климата. А с возвращением лета массово возвращались назад, домой. И число таких зимовщиков год от года стремительно росло.

Единственное природное богатство региона – его климат – начал работать вовсю. И это сразу отразилось на темпах развития побережья. Но на примере роста населения Ниццы видно (в 1808 г. – всего 21 тыс., а в 1913 г. – 142 тыс.), что в той истории это все начало приносить эффект уже значительно позднее нашего теперешнего появления тут (в 1865 г. в городе было только 48 тыс. жителей). И Стефан Льежар поэтически окрестил тогда все французское побережье именем Кот д’Азюр (Лазурным берегом) только в 1887 г. А теперь, в новой истории даже имя Лазурка появилась гораздо раньше и утвердилось уже к 1820 году, потихоньку вытеснив и название СТК, так настойчиво предлагаемое LIU, и итальянское слово Ривьера, употребляемое еще во времена существования Сардинии-Пьемонта и обозначавшее все принадлежащее ей побережье от Ниццы и до Специи.

Тогда это явление – появление «англичан» (так аборигены называли всех неместных, включая и парижан) – было сродни манны небесной для местных жителей и послужило очень мощным толчком для развития прибрежных городов и всего этого побережья. Возникла новая область – туристский сектор, требующий значительного количества рабочих рук. А где их взять? Местные жители особым рвением к повседневной работе никогда не отличались. Зато жить хорошо и беспроблемно, как и все, хотели. И вот перед ними возникает заманчивая перспектива. Особенно для молодежи – независимые заработки. Появляется и все время растет источник новых доходов, невиданных раньше – зимние богатые и очень богатые гости, приехавшие и полечиться, и отдохнуть, и просто пошвырять деньгами. Правда, все оживало только зимой и крутилось вокруг разнообразных запросов приезжих, а летом опять засыпало и позволяло местному населению вернуться к прежнему традиционному образу жизни «planplaп» (безделье) для того, чтобы farnienter (счастливо предаваться ничего не деланию), ожидая в октябре возвращения богатых «англичан». Но все описанное выше, происходило исключительно к западу от Ниццы, потому что только там были проходимые прибрежные дороги. А к востоку их не было, поэтому ничего тут не менялось.

Пришлось ждать появления первой дороги (тогда первой ветки железной дороги) вдоль берега моря от Ниццы в сторону Монако. Вот, что стало истинным толчком к развитию именно этого прибрежного района. Но тогда основным стимулом для ее создания явилось появление игрального рая Монте-Карло для богатеев Ниццы и Канн (и хозяева Монако действительно не жалели средств на строительство дорог, они окупились очень быстро). А так как ни природный, ни климатический потенциал будущей нашей Лазурки никого не мог оставить равнодушным и тогда, то Belle Еpoque наконец-то добралась и до этих мест.

Но все это было в старой истории. Повторюсь еще раз: пионеров МК, в первую очередь LIU, пока ожидали только чрезвычайная бедность края, отсутствие индустрии и полная неконкурентоспособность сельского хозяйства. Местное население занималось только ловлей рыбы и переработкой оливок. И такая специфика трудовой деятельности аборигенов совсем не требовала приложения постоянных, а тем более чрезмерных, усилий. И они к этому уже привыкли и рвением к повседневной постоянной работе не отличались. А туристический бум к территории нашей Лазурки тогда еще даже не приблизился.

Поэтому задача перед LIU стояла понятная – первым делом было необходимо создавать в регионе транспортную сеть, а все остальное возможно только на основе начала ее функционирования. Богатств Монако в его расположении не было, его князь тоже перебивался с хлеба на воду, постоянно выслушивая жалобы своих подданных.

Зато в его распоряжении был потенциал МК с его огромным опытом строительства дорог в любых условиях. И сразу началась прокладка двухколейной железной дороги до Ментона, и параллельно ей широкого шоссе. И как только литоральная дорога (Басс Корниш) была введена в строй, началось неотвратимое наступление светлого настоящего: превращения вчерашних пустынных деревушек в зоны курортного отдыха, но теперь больше летнего, чем зимнего. Русских людей из 21 века избытком солнца испугать трудно.

Причем все происходило гораздо быстрее, чем это было раньше. Новые здания лечебных клиник, гостиниц, жилых домов и различных научных и исследовательских учреждений росли как грибы. Это была витрина МК в Западной Европе, прямо под боком у Империи, и средств на развитие края не жалели.

Конечно, для такого масштабного строительства потребовались квалифицированные строители из МК. Но, кроме них, не менее квалифицированные облицовщики всего построенного под прежний стиль, которые потянулись из Пьемонта и, как правило, с семьями в расчете на окончательное устройство в этих бурно развивающихся районах (не забывайте, Пьемонт тоже вошел в зону базовых территорий МК). Эта массовая миграция (к счастью) значительно изменила этнографический состав местного населения. И отрицательных проблем совсем не возникло, потому что: а) при таком бурном развитии региона места и работы тут хватало всем; б) еще совсем недавно это была одна страна, и лингвистических проблем практически не возникало; в) особого желания выполнять достаточно тяжелые работы местные совсем не проявляли, а пьемонтцы отличались и трудоспособностью, и желанием, и мастерством.

Какой стороны жизни региона в это время не коснись, везде что-то стремительно менялось! Но строго по единому плану, придерживаясь, по мере необходимости, лучших образцов прежней французской истории. Так в Монако был воссоздан в улучшенном виде огромный Музей моря и добавлены связанные с ним научные учреждения по изучению местной флоры и фауны. Конечно, никаких казино Монте-Карло строить не стали, а вот точную копию старого знаменитого театра восстановили. С разрешениями на строительство вилл для богатых клиентов LIU повторил (один к одному) стратегию реконструкции исторически значимых городских зданий.

Желающих получить такую возможность нашлось сверх достаточного количества. Даже сам Наполеон выразил желание иметь у нас на территории виллу для своей семьи. А МК ее построил на Капдае и подарил императрице Анне намного раньше, чем в старой истории английский банкир Уильям Мендель вообще начел освоение этого чудного «чесночного» полуострова. Все было сделано по чертежам и рисункам того дворца, в котором когда-то проживала русская императорская семья, а потом и королева Виктория. Какой получился парадокс истории: императрица Анна Бонапарт с детьми жила в вилле, описание которой ее супруг может найти в переданных ему книгах будущего! И наша Анна была очень довольна, получив возможность слегка расслабиться и даже по-русски поговорить. Надо отметить, что она свою роль выполняла превосходно.

Как и в старой истории, земли двух полуостровов скоро стали цениться на вес золота. Дело было не только в том, что и микроклимат, и окружающая природа Кап Ферра и Кап-дая были заведомо лучше, чем в Каннах и Ницце. Новые рекламные приемы делали свое дело, понятие престижа никто не отменял. И еще одно следует отметить – новая жизнь просто ворвалась в этот регион, и темпы ее внедрения все нарастали и нарастали с каждым новым десятилетием. А все из-за быстрой и эффективной реализации проекта LIU по созданию так полюбившихся ему еще в ту историю СТК. Наконец-то мы и до них добрались.

Лазурка – страна трех Корнишей.

Сейчас от Ниссы в сторону итальянской границы протянулись три дороги, три Корниша. Нижняя, или Басс Корниш (Basse Corniche), проложена прямо по берегу моря, следуя всем его изгибам и соединяя наши приморские города с их лигурийскими имперскими соседями. Ранее, в прежнем варианте истории, чтобы полностью завершить строительство двухколейной железнодорожной дороги до Ментона, потребовалось 28 лет, вдумайтесь – двадцать восемь лет! А к строительству обычной, начатому только в 1856 году, приложила руку русская вдовствующая императрица Александра Федоровна и в прямом, и в переносном смысле. Золотыми ножницами она лично перерезала ленточку под аркой из цветущей мимозы, открывая ее первый этап из Ниццы. Ее финансовый вклад (27 тыс. франков) по тем временам был очень существенным. И не зря эта дорога, достигшая Вильфранша в 1862 г. и Болье в 1866 г., получила в ее честь название бульвар Императрицы (получила, но потом французы все поменяли, а LIU восстановил первоначальный вариант). И теперь думают, что Царицынский бульвар получил такое название просто потому, что он очень красивый.

Чтобы не утомлять вас цифрами, приведу только еще одно сравнение: первую нитку дороги от Ниццы до Монако, самую простую с инженерной точки зрения, в старой истории строили четыре года при максимальном стремлении уложиться в минимально возможные сроки! Я уже упоминал, что хозяева игрового бизнеса в Монако, кровно заинтересованные в развитии своего игрального бизнеса, стимулировал это мероприятие всеми легальными и нелегальными способами (взятки прямые и завуалированные под приглашения поиграть в рулетку). Я назвал ее самой простой с инженерной точки зрения, но это по сравнению с другими корнишами. Даже тут, на побережье, потребовалось пробить одиннадцать туннелей.

Практически по этой же трассе (зачем было уже сделанные наработки терять?) сейчас и наш Басс Корниш проходит, от Ниссы до Вентимильи, через музеи Монако и разноцветные домики Ментона. От дома, в котором мы живем, до Монако не больше 20 мин. езды на Тесле через приморский Эз и Кап-дай. До Мильи раза в два побольше. Но за скоростью тут никто не гонится – едут медленно и наслаждаются, посматривая по сторонам. (Не хотите в электрокаре – пожалуйста, путешествуйте на своих, к вашим услугам движущиеся полосы Среднего Корниша. Или вообще по-старинке, на обычном спортивном велосипеде.)

Побережье даже местные русские уже так не называют, красивое слово литораль (littoralle) вошло в наш язык (как и матернель). Произносишь его – и перед глазами прекрасно ухоженные набережные, старая тропа еще савойских таможенников, проложенная очень давно прямо по-над морем, разнообразные пляжи, обязательные пальмы и оливки, буйная, постоянно цветущая растительность и сады цитрусовых всех сортов. С плавным перетеканием одного, как будто игрушечного, городка в другой. Я же говорил раньше: жемчужное ожерелье.

А если отправиться в другую сторону, то мимо старинной, еще савойской цитадели в центре Вилла-Франка через 15-25 мин (6 км) попадаем на знаменитую набережную Ниссы (в той истории она была спроектирована и построена на английские деньги, отсюда и прежнее название – Променад Англэ). Ее восстанавливали по многочисленным рисункам и фото, но теперь она называется Русская Набережная. Нисса и сейчас самый большой прибрежный город Лазурки. В нем восстановлен ансамбль самых известных исторических зданий (не грех повторить – мозгами и современной техникой строителей МК, а также руками и талантом пьемонтских каменщиков), красиво смотрящихся среди садов и парков. И, конечно, восстановлена очень красивая православная церковь – была в той истории первой русской на побережье.

И почти прямо за городом, по реке Вар проходит граница с французской частью Латинской империи. А над ним – винодельческие домены на холмах в окружении оливковых рощ.

Средняя дорога, про которую я уже упоминал ранее, Муайен Корниш (Moyenne) – самая молодая и живописная, попрямее и покороче нижней. Она была построена в современном стиле в основном для туристов в 1867 г. в рекордно короткие сроки – всего за несколько месяцев, в качестве возможного дублера нижней. Это самый короткий Корниш.

Верхняя, Гранд или От (Oтте) Корниш – самая старая, корнями уходящая еще в римскую трассу Виа Аурелия. Трасса – слишком громко сказано. С самого начала и до конца XVIII века это была узкая тропа, доступная только для цепочки вьючных мулов, совершенно не изменившаяся, когда к старой западной римской части подсоединили восточную – Via Julia Augusta. Дорожные бандиты, часто падающие сверху здоровенные камни, оползни – это был далеко не весь набор неприятностей для ее пользователей, но ее стратегический интерес перекрывал все недостатки.

Если римлян она устраивала, то Наполеон с самого начала был недоволен ее проходимостью. Его частые военные итальянские компании требовали совсем иных условий снабжения. Сотрудники им же созданной Школы мостов и дорог (первая в мире) получили срочное задание немедленно приступить к модернизации Большого Корниша. Исследования начались в 1804 г. под руководством инженера Gеnie Sigaud. Работа была настолько тяжелая и продвигалась, по мнению Наполеона, так медленно, что Sigaud подвергся жесткой критике, посчитал себя не выполнившим приказ и покончил жизнь самоубийством. Отряд не заметил потери бойца, но вот проблемы с финансированием заставили временно прервать ее продвижение, и в 1808 г. работы остановились в La Turbie (Ля Тюрби).

А вот их возобновлением уже озаботились специалисты МК. Вот почему, когда LIU проводил свои переговоры с Наполеоном по вопросу принадлежности этого бывшего района Савойи, последний прекрасно понимал трудности прокладки Гранд Корниша и наверняка даже с облегчением сбросил эту проблему на чужие плечи. А получив уверение в беспроблемном ее использовании для своих транспортных нужд, вообще успокоился.

Как эти Корниши в прошлой истории только не называли: три сестры, три грации, три дороги мечты, три мушкетера и даже в китайском стиле – три ноги благосостояния края. Но уж если даже предложение LIU не прижилось, то эти поэтические красивости – тем более. А вот Лазурка мне кажется очень удачным названием для этой страны, наполненной морем и солнцем. Страны голубого и желтого цвета, безоблачного неба, мимозы, лаванды и оливковых деревьев. Страны, в которой растительная природа настолько впечатляет своим вечно цветущим окружением, что не только Марине Цветаевой казалась не натуральной, а сошедшей с туристических открыток.

И многие жители базовых территорий МК, приезжающие сюда отдохнуть, согласны и с ней, и с LIU – это буйство красок за душу не берет, в нем нет российской мягкости и нежности. Но на вкус и цвет… Такие умозаключения – не для местных уроженцев.