Беседы шалопаев или Золотые семидесятые

– Да, ничего не скажешь. Высший пилотаж…

– Вот тебе симбиоз умственного и физического труда на шабашке. С применением школьных знаний об электромагнитной индукции. А еще он решил болезненную проблему художественного оформления салона, которая беспокоила нас с первых дней. Сначала были идеи с полярным сиянием, оленями, нартами, оленеводами в малахаях и алмазами. Но кособокий сеятель облигаций из романа Ильфа и Петрова все время стоял у нас перед глазами. Остапу Бендеру было проще, потому что у него был натурщик в лице Кисы. А среди нас модели для высокохудожественного образа оленевода не нашлось. К тому же Бендер ухитрился получить деньги авансом…

– А нанять художника?

– Было и такое предложение. Но люди творческого склада ненадежны. Неизвестно, что их посетит – вдохновение или запой. А у нас сроки. И тогда бригадир выдал неожиданную идею. На одном из складов обнаружил, среди прочего пыльного инвентаря, партию двухметровых зеркал, непонятно зачем завезенных в эти суровые края. И предложил украсить ими зал, расположив на фоне мозаики из бордовых и светлых прямоугольников. Никаких дурацких оленей с рогами и копытами! Никаких нарт, унт, юрт и тынзянов…

– Не юрт, а яранг.

– Тем более. Короче говоря, отказались от пошлой полярной экзотики, обошлись дизайном бродвейского бара.

– Среди вечной мерзлоты? Смелое решение.

– Но оно оказалось единственно верным. Получилось изящно, строго и красиво. В многочисленных зеркалах отражались светильники, геометрический рисунок стен, примерочные кабины с малиновыми занавесками. Мы сами были приятно удивлены результатом.

– А в срок уложились?

– День в день. Приехавшая принимать объект начальница, войдя в приемный зал, была поражена его видом. Бегло осмотрев остальные помещения, она без особых претензий подписала акт приемки работ. Как потом выяснилось, нам крупно повезло. У руководства с самого начала было сомнение в возможностях нашей бригады. И эта самая начальница ожидала увидеть на стенах салона традиционных оленей и прочую дурацкую атрибутику под местный колорит и готовилась разнести нас в пух и прах. А заодно срезать премию.

– Выплатили сполна?

– И даже с благодарностью. И мы уехали с деньгами и чувством глубокого удовлетворения. Это был творческий физический труд!

– А ведь успех дела обеспечил человек, который вообще не работал. Точнее говоря, работал мозгами…

– Но саму работу делали мы!

– Слушай, мы, кажется, ходим по кругу. А время уже позднее. Давай как-нибудь в другой раз.

Мы жили на соседних этажах общежития электроэнергетиков. Это было стандартное пятиэтажное здание коридорного типа. На каждом этаже был общий туалет с умывальником и небольшая кухня с мойкой и газовыми плитами. В подвальном помещении находился душ и нечто вроде прачечной. Помнится, в то время постоянно возникали проблемы с водоснабжением. Бывало, что внезапно прекращали подачу горячей воды и домываться приходилось холодной. В подвале также было помещение кастелянши, где жильцам дважды в месяц меняли постельное белье и вафельные полотенца с черной размытой печатью. На первом этаже, в вестибюле, был устроен культурный уголок, там стоял телевизор, два десятка дерматиновых стульев на металлических ножках и огромный фикус с темными глянцевыми листьями. Сами жилые комнаты были меблированы шкафами для одежды и пружинными железными кроватями с традиционными ватными матрасами, плоскими перьевыми подушками и казенными байковыми одеялами. Дополняли обстановку прикроватные тумбочки, стол и пара стульев. Меня, привычного к спартанским условиям студенческих общежитий, это вполне устраивало. Тем более что я своего напарника по комнате видел редко. Многие из жильцов только числились проживающими, а фактически имели семьи на стороне.

Окружавший нас в общежитии контингент был пестрым – по возрастному, социальному и национальному составу. В основном это были молодые рабочие, приехавшие в город из сельской местности: электрики, слесари, водители. Проживали также иногородние молодые специалисты и несколько закоренелых холостяков среднего возраста. Но привычного для мужских общежитий повального пьянства здесь не наблюдалось. На юге это вообще не принято. Конечно, выпивали, но в меру, без эксцессов и лишнего шума. В целом обстановка была спокойной, а общение бесконфликтным. В отличие от меня, он легко находил общий язык с людьми и имел репутацию своего парня у всех обитателей нашего общего дома.

Известно, что в мужских компаниях без мата общения не бывает. Он является естественной реакцией на производственные и бытовые ситуации. Если суппорт никак не хочет вставать на положенное ему место, какими словами можно его уговорить? А как охарактеризовать поведение коллеги, который уронил тебе на ногу разводной ключ? Или оценить умственные и физические способности нападающего любимой команды, промазавшего с пяти метров по пустым воротам? В таких случаях соответствующие выражения непроизвольно рождаются в глубине души и сами собой изливаются наружу. А некоторые превосходные анекдоты вообще теряют свой смысл без конкретной терминологии. Конечно, в те застойные годы грубый мат еще не украшал речь старшеклассниц и поэтесс и не считался признаком духовной свободы интеллектуальной элиты, каким стал в наше просвещенное время. То, что актрисы, как и грузчики, заговорили на полной версии «великого и могучего», а могильщики в «Гамлете» стали выражать философские мысли в доступной современным коллегам форме, либеральная интеллигенция считает символом духовного раскрепощения. Но в те наивные времена матерщина воспринималась как признак распущенности и низкой культуры. Площадной лексикон, вошедший в моду в начале нового века в театральной и художественной среде, был прерогативой малообразованной части населения. Конечно, матерились не только в цехах и на фермах. Грязный мат был обычной формой общения партийных и советских руководителей всех уровней и звучал даже в самых высоких кабинетах, что можно считать признаком ментальной близости партии и народа. Мы тоже не были белыми воронами в неоднородной среде нашего общежития и общались с окружающими в соответствующем стиле. Однако в его исполнении это был отнюдь не тот примитивный жаргон алкашей, который мы порою слышим на улице и который вызывает у нас досаду, как будто нас испачкали. Он обогащал общеизвестный лексикон весьма необычными словообразованиями. В результате соединения ненормативной лексики с научными и литературными терминами, а также префиксами латинского происхождения вроде «поли», «моно», «мега», «супер», «гипер», «макси», «псевдо» и так далее, рождались очень нетривиальные выражения. С этим изысканным матом он имел успех в любых мужских компаниях.

Нет, он не был белой вороной. Он был золотой вороной.

Невзирая на идеологическое давление и скудость быта, те далекие годы вспоминаются мне в светлых тонах. Я знаю, что на этот счет существуют прямо противоположные мнения. Многие считают это десятилетие, последовавшее за пражской весной, временем подавления любого свободомыслия и окончательной заморозки хрущевской «оттепели». И все же, прожив сознательную жизнь во второй половине двадцатого века, полагаю, что именно семидесятые годы были лучшими в истории того государственного образования, которое называлось Союз Советских Социалистических Республик. Это десятилетие, часто называемое периодом застоя, стало высшей фазой экономики социализма, вершиной воплощения социалистической идеи. В предыдущие, послевоенные годы страна восстанавливалась после разрухи, бедствовала, мучительно строилась. В пятидесятые, после смерти тирана и двадцатого съезда КПСС, словно очнулась от страшного сна, провела молодежный фестиваль, запустила в космос спутник, но жила по-прежнему очень бедно. Потом, в шестидесятые, разворачивала огромные стройки, поднимала промышленность, энергетику, напрягала силы, стараясь выйти на передовые позиции в науке, технике, экономике, культуре, спорте. Мощный импульс развитию СССР придала космическая экспансия – полет Гагарина и неистовая воля великого Королева. Это были годы промышленного подъема, энтузиазма, идеологической оттепели, раскрывшихся общественных перспектив. Но людям все так же не хватало самых обычных товаров и продуктов, а в начале шестидесятых возникали даже перебои с хлебом. Я сам стоял в многочасовых очередях у нашего продуктового магазина, на страшном солнцепеке, и помню, как одна женщина упала в обморок от теплового удара. Правительству пришлось срочно закупать зерно за границей, и это надолго вошло в практику советской экономики. И все же положительная динамика начала шестидесятых, волюнтаристски-наивно экстраполированная в будущее, дала малограмотному Хрущеву основания заявить о планах построения коммунизма. Конечно, даже в те годы трезвомыслящие люди не верили в эту утопию. И все же в стране строились заводы, фабрики, электростанции, автомобильные и железные дороги, развивались космонавтика и оборонка, воздушный, железнодорожный и морской транспорт, внедрялась вычислительная техника и многое другое. Советский Союз имел все, что требовалось для самостоятельного существования и развития. Однако население, как и в прежние годы, жило плохо, а все ресурсы направлялись на развитие индустрии и оборону. И только в семидесятые годы появились возможности для более-менее сносной жизни. Это относительное благополучие обычно связывают с ростом цен на нефть и поступлением валютной выручки от ее экспорта. Так или иначе, жить действительно стало лучше и веселее, а завершающим аккордом семидесятых стала Олимпиада 1980 года. К сожалению, в дальнейшем из-за афганской авантюры и агрессивной внешней политики, от которой не хотело отказываться косное партийное руководство, СССР оказался втянут в изнурительную гонку вооружений. Военно-промышленный комплекс требовал все больше ресурсов. Большая часть общественного продукта тратилась на затратные оборонные проекты и устаревающую военную технику, производимую в избыточных количествах. В восьмидесятые годы международная обстановка и экономическая конъюнктура резко ухудшились, наступил окончательный застой, и СССР во главе со своими бездарными, престарелыми лидерами и ортодоксальной идеологией зашел в общественно-политический тупик. В итоге политическая и экономическая система социализма рухнула, и Советский Союз развалился. Причин было много, включая субъективные. Беда в том, что в отличие от Китая, которым в те годы управлял мудрец Дэн Сяопин, нашу страну возглавил недалекий политик Горбачев. И все же главной была объективная: административно-командная экономика проиграла свободной, рыночной. СССР всегда уступал Западу в производительности труда, а именно общественная производительность труда является, по Марксу, признаком более прогрессивного общественного строя. Все остальное, включая безработицу и линчевание негров, вторично. Я не считаю социалистическую идею ошибочной, но тот уродливый партийно-бюрократический социализм с его распределительной системой и принудительным трудом был исторически обречен. Он был тормозом общественного развития, потому что подавлял личность, любую инициативу, не позволял в полной мере реализовать трудовой и интеллектуальный потенциал населения. Усилия советских людей не давали реальных результатов для улучшения личной жизни, поэтому граждане великой страны без особого сожаления расстались со светлым прошлым и его опостылевшими атрибутами – вечным дефицитом, очередями, скудным бытом, оскопленной культурой, идеологическими заклинаниями и сказками о светлом будущем. А «красные» директора и ушлые жулики с радостью воспользовались возможностью «прихватизировать» некогда общенародную собственность. Но мало кто предполагал, что вместе с грязной водой партийно-бюрократической системы перестройка выплеснет и общественные блага социализма. Качественное бесплатное среднее и высшее образование, доступная медицина, финансирование науки и культуры были безусловными ценностями социализма. Но в те годы это, как все хорошее, казалось естественным, поэтому не ценилось. Да, мы однозначно проигрывали Западу в уровне жизни, в количестве и качестве предметов потребления и продуктов питания, но прав был и лирический герой Визбора насчет того, что мы делаем ракеты и перекрыли Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей. Страна действительно имела высокие цели и была устремлена в будущее, ставила перед собой большие задачи и добивалась их исполнения. Советский Союз был конкурентоспособен на мировой арене, а надежность и стабильность советского государства в чем-то была даже уютной. Даже морщась от фальши официальной пропаганды, мы чувствовали себя гражданами великой страны и гордились ее успехами.

Но тогда, в середине семидесятых, никто и мысли не допускал, что социализму осталось каких-то полтора десятка лет. Система казалась незыблемой и вечной. Как раз в том юбилейном году в газетах, на радио и телевидении бесконечно пережевывали новую редакцию Конституции СССР. В ней была официально утверждена руководящая роль КПСС во всех сферах жизни страны Советов, то есть идеологические гвозди были окончательно вбиты в гроб общественной жизни. Тошнотворный привкус официозной фальши был привычен с детских лет, ее терпели, потому что родились и жили в этой среде. Любая информация из-за границ СССР тщательно фильтровалась, и население страны было надежно изолировано от так называемого «тлетворного» влияния Запада. В газетах писали о том, как страдают трудящиеся под гнетом капитала, о массовых демонстрациях протеста и расовой дискриминации, о гонке вооружений и колониальной политике империализма. А вот о достижениях западной цивилизации говорилось сквозь зубы, когда умолчать было совсем невозможно, как, например, о полете американцев на Луну или о совместном проекте «Союз-Аполлон». Это же касалось и событий в зарубежной культуре, музыке, спорте. И все же лучшее из мэйнстрима мировой культуры прорывалось и к нам. Молодежь находила любые возможности услышать новинки западной музыки. В это время продолжались сольные карьеры распавшихся «Beatles», блистали гитаристы Эрик Клэптон, Сантана, создавали свои лучшие хиты «Rolling Stones», «Deep Purple», «Pink Floyd», «Led Zeppelin», «Queen», «Slade», «Uriah Heep», «Smokie» и другие рок-группы, всех и не перечислишь. Это были лучшие годы творчества «АВВА», Джо Дассена, Мирей Матье, Демиса Руссоса, Челентано, Кутуньо, других итальянцев и французов, начало расцвета «Boney M». В это же время вспыхнул яростный и прекрасный «Jesus Christ Superstar» Уэббера. Семидесятые дали мировой культуре беспрецедентное разнообразие музыкальных направлений и стилей. А какие великие мелодии родились в эти славные годы! Волшебную музыку Лея, Рота, Леграна, Морриконе, Кутуньо играли оркестры Мориа, Ласта, Каравелли, виртуоз гитары Франсис Гойя. Много ярких явлений было в советской эстраде. Блистали Магомаев, Ободзинский, на пик популярности выходила Алла Пугачева. Это был период расцвета вокально-инструментальных ансамблей, а лидером рок-андеграунда была «Машина времени». Семидесятые были звездными годами Высоцкого и Окуджавы. В это же время творили корифеи авторской песни Визбор, Городницкий, Кукин и другие барды, а популярность клубов самодеятельной песни (КСП) достигла апогея. Появлялись новые интересные радио- и телепередачи, выходили прекрасные фильмы, ставшие золотым фондом нашего кино, радовали оригинальными постановками московские и ленинградские театры. Невероятной популярностью пользовалась Таганка – своими новаторскими спектаклями, а Ленком – знаменитыми рок-операми. Незабываемы спортивные события тех лет: Олимпиады, чемпионаты мира и Европы по футболу и хоккею, драматичные шахматные поединки за звание чемпиона мира, исторические встречи наших хоккеистов с канадскими профессионалами. И этот незабываемый первый матч, в сентябре семьдесят второго, в котором столкнулись не только хоккейные школы, но и противоположные идеологические системы. Это была великая игра, и ее с разгромным счетом выиграли наши парни, осчастливив весь Советский Союз. В те годы советская сборная была лидером любительского хоккея, в ней играли великий Харламов, Третьяк и знаменитая армейская тройка нападения. Множество ярких звезд блистало в мировом и советском футболе. Еще выходил на поле легендарный Пеле и наш Стрельцов, но уже взорвали футбольный мир летучие голландцы во главе с Круиффом, мощно работала немецкая футбольная машина с супербомбардиром Гердом Мюллером, вспыхивали звездными именами итальянцы и французы. А трагическая фигура гениального Бобби Фишера! А семикратный чемпион по плаванию Марк Спитц, а неземная Ольга Корбут, а великий Мохаммед Али! А еще были те исторические три баскетбольные секунды на Олимпиаде в Мюнхене, которые впервые принесли нам победу над непобедимыми американцами. Какие события, какие имена, какие кумиры! Да, славные были годы. А еще это были годы нашей молодости.

Известно, что молодой организм сам по себе рождает оптимизм. Это происходит на уровне физиологии, поэтому в молодости хорошее настроение возникает беспричинно. Так же как в старости беспричинным кажется плохое настроение. Молодость оптимистична в самые трудные, жуткие времена. Известна история о том, как во время экскурсии в Освенциме экскурсовод заметил на лице одного из экскурсантов улыбку. И на его возмущенный вопрос, что смешного тот находит в рассказе о мучениях и смерти тысяч ни в чем не повинных людей, мужчина ответил, что узнает знакомые места, потому что сам был заключенным этого лагеря и чудом выжил. Но это были годы его молодости, их он и вспоминает. И еще всплывает из глубин памяти фрагмент какого-то французского фильма – о любви женщины средних лет и молодого человека, юноши. Они были страстными любовниками, но людьми разных поколений. Она работала, а он бездельничал. Они просыпались в общей постели и расходились в разных направлениях: она – на работу, а он – по своим, неизвестным ей делам. И не делам даже, а развлечениям, встречам с такими же беззаботными друзьями и подругами. Она ревновала его к этой веселой компании и однажды спросила, что он делал сегодня. Он ответил, что ездил с друзьями за город. «И что вы там делаете?» – спросила она. «Смеемся», – ответил он.

Именно такими беспечными шалопаями были и мы. Мы находились в том прекрасном возрасте, когда кажется, что все в руках, все тебе по плечу, а впереди большая жизнь с кучей возможностей. Бурные студенческие годы и учебные нагрузки позади, а семейные тяготы еще не навалились, не опутали бытовыми заботами, и можно заниматься, чем хочется. Без сожаления тратить время на увлечения, на случайные влюбленности, на бескорыстную дружбу и ни к чему не обязывающее общение. Так мы и жили, безоглядно догуливая годы уходящей молодости, резвились, как необъезженные жеребцы, тогда как многие сверстники уже везли, напрягаясь, телеги семейной жизни. И предчувствие этого неизбежного многолетнего жизненного труда делало нашу вольную жизнь еще более сладостной.

Задумывались ли мы о своем будущем? Я – нет. Представлял себе его весьма смутно. К тому моменту я уже не имел ни карьерных, ни научных амбиций, не строил никаких особенных планов. Ну, будет работа, будет семья, будет обычная жизнь советского инженера. Чего я мог достичь? Это можно было оценить по старшему поколению окружавших меня сотрудников. Начальник нашего отдела, сорокалетний, лысоватый мужчина, казавшийся мне совсем пожилым человеком, со своими семейными заботами, мелкими бытовыми интересами, копивший деньги на «Москвич», чтобы ездить на свою дачку, которую он достраивал уже много лет, был фактически образцом моего будущего. И это все? И больше ничего не будет в моей единственной и неповторимой жизни? Нет! Об этом и думать не хотелось. А что еще? Успешным человеком считался руководитель всей нашей службы АСУ, управлявший большим коллективом и вычислительным центром энергосистемы, пятидесятилетний вальяжный красавец с гордой посадкой головы, гривой седеющих волос, любимец женщин и руководства главка. Завидовал ли я его профессиональной и личностной успешности? Нисколько! Скорее, он сам, как многие обремененные семейными и карьерными заботами люди, завидовал моей молодости и свободе. Ну, так зачем мне сейчас заморачиваться этим банальным и скучным будущим? Оно придет само собой, своим чередом. А молодость быстротечна: «Коротки наши лета молодые, миг – и развеются, как на кострах». Так будем же веселы, пока мы молоды!

Чем меньше человек знает, тем меньше понимает размеры своей ограниченности. Именно это позволяет нам жить безмятежно. Ибо блаженны нищие умом. И только достигнув определенного уровня, можно, не без щегольства, сказать: «Я знаю, что ничего не знаю». Но, вообще-то говоря, это тема неприятная. Даже думать об этом не хочется. Однако приходится. Хотя бы по долгу службы. Работая в энергетической отрасли, я имел довольно смутное представление о главном предмете этой деятельности. Считал это для себя простительным, поскольку образование имел непрофильное. Однако спросить об этом коллег-специалистов мне казалось совершенно неприличным. Да и в текущей работе этот вопрос во всей своей первородности не возникал. Но неожиданно проявился в быту. Когда знакомая узнала, что я работаю в энергетике, она задала давно удивлявший ее вопрос: почему электроэнергия течет по проводам, как ее учили в школе, но не вытекает из розетки? Пришлось кое-как объяснить, без излишних подробностей. Впрочем, я заметил, что мои более опытные коллеги тоже не углубляются в эту тему. И даже стал подозревать, что неспроста.

И все же заноза в памяти сидела. Ведь энергия буквально пронизывает нашу жизнь, движет ее, без энергии жизнь вообще невозможна. Она везде, во всем: в электрической лампочке, в двигателе автомобиля, в чашке кофе, в звездном небе и в недрах земли, в наших мышцах и в наших мозгах, в морском прибое и в туристских кострах. Кинетическая, потенциальная, тепловая, электромагнитная, химическая, ядерная. Какая еще? Я чувствовал, что этот зверинец нужно как-то классифицировать, но руки (точнее говоря, мозги) до этого не доходили. И вот под боком появился живой справочник по всем вопросам. Правда, тема эта всплыла случайно.

В ту пятницу я зашел к нему после работы, чтобы обсудить планы на выходные. Он с задумчивым видом лежал на кровати, держа в руке полураскрытую книгу. На магнитофоне крутилась катушка с его любимой гитарной музыкой. Звучала тема из кинофильма «История любви» в исполнении Франсиса Гойя.

О тычинках и пестиках, макаронах по-флотски, фотосинтезе, источнике жизни, пульсациях сознания, пирамиде материи, роботизации планеты и начале всех начал

– О чем задумался, детина?

– Не поверишь! О тычинках и пестиках.

– К свиданию готовишься? Теорию повторяешь?

– Да нет, серьезно: о жизни растений.

– Ты что – ботаник?

– Вообще-то я мыслитель-вольнодум. И мне интересны все аспекты бытия. Вот скажи, ты не задумывался о сущности энергии?

– Да я только об этом и думаю! И в школе, и дома.

– Ладно, упростим задачу: откуда человек берет энергию?

– Из розетки.

– Браво! Ответ профессионала. Но я имею в виду другое – собственную энергию. Чтобы работать, двигаться, в общем – жить.

– Как откуда? Жратва перерабатывается, и появляется энергия, жизненные силы. Не полопаешь – не потопаешь. И наоборот.

– Ну, допустим, съел ты на обед макароны по-флотски. Откуда в них энергия?

– Наверное, из муки, из пшеницы. Из мяса, если оно там было.

– А в зернах пшеницы она откуда?

– Ну, пшеница выросла, зерно созрело…

– А отчего оно созрело?

– Из земли питалось. Чем плодороднее земля, тем лучше урожай. Ну, солнце тоже нужно, и вода. Что-то такое припоминаю про фотосинтез и хлорофилл. Или хлороформ?

– Ну, ты дремучий человек! Записывай, студент. С помощью фотосинтеза растения превращают солнечную энергию в энергию химических связей. А делают они это для того, чтобы создавать нужные им молекулы. Из которых, как из стройматериалов, строят сами себя – листья, ветки, стволы, корни. Фактически накопление растениями энергии – это побочный продукт их саморазвития. И кислород тоже отход производства, результат извлечения углерода из углекислого газа. Кстати, ты не задумывался, куда деваются охапки дров, которые вы сжигаете в ваших туристических походах?

– «Миг – и развеются, как на кострах»!

– Вот именно. У костра вас греет энергия, высвобождаемая при высокотемпературном окислении молекул древесины. А ее основная масса улетает в атмосферу, в виде азота и углекислого газа. Остается лишь кучка невесомого пепла. Видишь, как мало минералов нужно растениям? А все остальное из воздуха, с помощью фотосинтеза. Это еще дедушка Тимирязев доказал. Почему в лесу у деревьев высокие стволы? Потому что они изо всех сил тянутся за светом…

– А можно помедленнее, профессор? Я записываю.

– Потому что солнечная энергия – источник жизни. Кто остается в тени, тот погибает. То же самое и в сельском хозяйстве. К сожалению, в нашей «солнечной» стране никогда не будет таких урожаев, как в южных широтах. Независимо от качества почвы. Хоть шоколадом ее удобряй, как это делал «народный академик» Лысенко.