Джинн Искрюгай в любви и на войне

Он оглянулся на товарищей.

–Что бы нам ни говорили поклонники старины – я никогда не устыжусь того, что работаю со смертными.

Одинокий костёр уже уплывал за горизонт, когда Отжигай заговорил:

–Было у меня однажды… Я на «Ястребе» колёса крутил. Тогда ещё суда в броню не одевали… Вот, вышли как-то в патруль. И вдруг, откуда ни возьмись, тушканский лёгкий крейсер, с паровой машиной, заморской, новенькой. Капитан наш говорит: «К бою! Просигнальте им, чтоб проваливали, и если через три минуты не повернут – откроем огонь из всех орудий». Только сигнальщик флажками своё отмахал – тушканцы как дали залп… Рубка – в щепки, двух матросов смело, мачту перебило, в полуфуте над ватерлинией – дыра вот такая… Понятно, капитан трёх минут ждать не стал, ответили… Те не унимаются. Ядра так и летят, фрегат как бешеный пляшет, шпангоут трещит, палуба в крови. А капитан спокойно так: «Не угостить ли непрошеных гостей картечью?» Вдарили. Ну, те, не будь дураки, тоже картечью ответили. Тут уж, скажу я вам, братья, такое началось – мне дурно стало. Картечь – она такая, и дерево, и смертного в лохмотья рвёт. Капитана убило, старпома убило, стармага убило… Чувствую – вот-вот до меня заклятия тушканские доберутся. Закуют в какую-нибудь ловушку – и поминай как звали. Что же, думаю, совсем смертные обезумели? Почему разворот не командуют? Тут левое колесо раздробило. Встала машина – сижу я, дурак-дураком, не знаю, что делать…

–Почему ж не повернули-то твои моряки? – спросил вполголоса Искрюгай.

–Потому что сдаться в бою – позор. Особенно – в первом бою, – пояснил вместо Отжигая Полыхай. – Ведь это был бой «Ястреба» и «Комар-бея», верно? С него началась Расейско-тушканская война?

–Да, – кивнул Отжигай. – Они не сдались. Тушканцы отвернули первыми. Мне повезло – видать, картечью у них всех магов повыбило, не смогли они меня зачаровать. И вот потом уже, на берегу, мне за свой страх стыдно стало. Что мне грозило? Плен? Заточение в ловушке? А они – на смерть шли, но не сдавались. Я себя тоже спросил тогда – я бы так смог?

Костёр за время рассказа окончательно скрылся из виду.

Полыхай задумчиво проговорил:

–Если сравнить достижения джиннов и смертных, учитывая соотношение сил, то мы выйдем слабейшими из творений Создателя…

–Ну, ты скажешь! – встрепенулся Отжигай. – Сравнивай не сравнивай – а если бы мы захотели, то стёрли бы их с лица земли в два счёта, вот и весь сказ. Да наши предки в своё время…

Полыхай поморщился, а Искрюгай сказал, прервавши товарища:

–Знаете, что, братья? Давайте-ка все вместе у моего дяди отдохнём. Задержитесь на пару дней… У дяди знаете, какие бани? У него сам Хан Ифритов отдыхал и спасибо говорил.

–Нам ли в такое место… – усомнился Отжигай.

–Мне дядя не откажет!

***

Дядя не отказал. Родная кровь – не водица, как говорят смертные. Но и особого восторга при виде малознатных гостей не выказал.

Впрочем, те другого не ждали, и довольны были тем, что попали в волшебный Магмуни-сарай, который по праву считается одним из красивейших мест на земле.

Ах, какие тут залы! Обсидиановые колонны подпирают покрытые орнаментами потолки. В нишах, украшенных мозаиками из рубина и сапфира, изумруда и родолита, гиалита и оникса, приютились высеченные из кварца оттоманки, на столиках – посуда из хрусталя и яшмы. Вышколенные дэвы прислуживают отдыхающим джиннам, по одному движения брови подносят им напитки и курильницы.

Это – главная терраса, опоясывающая Бугай-гору, на склонах и в недрах которой выстроен Магмуни-сарай.

А выше тянутся по скалам базальтовые сады, смыкаясь кольцом под самым жерлом вечно клокочущего вулкана. На краю кратера выстроены из простого гранита беседки и портики, там можно любоваться усмирённым извержением, вдыхать вулканические ароматы, принимать дымные ванны или просто любоваться окрестностями.

И, конечно, молиться в отведённые для этого дни, ведь вулкан – это ещё и храм. Точно над жерлом парит прямо в воздухе базальтовая полусфера. Срез её, обращённый к небу, образует площадку, на которой высится прямоугольный алтарь. Возле него камлают шаманы, вознося хвалу Создателю и Его возлюбленному сыну, Хану Ифритов. Здесь они гадают по завиткам дыма либо погружаются мыслью в Неугасимое Пламя Недр, где ждут перерождения джинны, покинувшие реальность.

В горную глубь ведут многочисленные коридоры, там – номера для отдыхающих, роскошные гостиные и трапезные, где для услаждения гостей поют и танцуют причудливые горные духи, а на столах дымится вкуснейший пилав из толчёных сапфиров и дроблёного корунда с подливкой из расплавленного циркона. Это фирменное блюдо дядюшки Магмуна.

На нижнем же ярусе, в самом вулканическом жару, устроены бани. Плещутся в гранитных ложах лавовые ванны. Желаете с кислотами, чтобы косточки распарить? С растворённым золотом, чтобы придать коже гладкость и блеск? Медь, чтобы укрепить печень, или марганец – для обновления крови? Пожалуйста! Умелые саламандры натрут вас каменной солью, пропарят, омоют… А за отдельную плату вы можете получить живительную оливиновую ванну с уникальным составом расплавленных металлов.

Ах, ах!

Сотой доли чудес не видали товарищи Искрюгая, а всё равно будто в раю побывали.

А гости-то! Вот на почётном месте военачальник Гориям ибн Подпалим хай-Пылай, средний ифрит, командир Сводного полка вольнонаёмных джиннов. Заклинанием огненного бича он рассекает надвое дракона. На груди его переливается алмазами орден Ханской Похвалы.

Рядом сидит его друг и соратник Искробай, джинн рода незнатного, но многого добившийся в жизни. Все его знают: он ведает военной подготовкой молодёжи, без его одобрения ни один джинн не может рассчитывать попасть в Сводный полк. Он отмечен боевым орденом Ханского Внимания за победу над морским драконом, а ещё он носит медаль Ханского Одобрения за победу над ракшасами.

А вон, чуть в стороне, сверкает доспехами великий герой Сожги-Башка. Мало было войн, в которых он не участвовал, и не было боёв, в которых он не отличился. На заре времён он сражался с маридами и титанами. Его имени трепещут ракшасы, оно служит проклятием у северных огров и грубой бранью у горных великанов. При нём его великий меч, которым он изрубил отряд големов, когда в войне смертных магов выступил на стороне царя Ломоноса. Наград у него не счесть, только в Магмуни-сарае он их не носит, а впрочем, он из нигде не носит, пока того не требует этикет. Несметные богатства ждут его во дворце далеко на юге, а он с удовольствием проводит время в Магмуни-сарае.

Его собеседник – давно уже не боец, но тоже знаменитый джинн, хай Пепелим. Во время войны с маридами он дослужился до младшего ифрита, но из-за ранения не смог продолжить военную службу. Хан взял его во дворец, и Пепелим стал Драконариусом – смотрителем Ханских драконов, сменив на этом посту древнейшего Драконариуса Горыяна, который так и не оправился от потрясения, когда на земле вымерли его любимые динозавры, и с тех пор пребывает в неизбывной тоске.

Хай Пепелим – родоначальник славной династии джиннов и с гордостью носит он медаль Ханского Одобрения.

А вон сидит командир Первого регулярного полка младших ифритов, а вон Ханский звездочёт, а вон Смотритель Ханского вулкана, а вон Старший Ханский шаман… Глаза разбегаются и слепнут от обилия чинов и знаменитостей! Нет, господа, тут уж и слова кончаются, вы только вообразите себе самое великолепное общество, какое под силу вашей фантазии, и знайте – джинны, собравшиеся в Магмуни-сарае, были стократ великолепнее…

Нынешний сезон обещал стать самым блестящим. Великая честь выпала почтенному Магмуну хай Горюну – принять на Бугай-горе извержение, во время которого, как обещали Ханские шаманы, из Вечного Пламени Недр вернутся в мир великих воинов, из коих величайший – Пылай-Башка, любезный брат Сожги-Башки, с которым они расстались шестьдесят пять миллионов лет назад.

Где-то там, в Неугасимом, пребывали и дед, и прадед и прапрадед Искрюгая, но от них пока что ни один шаман не получил весточки. То ли ещё не сконцентрировались они, растворённые в Пламени, то ли не успели соскучиться по земле.

То ли, как говаривал Магмун-ага, стыдились недостойных потомков…

После извержения, конечно, Бугай-гору придётся закрыть на ремонт, вот и спешило высшее джиннское общество насладиться гением Магмуна хай Горюна, сделавшего свои бани настоящим чудом света.

…Нынче вечером в трапезной снова были танцы, и ручной дракон извергал на потеху благородной публики разноцветное пламя. За главным столом, потчуя самого господина визиря, сидел дядюшка Магмун, а рядом с ним его очаровательная жена Кюхерым и три дочери, прекраснейшие под солнцем и луной Жарым, Варым и Парым.

–Ты в которую влюблён? – спросил Искрюгая Полыхай.

Трое приятелей сидели в дальнем углу, но это отнюдь не мешало им любоваться девушками.

–Да ты что, да что ты… – засмущался Искрюгай.

–Брось. Ты же рос вместе со своими прекрасными кузинами, это не могло не разжечь в твоём сердце нежных чувств.

–Колись, брат, в какую втюрился! – подхватил Отжигай.

–Ну… в Жарым, конечно, – глядя в стол, сознался Искрюгай.

–Это которая из них? – уточнил Полыхай.

–Та, что справа…

–Отлично. Значит, мы будем воздыхать по двум другим. Отжигай, тебе какая больше нравится?

–Та, что поближе к отцу сидит.

Полыхай подумал и сказал:

–Неправильный ответ. Ближе к отцу, вероятнее всего, сидит любимая дочь, через неё проще договориться с самим Магмун-агой. Тебе разве есть о чём договариваться с Магмун-агой?

–Да уж найдётся, – выпятил грудь Отжигй.